Пыль грез. Том 2

– Только не подумай, что я делаю это ради Престола Тени и Котильона. И не думай, что я делаю это ради адъюнкта. Все это время внутри Драгнипура… изменило его. Прежде он не был таким тонким… представляешь, вежливое приглашение к беседе – он считает нас идиотами? Погодите… – он всплеснул руками. – Это было бы тонко, если бы не было так очевидно! Почему мы не подумали об этом?

– Потому что это бессмыслица, проклятый дуралей!

Но Высший маг не обратил внимания на вспышку Флакона.

– Нет, он на самом деле хочет поговорить! И теперь тонкость нужна нам! Мы же можем соответствовать? Поговорить? Исключено! И давайте представим, что он с этим поделает, просто представим!

Араникт двумя руками взъерошила волосы, а потом полезла в поясную сумку за самокруткой. Нагнувшись, она подобрала одну из свечей Быстрого Бена. Закуривая, Араникт мельком взглянула на Высшего мага и увидела его застывший взгляд. Флакон рассмеялся.

– Вот она уж и не такая застенчивая, да? Хорошо. Теперь мы увидим настоящую атри-седу. Как и хотел Брис.

За завесой клубящегося дыма Араникт разглядывала Быстрого Бена. Она медленно вернула свечу на пятно растаявшего воска. Брис? Так вот из-за чего это все?

Высший маг бросил на Флакона презрительный взгляд.

– Это невежество, а не бравада.

– Бравада обычно и есть невежество, – отрезал Флакон.

– Ты прав, – согласился Быстрый Бен. – Прав и в том, – добавил он, вздохнув, – что нам не помешало бы побольше невозмутимости.

Араникт фыркнула.

– Невозмутимости? Это не про меня.

– Может быть, – ответил Высший маг, – но ты была убедительна. Свеча, которую ты взяла из защитного круга, открыла путь к Драконусу. Он немедленно это почувствовал. И все же…

– Не воспользовался, – сказал Флакон.

– Не воспользовался.

– Тонко.

– Ха-ха, Флакон, ты даже сам не понимаешь, насколько прав. Дело в том, что она заставила нас обратиться к этому жгучему вопросу, так ведь?

– Я не нарочно.

Быстрый Бен взглянул на нее с задумчивым любопытством.

Араникт пожал плечами.

– Мне нужен был огонь.

Ответ, похоже, удовлетворил обоих, но по-разному. Она решила, что разговор закончен. Какой смысл объяснять, что она понятия не имеет, о чем речь. Все имена, которые называл Быстрый Бен – даже Драконус, – ничего не значили для нее. Ну, или почти ничего. Драконус. Это тот, кто объявился во тьме, кто создал врата, укравшие полнеба, кто держал в руке оружие тьмы и холода, чернейшего льда.

А Быстрый Бен хочет встать у него на пути.

Странниковы расплющенные орешки, я же ввязалась только потому, что жажду Бриса Беддикта. Я и тысяча других женщин.

Быстрый Бен сказал:

– Атри-седа, ваш командир, Брис… – Она виновато замерла. Он что – мысли ее прочитал?

– …Он однажды умер, да?

– Что? Да, так говорят. То есть да, умер.

Высший маг кивнул.

– Тогда иди к нему – возможно, ты нужна ему прямо сейчас.

– Я? Почему?

– Потому что Худ ушел, – сказал Флакон.

– А при чем тут командир Беддикт? – спросила она.

Она увидела, как Флакон и Быстрый Бен переглянулись; солдат кивнул и сказал:

– Мертвые никогда не возвращаются до конца, Араникт. Так было при боге смерти. А теперь, возможно, Брис… просыпается. К тому, кем был когда-то. И ему будет о чем поговорить с атри-седой.

– Еще увидимся, – добавил Быстрый Бен. – Или нет.


Они отпускают меня. Ну и ладно. Она повернулась и вышла из палатки. И замерла в душной тьме лагеря. Крепко затянулась самокруткой и отправилась в далекое расположение летерийцев.

Я нужна Брису. Какая милая мысль.



Улыбка уселась у огня.

– Тупой патруль, – сказала она. – Нет там никого. Эти акриннайские торговцы – или скрипучие старики, или сопливые мальцы. – Она посмотрела на сидящих у очага. – Видели деревню, что мы вчера проходили? Наполовину пустая.

