Пыль грез. Том 2

– Дракон.

– А драконы пахнут, как подмышки ризана?

– Да откуда, к Худу, мне знать? – рассердился Флакон.

– Тише, извини, что спросил.

– И все равно не получается, – сказал, подумав, Флакон. – Разодранная палатка… полоски мелковаты для драконьих когтей, и для зубов тоже. И если бы напал дракон, разве он не утащил бы все разом? Палатку, людей, койки – все?

– Верно. Значит, возвращаемся к гигантскому ризану?

– Я сказал только про запах, сержант. Я не имел в виду настоящего ризана, или даже тех, покрупнее, что тут водятся.

– Если бы не крылья, – пробормотал Скрипач, – я бы подумал о к’чейн че’маллях.

– Сержант, они вымерли сотню тысяч лет назад. Или больше. Даже те, с которыми Вал столкнулся у Черного Коралла, были немертвые, так что воняли, наверное, могилами, а не маслом.

Появился Быстрый Бен, протиснувшись через собравшуюся толпу.

– Курнос сказал, что тут… вот дерьмо, тут что – кошачья драка была?

– Их утащили, – сказал Скрипач. – Кто-то с крыльями. И большой, чтобы унести обоих в небо – без звука, Быстрый. Пахнет магией…

– Вы хотите сказать, ящерицами, – вмешался Флакон. – Взгляни, Высший маг.

Быстрый Бен протянул руку, и Флакон передал ему полоску полотна.

– Ящерицами, Флакон?

– Чуешь масло?

– Это к’чейн че’малле.

– У них нет крыльев, – возразил Скрипач.

Но Быстрый Бен смотрел, прищурившись, в небо. Еле слышно он произнес:

– У некоторых есть.

– Так никто не слышал ни хрена, Быстрый.

– Это масло – как дыхание дракона, Скрипач. Только не такое ядовитое. Он спустился, обрызгал палатку и снова взлетел. Вещество пропитало полотно, наполнило воздух в палатке – и их можно было головами друг о друга стукать, никто не проснулся бы. И он опять спустился, прорезал палатку, чтобы собрать парней и вещи в кучу, и унес обоих.

– Ты не можешь точно знать… – начал Флакон и замолчал под взглядом Скрипача.

Быстрый Бен. Ты, змееглазый хитрый всезнающий ублюдок из задницы Семи Городов. Я никогда тебя не любил. И не доверял, даже когда приходилось. То, о чем тебе известно, почему я…

Флакон выпалил:

– Быстрый! Ты же привязывал нитки! Они же не порвались? Значит, они еще живы, верно? Ты привязал нитки… к Геслеру и Урагану… привязал? Привязал?

– Лень одолела, – сказал, медленно моргнув, Быстрый Бен. – Очень много их было. Трудно было сосредоточиться, и я их пропустил, Флакон. Даже не подумал о Гесе и Урагане.

– Врешь.

– Возвращайся к взводу, Флакон, – сказал Скрипач. – Помоги Битуму, готовимся выступать.

– Сержант…

– Вперед, солдат.

Флакон помедлил и, сердито ткнув пальцем в сторону Быстрого Бена, пошел прочь.

– Нитки еще гудят, Быстрый?

– Слушай, Скрип. Я их пропустил, как я и сказал Флакону…

– Даже не пытайся.

– Да ладно, ведь ты же не Скворец? Я не обязан тебе отвечать. Я Высший маг, и значит…

– Значит, мне обратиться прямо к адъюнкту? Будешь продолжать юлить? сколько можно дрейфить, Быстрый?


– Ладно. Они живы. Это все, что я знаю.

– Близко?

– Нет. Убийца Ши’гал может пролететь за ночь две сотни лиг.

Кто? А, неважно.

– Почему они?

– Понятия не имею.

– Я слыхал, адъюнкт сейчас сама хуже дракона…

– Хорошо. Я думаю, они кому-то нужны.

– Убийце шигралу из к’чейн че’маллей понадобились Геслер и Ураган?

– Ши’галу. Но их взяли не наугад, вовсе нет. То есть его послали. Чтобы отыскать их.

– Кто послал?

Быстрый Бен облизнул губы, посмотрел в сторону и пожал плечами.

– Ясное дело, Матрона.

– Матрона? Матрона к’чейн че’маллей? Живая-здоровая Матрона к’чейн че’маллей?

– Давай тише, ладно? На нас смотрят. Мы можем…

Шлем Скрипача влепился сбоку в голову Высшего мага. Смотреть, как маг валится на землю, было для Скрипача наивысшим наслаждением за все прожитые годы.

Он отступил на шаг и огляделся.

– Высшему магу Быстрому Бену необходимо пообщаться со своими богами. А вы все – живо собирать лагерь; мы выходим через половину колокола! Выполнять!

Скрипач стоял, ожидая капитана и Кулака Кенеба. Его угрозы по поводу адъюнкта теперь жалили в зад его самого. Придется с ней поговорить. Только пусть Быстрый Бен очухается и поймет, что прятаться уже невозможно. Она сможет вырвать ответы у самодовольного гада. А для себя… он взглянул на отключившегося мага… ему достаточно.

Никогда он мне не нравился. Он был нужен, мы рассчитывали на него, молились, любили его, это да. Но чтобы нравился? Ну нисколечки. Козодой, кукольник, душегуб. Может даже, одиночник или д’иверс, насколько я могу судить.

