Работа для ведьмака

Эзра не стал говорить, что виной всему зелье и сейчас организм Милкота тратит последние силы. Еще примерно час, и сержант уйдет в глубокий обморок. А дальше, как получится. Возможен и летальный исход. Особенно если они не приедут на заставу до завтрашнего вечера. Только там у ведьмака хранились зелья, возвращающие с того света.

— Верхом?! Да вы спятили! — заорал Милкот и неожиданно встал.

— Ты уже на ногах, а тут просто лошадь, — сказал Эзра, не опуская глаз к разорванной штанине сержанта. В темноте почти не было видно ног, но рисковать не стоило.

— А чего это ничего не болит? — вдруг удивился Милкот, рассматривая свою ногу.

— Сержант! Быстро на лошадь, все разговоры на следующем привале, — сказала Нея и следом обратилась к Эзре. — Надеюсь, в пути никто из вас не упадет.

— Да, я тоже надеюсь, — пробормотал он и помог Милкоту влезть на лошадь. Без седла такие трюки выглядели жутко.

Эзра отошел, чтобы перевести дыхание и постараться забыть вид окровавленной тряпки, которая мелькнула перед его носом.

Лошадь с Милкотом сделала несколько шагов. Сержант громко выругался и дернул поводья в сторону. Одним движением он показал общее настроение. Все нервничали: сержант, у которого был шок, Нея, напряженно разглядывающая снег рядом с капканом, и сам Эзра, боровшийся с дурнотой. Слишком быстро и странно все происходило.

Кобыла замотала головой и отступила еще на два шага. Послышался лязг и следом же истошное ржание. Милкот свалился с лошади и затих. Снова лязгнуло, и еще одно копыто угадило в капкан. Неестественный крик животного прошил насквозь.

Эзра метнулся вперед к визжащей кобыле и крепко схватился за узду. Он сбросил варежку и впился пальцами в крутую шею, шепча заговор, снимающий боль. Кратковременный, в отличие от зелья, но действенный. Лошадь перестала орать, а ведьмак посмотрел на ее ноги.

Неяркий свет магических огней почти ничего не показывал, но блики скользили по капкану, полностью подтверждая худшие мысли.

Потоком силы ведьмак проверил состояние животного и отошел, чтобы не упасть. Он сделал все быстро, и это спасло от очередного обморока.

— Две ноги в капканах. Может быть, есть перелом.

Как только он это сказал, лошадь медленно осела на колени. Нея в это время проверяла бессознательного сержанта.

— До этого вы смогли поставить на ноги еле живого Милкота, — сказала она и подняла голову. — Нам нужна эта кобыла.

— Животные — нелюди. Нужны немного другие зелья, а на одних заговорах она сейчас не пойдет.

Лошадь, тяжело дыша, опустила голову в снег, но больше не кричала, только подрагивала, напрягая мышцы.

— Легче добить, чем ее мучить, — сказал Эзра.

Он и рад был ее спасти, но как довести до заставы кобылу со сломанной ногой? Да и там без хорошего лекаря такое не исправить. Неплохое настроение, которое ведьмак старался сохранить вопреки всему, окончательно растворилось. Он держался до последнего, не позволяя злости взять верх, но теперь выругался.

У его ног хрипло дышало животное, которое надо было усыпить. Он непроизвольно закрыл глаза, чтобы не видеть тяжело поднимавшиеся бока.

Существовали ли в мире ведьмы или ведьмаки, способные без содрогания лишить ни в чем не повинное существо жизни? Вряд ли. Но он задался этим вопросом, чтобы оттянуть решающий момент.

— Отойдите, я сама, — сказала Нея, вынимая шпагу.

— Нет.

Эзра уверенно шагнул вперед и сел на корточки. Он шепнул несколько добрых слов, проводя рукой по крутой шее замученной лошади.

Теплая шкура под пальцами ведьмака уже не вздрагивала. Под его рукой дыхание животного замедлялось. Он гладил между ушами, по шелковой шее и по носу, пока она не затихла.