– Воины ушли, – сказал Спрут. – Сражаются с белолицыми. Акриннаи не в силах сейчас захватить управление над этой Кринской свободной торговлей, поэтому и Д’рхасиланские торговцы прут с юга.

Битум хрюкнул.

– Слыхал от дозорных, которые нашли лагерь баргастов: там была большая битва, и, похоже, белолицым пустили кровушку. Может, они драпают, как и говорят акриннаи.

– Трудно поверить, – возразил Спрут. – Я сражался с баргастами, и это вовсе не шутки, а белолицые, говорят, самые крутые из всех.

Улыбка расстегнула ремешок и сняла шлем.

– А где Корик? – спросила она.

– Бродит, – ответил Битум, подбросив еще лепешку навоза в огонь, и добавил: – Опять.

Улыбка зашипела.

– Эта лихорадка поразила его. В голову.

– Нужна хорошая драчка, – рискнул Спрут. – И он быстро придет в порядок.

– Придется долго ждать, – сказал Битум. – Нам предстоят долгие недели похода, почти по пустой территории. Да, мы двигаемся очень быстро, но когда кончатся территории этих равнинных племен, начнется Пустошь. Никто толком даже не знает, сколько она тянется и что там за ней. – Он пожал плечами. – Смертельный враг армии – скука, и мы сейчас в осаде.

– Корабб еще не вернулся?

Улыбка покачала головой.

– С ним два тяжелых пехотинца. Могли и заблудиться.

– Кто-нибудь их найдет, – сказал Спрут, вставая. – Пойду, еще раз сержанта проверю.

Улыбка проводила его взглядом и вздохнула.

– Уж столько месяцев на ножах не дралась. Сидим в Летерасе и раскисаем, а на баржах еще хуже было. – Она вытянула ноги в сапогах поближе к огню. – Можно уже и двигать – раз уж волдыри прошли. По крайней мере, мы опять взводы.

– Нужно устроить новую авантюру, – сказал Битум. – Видишь скорпионов?

– Конечно, сколько угодно, – ответила Улыбка, – но только двух видов. Мелкие противные и большие черные. И потом, если мы опять попробуем, люди что-то заподозрят – даже если придумаем хорошую отмазку. – Она немного подумала и покачала головой. – Не пойдет, Битум. Все равно настроение паршивое.

Он искоса посмотрел на нее.

– Точно. Ты права. Как будто для нас все кончилось и никогда не вернется. Странно, с чего бы мне скучать по Семи Городам и по тупому, бесполезному маршу. Да, мы были «зелеными», но все, что мы пытались сделать, имело смысл. Вот в чем разница. Имело смысл.

Улыбка фыркнула.

– Худов дух, Битум!

– Что?

– Спрут прав. Все это не имеет смысла. Не имело и не будет иметь. Посмотри на нас. Мы маршируем и режем других, а они нас – если смогут. Посмотри на Летер: да, у них теперь приличный король, и люди могут дышать свободно и жить своей жизнью… но что это за жизнь? Наскребать очередной мешок монет, добывать очередной обед. Чистить весла, молиться проклятым богам о новом улове и спокойном море. То есть не делать ничего, Битум, вот в чем правда. Ничего.

– Рыбацкая деревня, из которой ты удрала, была сущей дырой, да?

– Не в этом дело.

– Не я это начал, солдат. Ты сама.

– Такая же, как и прочие, вот я о чем. Могу поспорить, ты и сам не печалился, что убрался из родного гнезда. Если бы тебе больше ничего не было нужно, тебя бы ведь здесь не было?

– Некоторые люди, Улыбка, ничего не ищут. Я не ищу, потому что не надеюсь ничего найти. Хочешь смысл? Придумай его. Хочешь истину? Изобрети. Разницы никакой, нигде. Солнце всходит, солнце заходит. Рассвет мы видим, а закат, допустим, не видим, но солнцу-то все равно?

– Верно, – сказала она, – значит, мы согласны.

– Не совсем. Я не говорю, что оно того не стоит. Наоборот. Ты создаешь миры, миры в своей голове и миры вокруг, но значение имеет только тот, который внутри тебя. Там ты находишь мир и признание. Ценность. Вот ты говоришь о том, что все бесполезно. Начиная с тебя самой. Это плохой подход, Улыбка. Хуже, чем у Спрута.

– Тогда куда мы идем?