Пыль грез. Том 2
Часть 63 из 119 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ага. Милые теплые подушки. Шагай бодрее, капрал. Вперед.
Когда фаларец убрался, Вал снова подозрительно огляделся и жестом поманил Геслера за собой.
– Флакон использует летучих мышей, – вполголоса сообщил Вал, когда они отошли подальше от костра. – Я чуть было не насадил на вертел одну из его крыс, так он теперь действует хитрее.
– Что ты такого затеял, что он так любопытен?
– Ничего. Честно.
– Нижние боги, врать ты совсем не умеешь.
– Вот что значит быть легендой, Гес, – отсюда и лесть, и шпионаж. Привыкаешь, и предосторожности становятся естественными. Ну и ладно.
Они прошли еще с дюжину шагов – мимо богато украшенной кареты, прочь от слабого света костров, – и Вал направился к кругу низких камней, – Геслер решил, что это основание старой хижины-типи. Они зашли внутрь круга.
– Флакон может использовать здесь что угодно, Вал…
– Нет, не может. Мой ротный маг запечатал этот круг. Мы проделываем это каждый вечер, для нашего штатного собрания.
– Вашего чего?
– Я, мои сержанты, капралы и Бадевикт. Ежедневный отчет, понятно? Чтобы оставаться в курсе событий.
– Каких событий?
– Событий. И кстати, ты слышал что-нибудь о том, что случилось раньше?
Геслер пожал плечами.
– Кое-что. Были врата, и кто-то прошел через них. Кто-то, от кого разило силой.
Вал перестал кивать и затряс головой.
– Это понятно: явилось что-то отвратительное – значит, он здесь, в реальном мире. И теперь любой тут может умереть от проклятого ядовитого зуба, от ножа или от чего еще. Я не трясусь от страха, и если придется, я поцелую острие стрелы и прошепчу имя дурачка. Стрела в глазу испортит настроение даже богу. Нет, самое главное – что случилось до того, как он объявился.
– Продолжай.
– Дело в Худе.
– А что с ним? Ах, ну да, вы с ним теперь лучшие друзья – или злейшие враги, – и как он относится к твоему возвращению?
– Наверное, не очень хорошо, да теперь уж неважно. Я выиграл.
– Что ты выиграл?
– Выиграл! Рассекателя нет, он убит! Бог Смерти мертв! Голова отрублена начисто! Труп без улыбки, скок-поскок, по холму катится, дрожит и мигает, подставка для шляпы…
– Стой, Вал! Что… кто… но это бессмыслица! Как…
– Я не знаю и знать не хочу! Подробности? Наплевать и насрать! Худ мертв! Его нет!
– Но тогда кто занимает Престол?
– Никто – и все!
Правый кулак Геслера сжался. Боги, как же хочется врезать этому улыбающемуся идиоту! Вот только его нос пережил не одну дюжину переломов – Вал вряд ли даже заметит.
– Что… – произнес Геслер старательно, – что ты имеешь в виду, Вал?
– Я говорю, их целая команда. Держат врата. Ничего еще не вытряхнулось. Все туманно. Одно могу сказать – и если хочешь, спроси Скрипа, он скажет то же, если не соврет. Одно, Гес. Я их чую. Я чую его.
Геслер уставился в его горящие глаза.
– Кого?
– Павших «мостожогов», Гес. И да, Скворца. Это он – его кислый взгляд я узнаю где угодно, пусть хоть в какой тьме. И он верхом на коне. Он у врат, Геслер.
– Погоди. А тот, кто прошел?
– Да ну, забудь про него. У него любая мысль на десяток тысяч лет оторвана от реальности. Да и врата другие. Я-то говорю о Скворце. Вот умрешь, Гес, и кого встретишь у Врат? Худа или Скворца?
– Так чего же ты себе глотку не перережешь, если все это тебя волнует?
Вал нахмурился.
– Нет причин так раздражаться. Помни, я был сапером. А саперы понимают, как важно терпение.
Геслер сдержал смех. В палатках кто-то пронзительно закричал. Кто – было непонятно.
– Смейся, сколько хочешь. Еще спасибо скажешь, когда твоя башка покатится к тем вратам.
– Я думал, ты считаешь неправильным поклоняться кому бы то ни было, Вал.
– Это другое.
– Как скажешь. Хотел еще что-нибудь рассказать?
– Ничего, что тебе интересно. Впрочем, можешь отдать денежки. Втрое против обычной цены, так? Раскошеливайся, Гес, время уже позднее.
Командир Брис набросил плащ и застегнул пряжку на груди.
– Атри-седа, пройду по лагерю перед сном. Пойдете со мной?
– Большая честь, мой принц.
Он вышел из командирского шатра, она следом.
Они двинулись к ближайшему ряду палаток легионеров.
– Этот титул звучит слишком напыщенно, атри-седа, – сказал Брис, подумав. – «Командир» или «сэр» достаточно. А когда мы одни, так и «Брис» годится.
Идя рядом, она задумалась – услышал ли он ее легкий вздох, заметил ли дрожь в коленках.
– Ну это, разумеется, – продолжил Брис, – если позволите называть вас Араникт.
