Пыльная корона

— Короче, эта ведьма советовала мне присматриваться к другим ремеслам. Типа в музыке мне нечего делать. Может, ее накормил до смерти кто-то, кому она посоветовала стать поваром? А вообще в том районе, где ее грохнули, она жила когда-то давно. В детстве, что ли… Случайно мне сама сказала, не помню зачем. Наверняка ее родня зажмурила.

Тина спросонья пропускала материнский ритуал осуждения жаргонной лексики. Она внезапно пожалела «ведьму». Прийти туда, где родился, — и умереть. Замкнулся жизни круг…



— Почему ты решил, что убийца я?

Рите стоило больших усилий оставить вопрос скупо лаконичным. Ее захлестывали гнев, обида, ужас. Хотя эти внутренние бури давно превратились в тихую душную силу, которая незаметно перекрывала все счастливые артерии. Но выплескивать черноту сейчас смерти подобно. Опыт показывает, что нет разрядки в прямом конфликте. Чтобы освободиться от кошмара, надо просто вырасти из него, сделав еще один шаг к просветленности.

Они сидели там, где заканчивалось время. Точнее, оно, как и пространство, становилось качественно иной субстанцией, которую ощущает своим шестым чувством лишь тот, кто едет в поезде. Это была Богом забытая станция среди леса. Похоже, что это была тщетная конспирация, но Тёма на ней настоял. «Боишься?» — спросила Рита. «Не за себя». Как благородно!

От того, что он говорил, накатывало знакомое бессилие. Так всегда, когда пытаешься объяснить очевидное.

— Ты вошла в то кафе, название не помню. На слова у меня память плохая, а на лица — железная! И я видел, что у окна сидела та женщина, которая потом умерла неподалеку, в сквере. Ты же знаешь, если я один раз лицо увижу даже при минимальном освещении, то запомню на всю жизнь. К тому же ее запомнить было нетрудно. Одно слово — Инквизиция. Ее, наверное, били в детстве. Она злая и несчастная женщина, у которой давно не было любви.

— Спасибо за ценные замечания. Мне они, конечно, очень пригодятся, когда меня задержат по подозрению в убийстве, которого я не совершала. — Рита начинала тоскливо злиться, но собрала последние силы в комок, чтобы сохранить ровный тон бессмысленного разговора. — Тёмочка, ну почему же ты такой болван… Если мы с Карловной оказались в одном кафе, то почему обязательно убила я?! Почему тебе не приходит в голову, что в этом заведении могли находиться другие люди?!

— Рита, я же тебя не осуждаю. Я на твоей стороне. Я никогда не скажу полиции, что видел тебя там. Просто я случайно проговорился Соне, но она будет молчать. И вообще кто ей поверит?! Просто я сделал вывод о том, что ты… можешь быть причастна, потому что через окно мельком заметил, что ты разговаривала с будущей жертвой! Именно поэтому я и не стал встревать. И потом… так вышло, что тетя Марина мне все рассказала. О том, какую роль сыграла Карловна в твоей жизни. У тебя был мотив. На кого мне еще в этом кафе думать? И так как ран на теле жертвы не нашли, значит, это не могло быть убийство с целью ограбления, которое совершает случайный прохожий.



…Господи, зачем я пустила в жизнь этого джокера! Зачем я пришла тем вечером в свой холодный дом? Я, как и тетя Марина, не хочу в нем жить. А продать его страшно. Словно тогда уже точно детство безвозвратно канет во вселенскую пасть прошлого. В огромную океанскую воронку тоски. Я должна буду научиться равнодушно проходить мимо себя, плачущей, дрожащей от страха, восьмилетней… — ведь в этом доме навсегда отпечатались слепки моего детского ужаса. И призрак меня-ребенка не покинет это место. Которое отныне будет принадлежать чужакам. Мне дадут за него уйму денег. Которые я все равно ухну в какое-нибудь шоу. И оно прогорит. Такая знакомая история… Сюжет для мюзикла. Но в этом бездушном мире мой Я-ребенок по-прежнему ходовой товар.



