Путь в Туркестан

– Кстати о патронах. Для «Галана» найдутся?

– Как не быть-с!

– Ещё полсотни. Так, на всякий случай.

– Как прикажете.

– А кому второй револьверт? – с замиранием сердца спросил мальчишка.

– Мне.

– Понятно, – вздохнул Сёмка.

– Вы, кажется, отправляетесь в опасное путешествие? – бесстрастным тоном поинтересовался приказчик.

– Типа того.

– В таком случае осмелюсь предложить вашему вниманию карабин Винчестера. Достаточно компактное, но при этом мощное и скорострельное оружие.

– Под кольцевой патрон?

– Если пожелаете, то можно и его. Но я все же имел в виду модель 1873 года, под патрон центрального воспламенения. Калибр – четыре и две десятых линии[61], подствольный магазин на тринадцать патронов.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Дмитрий.

– Имели прежде дело с такими?

– Случалось, – хмыкнул юнкер, припомнив точно такой же карабин, принадлежавший Барановскому, который он переделал под автоматический огонь.

– Огнеприпасы такие же, как к револьверам Кольта, – продолжал нахваливать торговец.

– А под смит-вессоновский патрон такого нет?

– Увы, – развел тот руками. – Не делают-с!

– Зря, – отозвался Будищев, с сожалением отставляя в сторону оружие. – А что-нибудь посерьезнее есть? Так сказать, для работы на дальние дистанции.

– Всё что угодно-с. Есть винтовки Гра, Маузера, Пибоди весьма хороши. Если желаете магазинную, то рекомендую Веттерли.

– Это ещё что?

– Швейцарские с подствольным магазином. Патрон, правда, кольцевой, но…

– Спасибо, не надо.

– Тогда, быть может, Бердан? Раз уж вы на казенные огнеприпасы рассчитываете.

– Хм, – задумался кондуктор. Эти винтовки только-только начали поступать в войска, так что найти нерасстрелянный образец будет нетрудно. Вот только… – Скажите, а оптические прицелы у вас есть?

– Разумеется, – отозвался приказчик и через минуту выложил перед Дмитрием несколько трубок, длиною почти как винтовочный ствол. Внешним видом и размерами они больше напоминали подзорные трубы.

– Офигеть! А можно к берданке такое чудо приладить?

– К сожалению, с этим может быть заминка. Рукоять затвора будет упираться в трубку. Для этого вам лучше выбрать британскую систему Генри. В ней скоба затвора мешать не станет.

С этими словами продавец принес винтовку, живо напомнившую Будищеву ту, с которой он воевал в Болгарии, захватив в качестве трофея. Любовно проведя ладонью по ложу, он с видимым сожалением отложил её в сторону.

– Патроны к ней не так уж и дороги, – верно уловил его сомнения приказчик. – Стоимость за сотню составит всего…

– В таком деле сотня – ни о чем, – махнул рукой юнкер. – Давайте лучше прицел и берданку, а я помаракую, как их совместить. И пачку патронов для пристрелки не забудьте.

– Как угодно-с, – пожал плечами торговец. – Куда прикажете доставить?

– Всё своё ношу с собой, – усмехнулся Дмитрий, доставая бумажник. – Пакуйте.

Свёрток, надо сказать, получился весьма увесистым. Поскольку Будищев был в форме, да ещё с палашом, тащить его самому было неудобно и неприлично, а потому поклажу поставили перед ничего не подозревающим Сёмкой. Тот в это время во все глаза разглядывал на витрине диковинный револьвер с двумя стволами, очевидно, воображая себя с ним в руках, палящим из обоих стволов разом по неведомым злодеям.

– Что ты там углядел?

– Вот, – с придыханием в голосе прошептал зачарованный мальчишка.

– Ле-Ма, – охотно пояснил приказчик. – Французская модель, на десять зарядов. Широко применялся во время Гражданской войны в Америке. Но в основном конфедератами.


– И под какой патрон это чудо-юдо? – заинтересовался Будищев.

– Что вы, господин юнкер, он капсюльный. Каждая камора заряжается отдельно пулей, а средний ствол, служащий одновременно стержнем для барабана, дробью. Впрочем, говорят, некоторые ценители переделывают их под кольтовские патроны, но у нас таких, к сожалению, нет.

– Не, – помотал головой несостоявшийся покупатель. – Хватит с меня раритетов. Хотя, конечно, вещь шикарная!