– Разумеется, сэр… – она помедлила, чувствуя, что он ждет, и добавила: – Брис. – Она почувствовала головокружение, как будто хватила стакан бренди. Мысли на мгновение смешались, и она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться.
Это просто смешно. Стыдно. Это бесит. Очень хотелось запалить самокрутку, но это, пожалуй, будет нарушением протокола.
– Вольно, Араникт.
– Сэр?
– Расслабьтесь. Пожалуйста – вы заставляете меня нервничать. Я не кусаюсь.
Начни с правого соска. О боги, заткнись, женщина.
– Простите.
– Я надеялся, что пребывание с малазанским Высшим магом вас немного успокоит.
– Да, успокоило, сэр. То есть мне лучше.
– Больше никаких обмороков?
– Нет. Ну, один раз было близко.
– А что случилось?
– В конце дня я некстати оказалась в его палатке, когда он снимал сапоги.
– А… – Он вдруг бросил на нее взгляд, и его лицо озарила внезапная улыбка. – Напомните мне, чтобы я отослал вас, прежде чем начну делать то же самое.
– О, сэр, я уверена, вы не… э… то есть это совсем другое…
Но он рассмеялся. Араникт увидела, что солдаты у костров оборачиваются на них. Слышала невнятные шутки, видела улыбки и кивки. Лицо ее запылало, как печка.
– Араникт, уверяю вас, после дня такого быстрого марша, как после высадки, мои носки могут убить лошадь. В каких-то вещах мы все одинаковы.
– Потому что вы шагаете со своими солдатами, Брис. Хотя могли бы ехать верхом или даже восседать в большой карете, и никто бы не подумал ничего плохого…
– Здесь вы ошибаетесь, Араникт. Да, внешне все выглядит обычно, они энергично салютуют и все прочее. И исполняют все мои приказы, да. Но глубоко внутри каждого есть камень верности – и для большинства тех, кто отдает им приказы, этот камень остается гладким, на нем ничего не задерживается, все смывается прочь. Так было бы и в моем случае, не иди я точно тем же путем, какой достался воинам. Но дело в том, что может настать пора, когда я должен буду потребовать от солдат… невыполнимого. И если камень окажется гладким, если на нем не будет вырезано мое имя… я могу потерять их.
– Сэр, они никогда бы не взбунтовались…
– Это да. Но требуя невыполнимого, я буду рассчитывать, что они достигнут цели. Это не то же самое, что посылать их на смерть. Этого я не сделаю никогда. Но если собираюсь требовать больше, чем любой командир имеет право требовать от своих солдат, то должен быть с ними, и чтобы они видели, что я с ними.
Когда фаларец убрался, Вал снова подозрительно огляделся и жестом поманил Геслера за собой.
– Флакон использует летучих мышей, – вполголоса сообщил Вал, когда они отошли подальше от костра. – Я чуть было не насадил на вертел одну из его крыс, так он теперь действует хитрее.
– Что ты такого затеял, что он так любопытен?
– Ничего. Честно.
– Нижние боги, врать ты совсем не умеешь.
– Вот что значит быть легендой, Гес, – отсюда и лесть, и шпионаж. Привыкаешь, и предосторожности становятся естественными. Ну и ладно.
Они прошли еще с дюжину шагов – мимо богато украшенной кареты, прочь от слабого света костров, – и Вал направился к кругу низких камней, – Геслер решил, что это основание старой хижины-типи. Они зашли внутрь круга.
– Флакон может использовать здесь что угодно, Вал…
– Нет, не может. Мой ротный маг запечатал этот круг. Мы проделываем это каждый вечер, для нашего штатного собрания.
– Вашего чего?
– Я, мои сержанты, капралы и Бадевикт. Ежедневный отчет, понятно? Чтобы оставаться в курсе событий.
– Каких событий?
– Событий. И кстати, ты слышал что-нибудь о том, что случилось раньше?
Геслер пожал плечами.
– Кое-что. Были врата, и кто-то прошел через них. Кто-то, от кого разило силой.
Вал перестал кивать и затряс головой.
– Это понятно: явилось что-то отвратительное – значит, он здесь, в реальном мире. И теперь любой тут может умереть от проклятого ядовитого зуба, от ножа или от чего еще. Я не трясусь от страха, и если придется, я поцелую острие стрелы и прошепчу имя дурачка. Стрела в глазу испортит настроение даже богу. Нет, самое главное – что случилось до того, как он объявился.
– Продолжай.
– Дело в Худе.
– А что с ним? Ах, ну да, вы с ним теперь лучшие друзья – или злейшие враги, – и как он относится к твоему возвращению?
– Наверное, не очень хорошо, да теперь уж неважно. Я выиграл.
– Что ты выиграл?
– Выиграл! Рассекателя нет, он убит! Бог Смерти мертв! Голова отрублена начисто! Труп без улыбки, скок-поскок, по холму катится, дрожит и мигает, подставка для шляпы…
– Стой, Вал! Что… кто… но это бессмыслица! Как…
– Я не знаю и знать не хочу! Подробности? Наплевать и насрать! Худ мертв! Его нет!