Они пили остывший кофе, который Тёма привез с вокзала. И ели пончики. Джентльменский набор бывшего милого дружка. Чтобы заинтересовать публику, начало должно быть немножко банальным. Но с обещанием неожиданного и даже возвышенного финала. Впрочем, обещание выполнять необязательно.

Это знакомство случилось, когда Риту в очередной раз понесло во все тяжкие. Ее всегда несло, когда случались поворотные события в ее жизни. С годами эти срывы очень сильно пахли перегаром и отвращением к самой себе, и ей бы однажды не выкарабкаться, но ее спасала давно и навеки данная самой себе индульгенция: во всем виновата не я, а маменькина страшная наследственность. Как только в фокусе сознания наводилась резкость, Рита бодро крыла проклятиями родительницу и начинала возрождаться из пепла. Алкоголь — это чаще всего навязанная тебе вина. Отправь эту вину по обратному адресу — и начинай исцеляться.

Процесс, однако, небыстрый. Шаг вперед и два назад. Рита срывалась и начинала все заново. Первый раз это случилось, когда школьная танцевальная студия, так мощно расправившая крылья, вместо того чтобы взлететь еще выше, стала модельным агентством. Этот бизнес оказался выгоднее. Рита впервые задала себе вопрос «кто же ты теперь?». Без работы, без образования, без связей и покровителей. Ей вроде как честно предлагали остаться в новом статусе, но само слово «модель» смешило. Тетя Марина увещевала поступить в училище на народный танец, который всегда будет кусочек-хлеба-дающим, потому что Дни города и прочие государственные праздники будут всегда, а народников любят пенсионеры, которые тоже будут всегда. Рита плакала — ведь у нее было столько нереализованных замыслов! Марина тщилась побить челом папаше Тревогину, чтобы он где-нибудь замолвил словечко, но тут племяшка взвыла. Унижаться перед самодуром, который ее проклял? Ни за что. И Рита истерично уехала в другой город, в котором, как ей казалось, любить легче. Потому что у Мандельштама там звучали «голоса» дружественных мертвецов.

Все ее мотивы были антитезой привычной логике. В те годы рабочий люд хлынул в столицу. А Рита, наоборот, рванула оттуда, хотя чувствовала там себя относительно благополучной. Но разве в том была ее цель!

В городе, который не был дан ей по праву рождения, было хорошо и больно. Свободно. Он, плывущий и летящий, дает своим птенцам мастер-класс по одиночеству. И одновременно знает, что для талантливого человека чудо — необходимость. Временами он угощал Риту чудесами. Он любил ее, разорвавшую плаценту предложенного конформизма. Во что она только не ввязывалась! Сколотила танцевальную труппу в доме для престарелых. Танцевала партию селезенки в мини-балете на торжественном открытии симпозиума врачей-гематологов. Организовала акцию уличного фокстрота на открытии антикварного магазина. Много лет спустя она увидела, что одну из ее идей использует группа уличных танцоров. Так она познакомилась с Тёмой. К этому моменту за ее спиной была работа в двух театрах, создание своей шоу-труппы, съемки в рекламе и кино. И бесчисленные потери, и внезапные находки. Романы, о которых она вспоминала со смесью стыда и благодарности. Наверное, эта была самая привычная для Риты смесь эмоций, не считая эйфории вдохновения, которая порождала свой главный побочный эффект — бесконечную влюбленность. Замкнутый круг! Именно влюбленность без пауз мешала Рите оказаться замужем, в семейном кругу… А ведь она с детских лет пребывала в иллюзии, что эти этапы жизни наступают сами собой, как половое созревание или появление морщин, без твоего активного участия. Просто от самого процесса жизни. Однажды — раз! — и у тебя появились дети. Но на деле сами собой приходят одни неприятности.