– Ого, – пискнул Семён, почувствовав на себе тяжесть сегодняшних покупок.

– Любезный, кликните нам извозчика! – усмехнувшись, велел Дмитрий.

Продавец в ответ выразительно посмотрел на мальчишку-разносчика, и тот, верно уловив обращенное к нему вербальное послание, мигом сорвался с места.

– Сей секунд, ваше благородие!

Через минуту они садились в коляску лихача, провожаемые почтительным поклоном разносчика, получившего от Будищева за расторопность семишник[62].

– Митя, – осторожно спросил Сёмка, от обилия впечатлений забывший, что на людях зовет своего наставника исключительно по имени-отчеству. – А на что тебе целых два револьвера, у тебя ведь два уже есть?

– Как тебе сказать, – пожал тот плечами, – старый, который я с войны привез, на самом деле неудобен. И заряжать долго, и капсюля на шпеньках не больно прочно сидят. Ещё соскочат в ответственный момент, чего доброго. «Галан» хоть и лучше, но, в общем, тоже на любителя игрушка. Спасибо, конечно, хоть его дали, но для боя лучше «смит-вессоны», да и патронов к ним валом.

– А зачем мы тогда «галан» чистили? – удивился мальчишка, принимавший самое горячее участие в этом мероприятии.

– Если оружие есть – оно должно быть боеготовым! – назидательно отвечал ему Дмитрий. – К тому же, разве не интересно повозиться с таким замудренным механизмом?

– Интересно! – с готовностью кивнул Семён. – А зачем тебе этот, как его, оптический прицел?

– Охотиться, – улыбнулся Будищев. – На тушканчиков. Их в пустыне мно-о-го!





* * *


Нагрузившись покупками, Дмитрий и его юный помощник прямиком отправились на фабрику Барановского. Предприятие встретило их грохотом станков, чадом кузнечных горнов и хмурыми взглядами рабочих. Почти все они прежде хорошо знали и Будищева и Сёмку, но переход гальванёра из рабочих в хозяева как будто провел меж ними непреодолимую черту.

– Ты здесь подожди, – велел своему спутнику юнкер. – А я пока с Владимиром Степановичем и его братцем пообщаюсь.

Оставшись один, мальчик дружелюбно улыбнулся прежним приятелям и шагнул к ним с протянутой рукой.

– Здорово, ребята! – звонко воскликнул он, стараясь перекричать заводской шум, но с недоумением наткнулся на их нарочитое равнодушие.

Никто не улыбнулся ему в ответ, не протянул руку, не хлопнул, как бывало прежде, по плечу. Напротив, все только посторонились, и лишь Санька, с которым они жили по соседству, не без ехидства в голосе буркнул:

– Вы бы поосторожнее тута, барчук, а то ещё костюмчик свой запачкаете, так вас потом в гимназию не пустят!

– Да ты что, Сашка! – возмутился Семён. – Какой я тебе барчук?

– Уж известно какой! Одет, как из пансиона для благородных. Чистенький, будто только из церкви…

– И что с того? – с потерянным видом спросил ученик гальванера. – Это ж я…

Предъявить ему новую порцию претензий бывшие товарищи не успели, поскольку появился мастер и одним взглядом заставил их примолкнуть. Слава богу, это был не Егор Никодимыч, с которым у Сёмки были давние контры, а новый мастер из недавно открытого гальванического цеха – Николай Востриков – молодой человек, двадцати пяти лет от роду, с живым и умным лицом.

– Здравствуй, – как равному протянул он руку мальчишке. – Тебя ведь Семёном зовут?

– Ага, – несмело ответил на рукопожатие мальчишка.

– А меня Николай.

– Я знаю. Вы к нам в мастерскую приходили.

– Точно! – рассмеялся Востриков и так располагающе улыбнулся своему юному собеседнику, что тот немедля улыбнулся в ответ, как будто они с мастером были давними приятелями.

– Ты здесь какими судьбами?

– С Дмитрием Николаевичем пришел. У него дело до господ Барановских.

– Я слышал, он на флот поступил?

– Ага. У него теперь форма как у офицера, и сабля, и кортик, и даже револьверт дали! – не удержался от хвастовства парень.

– Ишь ты, – уважительно отозвался мастер. – Сабля – это хорошо! А с ребятами что не поделили?