– Но тогда кто занимает Престол?
– Никто – и все!
Правый кулак Геслера сжался. Боги, как же хочется врезать этому улыбающемуся идиоту! Вот только его нос пережил не одну дюжину переломов – Вал вряд ли даже заметит.
– Что… – произнес Геслер старательно, – что ты имеешь в виду, Вал?
– Я говорю, их целая команда. Держат врата. Ничего еще не вытряхнулось. Все туманно. Одно могу сказать – и если хочешь, спроси Скрипа, он скажет то же, если не соврет. Одно, Гес. Я их чую. Я чую его.
Геслер уставился в его горящие глаза.
– Кого?
– Павших «мостожогов», Гес. И да, Скворца. Это он – его кислый взгляд я узнаю где угодно, пусть хоть в какой тьме. И он верхом на коне. Он у врат, Геслер.
– Погоди. А тот, кто прошел?
– Да ну, забудь про него. У него любая мысль на десяток тысяч лет оторвана от реальности. Да и врата другие. Я-то говорю о Скворце. Вот умрешь, Гес, и кого встретишь у Врат? Худа или Скворца?
– Так чего же ты себе глотку не перережешь, если все это тебя волнует?
Вал нахмурился.
– Нет причин так раздражаться. Помни, я был сапером. А саперы понимают, как важно терпение.
Геслер сдержал смех. В палатках кто-то пронзительно закричал. Кто – было непонятно.
– Смейся, сколько хочешь. Еще спасибо скажешь, когда твоя башка покатится к тем вратам.
– Я думал, ты считаешь неправильным поклоняться кому бы то ни было, Вал.
– Это другое.
– Как скажешь. Хотел еще что-нибудь рассказать?
– Ничего, что тебе интересно. Впрочем, можешь отдать денежки. Втрое против обычной цены, так? Раскошеливайся, Гес, время уже позднее.
Командир Брис набросил плащ и застегнул пряжку на груди.
– Атри-седа, пройду по лагерю перед сном. Пойдете со мной?
– Большая честь, мой принц.
Он вышел из командирского шатра, она следом.
Они двинулись к ближайшему ряду палаток легионеров.
– Этот титул звучит слишком напыщенно, атри-седа, – сказал Брис, подумав. – «Командир» или «сэр» достаточно. А когда мы одни, так и «Брис» годится.
Идя рядом, она задумалась – услышал ли он ее легкий вздох, заметил ли дрожь в коленках.
– Ну это, разумеется, – продолжил Брис, – если позволите называть вас Араникт.
– Разумеется, сэр… – она помедлила, чувствуя, что он ждет, и добавила: – Брис. – Она почувствовала головокружение, как будто хватила стакан бренди. Мысли на мгновение смешались, и она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться.
Это просто смешно. Стыдно. Это бесит. Очень хотелось запалить самокрутку, но это, пожалуй, будет нарушением протокола.
– Вольно, Араникт.
– Сэр?
– Расслабьтесь. Пожалуйста – вы заставляете меня нервничать. Я не кусаюсь.
Начни с правого соска. О боги, заткнись, женщина.
– Простите.
– Я надеялся, что пребывание с малазанским Высшим магом вас немного успокоит.
– Да, успокоило, сэр. То есть мне лучше.
– Больше никаких обмороков?
– Нет. Ну, один раз было близко.
– А что случилось?
– В конце дня я некстати оказалась в его палатке, когда он снимал сапоги.
– А… – Он вдруг бросил на нее взгляд, и его лицо озарила внезапная улыбка. – Напомните мне, чтобы я отослал вас, прежде чем начну делать то же самое.
– О, сэр, я уверена, вы не… э… то есть это совсем другое…
Но он рассмеялся. Араникт увидела, что солдаты у костров оборачиваются на них. Слышала невнятные шутки, видела улыбки и кивки. Лицо ее запылало, как печка.
– Араникт, уверяю вас, после дня такого быстрого марша, как после высадки, мои носки могут убить лошадь. В каких-то вещах мы все одинаковы.
– Потому что вы шагаете со своими солдатами, Брис. Хотя могли бы ехать верхом или даже восседать в большой карете, и никто бы не подумал ничего плохого…
– Здесь вы ошибаетесь, Араникт. Да, внешне все выглядит обычно, они энергично салютуют и все прочее. И исполняют все мои приказы, да. Но глубоко внутри каждого есть камень верности – и для большинства тех, кто отдает им приказы, этот камень остается гладким, на нем ничего не задерживается, все смывается прочь. Так было бы и в моем случае, не иди я точно тем же путем, какой достался воинам. Но дело в том, что может настать пора, когда я должен буду потребовать от солдат… невыполнимого. И если камень окажется гладким, если на нем не будет вырезано мое имя… я могу потерять их.
– Сэр, они никогда бы не взбунтовались…
– Это да. Но требуя невыполнимого, я буду рассчитывать, что они достигнут цели. Это не то же самое, что посылать их на смерть. Этого я не сделаю никогда. Но если собираюсь требовать больше, чем любой командир имеет право требовать от своих солдат, то должен быть с ними, и чтобы они видели, что я с ними.