Скворец, тебе доводилось слышать звук удара по его голове? Вот этим моим старым шлемом? Такой удар будил мертвых вокруг тебя? Бежали они все к вратам? Ты смотришь на нас прямо сейчас, сержант? Эй, вы, «мостожоги». Как я вам?

Кулак Кенеб выехал один перед самым рассветом, миновал сонные пикеты и скакал на восток, пока солнце не пробило далекий горизонт. Он остановил коня на пригорке и сгорбился в седле; от коня поднимался пар, по земле стелился туман – воздух постепенно прогревался.

Перед ним простиралась Пустошь. Справа и теперь чуть позади южный небосклон царапали смутные силуэты Сафийских гор. Кенеб очень устал, но его мучила бессонница. Он более-менее справлялся с Охотниками за костями с того времени, как они вышли из Летера. Кулак Блистиг изо всех сил пытался увильнуть от ответственности командира – он завел привычку бродить по вечерам среди своих солдат и настойчиво рассказывать истории о Собачьей Цепи и поражении у Арэна, как будто все уже не слышали их раз по десять. Он выпивал с солдатами и гоготал с ними, изображая товарища, невзирающего на чины. И в итоге солдаты относились к нему с забавным презрением. Друзей им хватало. И они не желали, чтобы он рассиживался на ящике у костра, передавая кувшин. Такое может быть изредка, например накануне битвы, но даже и тогда офицер не должен забывать о своем чине.

Блистиг хотел стать своим парнем. Но он оставался Кулаком, а это значит – держать дистанцию. Быть внимательным, да, но всегда быть готовым отдать приказ и ожидать, что его выполнят. Он должен вести, будь он проклят. Утром на совещаниях хмурый с похмелья Блистиг сидел с распухшим языком и скучал. Никаких идей не выдвигал, а на все предложения реагировал то ли с недоверием, то ли с откровенной насмешкой.

Нам нужен кто-то получше. Мне нужен кто-то получше.

Адъюнкт имеет право ожидать, что ее Кулаки справятся с армией на марше. У нее самой есть и другие дела, какие бы они ни были – а Кенеб и представить не мог, что это за дела; и, правду сказать, никто не мог, даже Лостара Йил.

Было два младших Кулака, командующих регулярными подразделениями – пехотой, рукопашниками, разведчиками и лучниками, – и Кенеб заметил, что все больше зависит от них в вопросах тыла. У них и своих задач было вдоволь. Но оба – ветераны, опытные служаки, и Кенеб полагался на их опыт – хотя порой ощущал себя как когда-то: он был юным капитаном под надежным крылом опытного сержанта. Вряд ли Хоббл и Келлант говорили доброе у него за спиной.

Да, вот она, правда. Я справлялся, как капитан. А тут мне не хватает способностей, и это всем видно.

Пустошь вызвала отвращение. И была, пожалуй, более безжизненной, чем худшие пустыни Семи Городов – между Арэном и Рараку, или к северо-западу от стен И’Гхатана. Он сумел раздобыть полный список колдунов и ведьм среди рядового состава, кто мог бы достать съедобные растения, мелких млекопитающих, насекомых – хоть что-нибудь на самой жалкой земле. И воду, конечно. Чтобы обойтись теми запасами, что есть, их придется заставлять трудиться изо всех сил, чтобы обеспечить рацион каждого взвода.

Но все же уже начались жалобы. «Пустошь, Кулак, не зря так называется. Под ногами проклятая пустота. Найти что-нибудь – сплошное мучение».

«Делайте все, что сможете. О большем я не прошу».

Более бесполезный ответ со стороны офицера и не придумаешь, а хуже всего были его собственные воспоминания – как он выслушивал подобные пустые ответы от командиров много лет назад. Теперь-то он понимал, как они порой бесполезны – когда пытаешься справиться с тем, с чем справиться нельзя, с чем-то, что не поддается контролю. Просто говори, что можешь, и изображай уверенность. Никто не купится, и всем это понятно, так что значение имеют только предпринятые тобой шаги.

В самом деле, он начал полностью понимать бремя командования – раньше он произносил эту фразу только в насмешку. Бремя, сэр? Попробуйте целый день таскать ранец на плечах – вверх и вниз по холмам, и похуже. Да что вы знаете о бремени? Хватит ныть, сэр, пока я не чикнул ножом по вашему тощему горлу.

Да что знает Блистиг о Вихре? Он, укрывшись за стенами Арэна, командовал скучающим гарнизоном. А я был в самом центре, полумертвый от ран, пока не появился Калам Мекхар. Сестра, где ты теперь? Стоило ли отворачиваться от него? Кенеб покачал головой. Мысли блуждали и разбегались от усталости. Так о чем я сейчас? Да, вспомнил. Армия.

Какая армия может действовать без ненависти? Несомненно, нужно и всякое другое: уважение, долг, смутные понятия о чести и мужестве, а прежде всего – товарищество между солдатами и вытекающая отсюда ответственность. Но ведь важна и ненависть, так? Бесполезные офицеры, неразумные приказы, всеобщее убеждение, что все командиры – некомпетентные идиоты. Но тогда мы во всем этом вместе – все завязли в этой безумной раздутой семье, в которой все правила поведения вот-вот рухнут.

И наша семья взращена отвечать на все насилием. Надо ли удивляться, что мы оказались в такой неразберихе?

Он услышал стук копыт и, повернувшись в седле, увидел приближающегося солдата его штаба.

Что там еще?