Тёма-джокер — это просто случайная связь в один из загульных приездов в столицу. Но именно из-за того, что мозги в тот период были одурманены, Рите совершенно не запомнилась хронология событий. В сухом остатке память преподносила ей только веселое уличное знакомство, потом быстрая любовь в чьей-то незнакомой хате — артистических приятелей у Риты хватало! — потом все путается. Важно, что у Риты возник замысел номера с печальным клоуном-джокером в духе романа Генриха Бёлля — и она отправилась договариваться о площадке в один клуб, где недавно сменился директор. Следовало убедиться, что новая метла не сметет авантажные замыслы в мусорную корзину. Новой метлой оказался… неверный муж Карловны Микки. Так его прозвали в тусовке за сходство с Микки Рурком.

Рите в тот момент было море по колено, и она совершенно не собиралась тушеваться за прошлые грехи. Как ни в чем не бывало она несколькими профессиональными штрихами обрисовала концертный номер, который разбавит музыкальную программу и придаст клубу статус модного местечка. На кураже Рита умела тонко и непринужденно набить цену. Постаревший, но не утративший порочного шарма Микки уважительно обалдел от напора. Риту и саму штормило не столько от алкогольных паров, сколько от собственной наглости, но она любила этот адреналин. Адреналин обострял яркость восприятия, поэтому Рита кое-что заметила… И это кое-что всплыло в памяти в жуткий вечерок убийства Карловны.

Бизнес-планы с Микки оказались сущей фикцией. То ли по зрелом размышлении он испугался бывшей любовницы, то ли не хватало средств на обновление сценического пространства, то ли еще какие интриги. Рита уже и забыла о своей задумке, но снова объявился невостребованный Джокер. Ждал, бедолага, своего первого выхода на сцену. Рита уже в тот момент уехала из столицы и хотела по-быстрому отбрехаться, но вспомнила, что фактура, харизма и пластика у парня что надо, а людей надо беречь, вопреки царящему свинству. В результате Тёма был рекомендован Марине как мастер квартирных ремонтов. Ведь он и так подвизался на каких-то стройках, где ему вечно недоплачивали, так пусть перекантуется у порядочных людей. Осторожная Марина не слишком загружала юнца и его дружков работой — боялась, что от их ремонта станет только хуже! Однако само то, что Тёма имел бесплатную крышу над головой и временами даже харчи с Марининого стола, было для «джокера» большим подспорьем.

А Риту закрутило в очередном проекте, и она на какое-то время благополучно забыла о своем протеже. Пока Марина не приболела. Точнее, не столько приболела, сколько затосковала. Как было не съездить, не потетешкать тетку, которая и не тетка вовсе, а любимая матушка по жизни. И память девичья сыграла с Ритой злую шутку. Как всегда, по приезде — когда не в загул, а чинно — Рита поселилась в маленькой и уютной Марининой-бабулиной квартирке и погрузилась в воспоминания. Состояние это, тревожное и нелюбимое, с годами переносилось все больнее, и поэтому Рита старалась улучать моменты и выскакивать на воздух. Бродить, сбрасывать депрессуху. Однажды подумала: пока Марина немощная, надо хотя бы взглянуть, что происходит в мамашином темном гнезде. Что там рабочие творят. Ведь никакого за ними надзора! Рита-тетеря забыла, что сама подселила туда Тёму. И когда открыла дверь, намереваясь застать содом и гоморру, увидела знакомую большеглазую небритость и подружку-одуванчика. Скрипачка! Консерваторка! Как пелось в смешной ариозке из «Трех мушкетеров», есть тяга к благородному у «девушки простой»… Словом, немая сцена удалась.

А через секунду Рите стало мучительно неловко: ведь выглядело ее нечаянное вторжение двусмысленно, словно отвергнутая ревнивая дамочка решила поймать на измене молодого жиголо. И она поспешила ретироваться. Спинным мозгом чуя погоню, она забежала в кафе и попала как кур в ощип. И вышел сумбур вместо музыки.

Очаровательно лишь то, какую нелепую сказку про обои придумал молодой балбес для своей Сонечки.