В этом не было ничего необычного. Эзре уже приходилось усыплять животных, у них даже был зачет поэтому разделу. Ведьмы и ведьмаки, бывало, даже специализировались на работе со зверьем. Правда, это были слабые одаренные. Но факт в том, что основы знали все.

Усыпление не должно было быть чем-то сложным, но на Эзру всегда накатывала тягучая грусть, если он не мог спасти собаку, кролика, лошадь. Люди обычно сами лезли неизвестно куда, за что и страдали, а вот животные наоборот. Они от природы были осторожны, но за человеком шли туда, где могли покалечиться. И, по мнению ведьмака, это было в десятки раз хуже.

Сбоку послышался шепот, а потом по снегу прокатился магический таран, вспахивая наст. За хрустом последовал громкий лязг, и еще один капкан закрылся.

— Да их тут тьма, — пробормотала Нея, освещая впереди другую железяку. — И все капканы стоят в линию.

— Могу поспорить, что охотники обычно не ставят их так кучно.

Они долго смотрели на блики и синхронно хмурились.

— Надо отсюда убираться, — сказала Нея и пошла к своей лошади. — Будем ехать по очереди.

— Я могу…

— Я сказала по очереди, — отрезала Харт. — Закинем Милкота и уйдем отсюда.

— Вам не кажется, что это все сделано как-то нарочно?

— Кажется. Но разбираться я в этом не хочу. Для таких дел к нам прислали чиновника, — сказала Нея, воюя с подпругой.

Эзра все мысли оставил при себе и шепнул заговор для сержанта. Вместе с Неей они закинули его на лошадь, выпили немного зелья и сразу тронулись.


Эзра шел, взявшись за стремя, и проваливался в снег. Он то и дело шептал заговоры. И когда они выползли из снега на тракт, с трудом шевелил губами. Нея приказала поменяться местами, и снова вперед.

Шли долго. Останавливались, только чтобы передохнула лошадь. Сами после зелий чувствовали себя почти бодрыми.

В сумке у Эзры теперь болтался лишь один пригодный флакон, но он его берег. Мощное средство, которое позволяло без сна и отдыха работать сутки, могло пригодиться позже. Правда, принимать его могли только здоровые люди, и после окончания действия даже очень крепкий человек спал часов двенадцать подряд. Но на такие мелочи никто не обращал внимания.

— Вы бы не усердствовали с заговорами, не хотелось бы и вас тащить, — сказала при следующей смене всадников Нея.

— Не переживайте. Благодаря одному ритуалу у меня есть как бы особый запас от побратима. — Эзра откашлялся, от мороза у него саднило горло. — Я могу черпать часть силы из братского резерва.

— Тогда, может, у вас есть какой-то особый заговор, который позволит нам быстрее бежать?

— Увы… Но у Милкота есть самогон. Я проверил.

— У вас для всего одно средство, — привычно сказала Нея.

— Почему же? Еще есть поцелуи, — проговорил ведьмак. — Но их я бы приберег до лучших времен.

К деревне они добрались, когда уже начался новый день. К тому моменту лошадь изрядно выдохлась и везла лишь одного Милкота.

Вероятно, по распоряжению Олмера на подходе их встречали несколько деревенских мужиков. Не очень-то радостных, но тем не менее предложивших пройти в тепло.

Но у дома старосты Нея и Эзра остановились, не в силах даже сказать «здрасте». Одновременно они положили руки друг другу на плечи, уперлись лбами и долго не могли отдышаться.

— Милкот плох. Совсем, — с трудом переводя дыхание, прошептал Эзра. — Нужно на заставу, там есть зелье, которое поможет.

— Сколько ему?

— Часов пять — и конец.

Они громко дышали, стараясь не падать, и крепче цеплялись друг за друга.

— Возьмите. — Эзра отцепил одну руку и вынул из сумки свое последнее зелье. — Полфлакона ваши. Я найду нам свежих лошадей.

Без обсуждения они уже решили, что едут дальше. Им вынесли горячий чай, и они сразу двинулись в путь. Теперь уже на санях, которые ведьмак фактически отбил у старосты.

Когда Эзра сел рядом с Неей, заметил, насколько расширились ее зрачки, зелье начало действовать. Он допил остатки и погнал лошадь вперед.

Ворота заставы показались только к вечеру. Огни манили теплом, но лошадь даже с заговорами ведьмака еле ползла. Солдаты успели прекрасно рассмотреть всех, кого тащила кобыла, и даже открыть ворота.

Ведьмак не чувствовал усталости, в нем бурлила энергия, поэтому и Милкота он фактически в одиночку вытащил из саней.

Сержанта отнесли в комнату к раненому охотнику, и Эзра быстро распорядился снять с него остатки одежды и обмыть. Он ни на секунду не задумывался, почему люди должны исполнять его приказы, и, вероятно, поэтому его слушали. Или же потому, что за ведьмаком стояла Нея.

Пока Харт по-деловому отчитывалась Олмеру, возникшему на пороге комнаты как будто из тумана, Эзра искал зелье. Он быстро переставлял склянки и старался сосредоточиться на своей работе. Но от переизбытка энергии руки чуть подрагивали, движения становились торопливыми. Ему приходилось себя останавливать и заново перебирать флаконы в тумбочке у кровати раненых.

В общем-то сейчас его работа сводилась к простым и почти механическим действиям. Достать, откупорить, влить, наложить два заговора, потом укрыть теплым одеялом и ждать. Но по какой-то причине все это растянулось во времени. И на каждое простое движение у него приходились какие-то почти танцевальные па. Когда он все же закончил и проверил пульс Милкота, а затем и деревенского охотника, в комнате осталась только Харт.

— Ну что? — напряженно спросила она, стоило ему разогнуться.

— Если через два часа будет жив — выкарабкается, — ответил ведьмак.

— Хорошо. — И Нея без промедления вышла в коридор. Правда, тут же приостановилась у открытой двери. — Завтра возьмете лошадь с санями и сами доставите их обратно в деревню. И извинитесь перед старостой.

— За что же? — Эзра вышел вслед за ней.

— Я слышала, как вы угрожали.

У ведьмака даже не нашлось слов, чтобы сразу ответить. Потому он быстро пошел за удаляющейся спиной в кителе.

— У нас не было времени на расшаркивания.

— Знаю, но это не значит, что можно говорить человеку о его вытекающих через рот глазах. И уж точно это не повод подвешивать за ноги его старшего сына арканом через балку сарая, — спокойно ответила она, войдя в свой кабинет. Дверь Харт не закрыла.

Эзра замер у порога и только диву давался, насколько быстро лейтенант вернулась к прежнему виду. Строгая, собранная, в идеально сидящем кителе. Лишь чуть намокшие на висках волосы напоминали, что она сутки ехала и бежала с ним рука об руку.

К тому же он считал, что извиняться должен староста, а не наоборот. Люди в деревне встречали вилами любого претендующего на их лошадь. И было не важно, кто просит: лейтенант, ведьмак или сосед из другой деревни.

Но размышляя об этом, Эзра молчал. Его больше занимал вид лейтенанта, а не извинения.

Нея медленно перебирала документы на своем столе, стоя к ведьмаку вполоборота. Двубортный китель подчеркивал ее высокую грудь, и глаза сами задерживались на ней, отмечая, как при каждом вдохе пуговицы чуть топорщатся. Тот, кто придумал эту форму, заочно завоевал любовь Эзры.

Пока Харт не делала даже попытки сесть за стол, чтобы окончательно показать, насколько занята. Но ведьмак чувствовал — этот жест припасли на сладкое. На тот момент, когда она устанет от откровенных взглядов.

Женщина, спокойно вернувшаяся к работе, его поражала. Она как ни в чем не бывало придерживалась привычного поведения: занялась документами, отчитала ведьмака… Еще чуть-чуть, и отправится на обход. Больше никаких отвлеченных разговоров или дружеской поддержки. Все как прежде, и это ведьмаку не очень-то нравилось.