— Так, может быть, расскажешь, как все было? — робко нарушил долгую паузу гастарбайтер Ромео. — И придумаем, что делать. Полиция уже идет по твоим следам, раз уж она пришла в твою квартиру…

— То есть ты хочешь, чтобы она поскорее меня нашла и правосудие свершилось, — усмехнулась Рита. Она уже начала понемногу успокаиваться. Главное — чем черт не шутит, не поддаться соблазну и не проговориться этому ретивому искателю правды. А то ведь с его болтливостью полиция и вправду найдет тропинку к ней. Рита очень подходит на роль убийцы — парень прав.

— Тёма, слушай сюда. Дело в том, что я имела глупость попытаться спасти жертву. И позвонила со своего телефона в скорую, а там все звонки фиксируются. По номеру меня и вычислили. В скорой мое объяснение не приняли всерьез. Я говорила сбивчиво, желая предотвратить смерть, но толком не понимая, что происходит. Я лишь чувствовала опасность. Но у нас социальные службы по какому принципу работают? «Когда убьют, тогда и приходите». Мое изложение и просьба о помощи звучали довольно нелепо. Хотя велика вероятность, что вовремя прибывший квалифицированный врач мог бы спасти жертву… Удивительно, что в том месте, где произошло убийство, живут родственники Карловны. Во всяком случае, когда-то жили. Семья ее брата. Они врачи. Хотя для тебя это лишняя информация…

— Ничего себе! — по-детски возмутился Тёма. — Она умерла именно там, где могла бы спастись?! Как же так?

— Вот и подумай! Пораскинь мозгами вместо того, чтобы меня пытать! — раздраженно оборвала его тираду Рита.

— Но почему ты разговаривала с ней… с этой Карловной? Зачем ты задержалась в этом кафе?! Неужели ты так хотела от меня спрятаться?! Я же стараюсь не надоедать тебе с вопросами о том, когда… ты сможешь взять меня в свой спектакль?

Глупый мальчишка! Можно подумать, что весь мир вертится вокруг него. Да и кто поверит моей правде?! Кто поверит…

Рита все же решила сделать последний аккорд в этом разговоре:

— Если ты хочешь узнать, как все было, для начала ответь мне на вопрос: если ты считаешь меня убийцей, почему жаждешь со мной работать? Потому что больше никто не зовет?!

Тёма захлопал глазами, онемев на секунду от праведного возмущения:

— Так я сколько раз повторял: я на твоей стороне! И уверен, что если ты и убила, то было за что. Может, она твоего ребенка покалечила?!

Силы небесные…

— Нет у меня никакого ребенка, — проскрипела Рита. И добавила про себя: «Пока нет».

На нее накатил приступ раздраженной усталости от всего происходящего. И бессмысленности всех слов и действий. Право, что это за инфантильная экзальтация — прятаться и вести конспиративные диалоги в какой-то глуши! И Марина, наверное, сейчас рвет и мечет от тоски — третий день беспутная Рита в бегах. Резко захотелось тепла, уюта, куриного супа, непритязательных мелодрам. Издали аукнула электричка. «Едем!» — скомандовала Рита. Тёме ничего не оставалось, как подчиниться. Была не была, она сейчас всем все расскажет. Всем — это пока что Марине и неугомонному джокеру, которому не терпится явить миру свой стрит-дэнс. В конце концов, если он такой болтливый, то пусть в его арсенале будут не только ложные обвинения, но и правда. Даже такая странная! В конце концов, кого еще посвящать в происшедшее, как не тех, кто на твоей стороне.






* * *


— Ты уверена?! Это ведь крайне серьезное обвинение!

Тревогин вскочил и предусмотрительно захлопнул дверь. Теперь Сашка ничего не услышит, если только не прильнет ухом к замочной скважине, что чревато любыми неожиданностями. Что же делать?

Началось все с того, что позвонил Антон и сказал, что задерживается. Сашка в этот момент уже пришел в Рахманиновку и стал искать, где бы ему пристроиться и скрасить ожидание телефонными играми и соцсетями. Он уже было присмотрел шикарный старинный подоконник, но услышал спускающийся по лестнице знакомый тембр. Уля! Встречаться с ней не хотелось, поэтому Саша бочком, бочком юркнул на этаж — но звуковая волна шла за ним. И к ней присоседился раскатистый баритон. Саша осторожно обернулся — Тревогин! Он сделал вид, что рассматривает какой-то стенд с фотографиями, но уловил, что те двое треплют знакомую фамилию. Так Антона же! С чего бы это?! Саша сунулся было в разведку. Которая, однако, не увенчалась успехом. Ясно было лишь одно — бобриха затеяла какую-то отвратительную игру, чтобы подставить своего коллегу. И единственного стоящего учителя из всех, с кем Сашке довелось заниматься.

Антона надо предупредить! Хотя тут можно сесть в лужу: вдруг его ретивый ученик по незнанию увидел заговор в обыденном происшествии. Возможно, вредная Уля на всех стучит?! Все давно это знают, и… Впрочем, по словам Тины, она здесь работает без году неделя. Ладно, можно просто сказать, что Тревогин просил к нему зайти. Сами разберутся.

И Сашка со свойственным юности легкомыслием через минуту уже забыл о проблеме. Меж тем занятие в этот день так и не состоялось. Антон позвонил, принес свои извинения и перенес урок на выходные к себе домой. Сашке вовсе не показалось это странным — ведь так уже бывало. Дома у Антона жена и маленький ребенок. В принципе отсрочка на руку — будет время получше подготовиться.

Зато Тина от такого поворота заметалась в догадках! Антошу «подсиживают», Тревогина склоняют, Рахманиновка дала трещину! Сашке пришлось раз пятнадцать пересказывать мизансцену, мельком им увиденную, а точнее, так толком и не подслушанную. Вершиной матушкиного помешательства была версия о том, что Антона обвинили в убийстве Анны Карловны. Злобный навет молодой змеи.

— Тебе бы в желтой прессе работать, — вздохнул измученный сын.

— А я и работала сколько лет! — парировала Тина в запале. — Где я только не работала, мой ехидный друг.

Дальше начались многочасовые переговоры. В роли связистки выступала, конечно, Сиреневая Маша. За вечер она нарыла такое досье, что Дзержинский вышел нервно покурить из могилы. Из всего, о чем возбужденно тараторила Тина, Саша запомнил три факта. Уля шьет Антону дело о домогательствах к несовершеннолетней ученице. Антон временно отстранен от преподавания. По обвинению в убийстве Карловны задержан… ее родной брат.

— Который доктор? А мотив? — резонно уточнил Саша.

— Маша, Маша! — возбужденно кричала в трубку Тина. — Какой мотив?!

Мотив был, увы, неизвестен. Сашке показалось, что Мария немного обижена на то, что она раздобыла столько инсайдерской информации, а Тине все мало — ей теперь мотив подавай! Люди все-таки очень неблагодарные существа.

Но Сиреневая быстро набрала очки, когда строго излагала инструкцию по дальнейшим действиям.

— А ты говорила, что версию убийства разрабатываем только мы! — укоряла ее Тина. — Чем же нам грозит арест брата?

…Словно они все были в центре крупнейшего политического скандала.

— Арест брата грозит большими чистками в Рахманиновке. Антоша — это первая ласточка. Брата Карловны сажать не станут, его задержание — наверняка отвлекающий маневр следователя. Уля выполняет чьи-то указания по расчистке рабочих мест для «своих». А вот кому они свои, а кому чужие, рано или поздно мы узнаем. Тревогин наверняка пока ляжет на дно, чтобы не запятнать свое честное имя криминальной историей.

— Маша, но я надеюсь, он вступится за Антона?

— Возможно, за него самого надо будет вступаться! Но мы-то Антошу не бросим! Да что там — мне рассказали, что рахманиновцы готовят пикет в его защиту.

— Мы тоже участвуем! — с пионерским задором пообещала Тина.

— Надеюсь, в защиту Антона рахманиновцы уже договорились и о концерте Снуп Дога на Красной площади, — язвил Сашка.

Перед тем как заснуть, Валентина неожиданно вспомнила, как бросились ей в глаза перемены в Уле. Тогда она мельком подумала, что барышня влюбилась. А что, если это любовь с привилегиями? Был такой фильм, и название это теперь всплыло в памяти. Может, Ульяна завела влиятельного покровителя, и в этом причина ее ретивого вредительства. Но разве от такой любви хорошеют? Впрочем, это сугубо индивидуально.

А следующий день и вовсе успокоил волнения. Прежде всего, потому что после беседы Тревогина с «пострадавшей» несовершеннолетней студенткой с Антона было снято клеветническое обвинение. Эта секретная информация, полученная от Маши, быстро перестала быть секретной. Антон сам написал Сашке, что следующее занятие пройдет, как обычно, в Рахманиновке. Радостное возбуждение по поводу торжествующей справедливости на время затмило все предшествующие тревоги. Словно и не существовало никогда грозной Анны Карловны Тромб. Как мы быстро забываем людей! Валентина, сама от себя не ожидавшая жалости к тиранше, не могла отвязаться от этой мысли. Но ведь отчего-то она умерла! И кто-то, в конце концов, ее любил. У нее есть семья… муж, дети. Каково им сейчас?

Тина поймала себя на зловредной мысли, что ей гораздо интересней то, каково им было раньше, когда мадам Тромб была жива. Каким надо быть, чтобы уживаться в одном доме с женщиной по прозвищу Инквизиция? Муж, наверное, подкаблучник или мазохист. Есть ведь такие, кто любит злобную «мамочку». Дети? Бедные птахи. Их спасением могло быть лишь извечное равновесие природных сил, которое заключается в том, что учитель от Бога может выпестовать десятки учеников, а споткнуться на своем собственном ребенке. А самодур и мучитель чужих детей окажется ангелом для своих.

Внезапный приступ любопытства заставил Тину пробраться в комнату к Сашке и включить его планшет. Она начала лихорадочно подбирать имена в поиске и быстро вышла на искомое. Хореограф Маргарита Тревогина! На Тину обрушился пестрый поток информации. Многое из этого она уже слышала от Сиреневой Маши. Но в одном блоге она зацепила кое-что жареное. Некто знавший «Ритку Треф» «с ее подтанцовок у Шуры» писал, что из Москвы ее выжил родной папаша с подачи своей любимой ученицы. «Какой-то вышел меж ними бермудский треугольник»… И далее был недвусмысленный намек на роман Тревогина и Анны Тромб. Вот тебе и мотив!

Впрочем, Маша упоминала, что маэстро — один из тех, кому выгодна эта смерть. Теперь вмешалась еще одна персона — дочь! Хотя если предположить, что убила она, то почему через столько лет? Стареющий корифей угрожал переписать завещание на любимую ученицу? Темное дело.

Уже засыпая, Тина отвергла версию романа. Случись меж ними искра, Тревогин вовлек бы Карловну в свои эксперименты. И они играли бы одну музыку. И Тромб естественным образом превратилась бы в Тромбониху, а не в Инквизицию. Бесконечно жаль, что, переписывая сценарий жизни, нам уже некому его предложить.





* * *


— Мариночка, это я! Ты дома?

Как всегда: сама спит, а дверь открыта. Ну что с ней делать! Рита вздохнула и исподволь взглянула на Тёму — все же ему не нужно знать о теткиной беспечности. «Я знаю, я же здесь бывал. Сам ей говорил — закрывайтесь!» Ладно, секрет Полишинеля.

Навстречу им вышла тетя Марина, строгая и испуганная. Явно заснула перед телевизором, сейчас будет ругать.

— Маринуля, давай пропустим причитания. Я пропала — я нашлась. У меня была причина.