Противостояние
Часть 49 из 54 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Когда мы выберемся из города, тебе станет лучше.
Она беззащитно посмотрела на него:
– Думаешь?
– Уверен, – искренне сказал Ларри. – Уверен, что станет.
Из дома они вышли налегке.
Магазин «Спортивные товары на Манхэттене» был заперт, но Ларри пробил дыру в витрине найденным длинным куском железной трубы. Пустынную улицу огласило бесполезное завывание охранной сигнализации. Он выбрал большой рюкзак для себя и поменьше – для Риты. Она отобрала по две смены одежды на каждого – больше он не позволил, – и он упаковал их в дорожную сумку «Пан-Ам», которую она нашла в своем стенном шкафу. Вместе с зубными щетками. Забота о чистоте зубов Ларри представлялась нелепой. Рита для прогулки оделась по-модному, в белые прямые шелковые брюки и тунику. Ларри обошелся линялыми синими джинсами и белой рубашкой с закатанными рукавами.
В рюкзаки они положили только упаковки сублимированных продуктов.
«Нет смысла особенно нагружаться и тащить на себе что-то еще, включая одежду, – объяснил Ларри. – Все можно найти и на другом берегу реки». Она покорно согласилась, и ее равнодушие вновь разозлило его.
После недолгих внутренних дебатов он также взял с собой «винчестер» тридцатого калибра и двести патронов. Оружие было очень красивым и стоило четыреста пятьдесят долларов, согласно ценнику, который Ларри сорвал с предохранительной скобы и небрежно бросил на пол.
– Ты уверен, что нам это нужно? – спросила Рита опасливо. Револьвер по-прежнему лежал у нее в сумочке.
– Думаю, не помешает, – ответил он и этим ограничился, хотя и вспомнил об ужасной смерти выкликателя монстров.
– Ох! – вырвалось у Риты, и по ее глазам он угадал, что она вспомнила о том же.
– Рюкзак не слишком тяжелый?
– Нет, нет. Правда.
– Да, но в пути у них есть обыкновение становиться тяжелее. Когда устанешь, скажи мне, и я какое-то время его понесу.
– Я справлюсь, – улыбнулась она.
Когда они вновь вышли на улицу, Рита огляделась по сторонам.
– Мы покидаем Нью-Йорк.
– Да.
Она повернулась к нему.
– Я рада. Я чувствую себя… маленькой девочкой. Будто мой отец сейчас скажет: «Сегодня мы отправимся в путешествие». Помнишь, как это было?
Ларри чуть улыбнулся, вспоминая вечера, когда его мать говорила: «Тот вестерн, что ты хотел посмотреть, идет сейчас в «Кресте», Ларри. С Клинтом Иствудом. Что скажешь?»
– Конечно, помню, – ответил он.
Она приподнялась на цыпочки, поправила рюкзак на плечах.
– Путешествие начинается, – произнесла она громко, а потом добавила так тихо, что Ларри и не знал, правильно ли расслышал: – Дорога вдаль и вдаль ведет…
– Что?
– Строка из Толкиена. «Властелин колец». Я всегда думала, что это – ключ к приключениям.
– Чем меньше приключений, тем лучше, – ответил Ларри, но почти неохотно понял, что она имела в виду.
Рита все смотрела на улицу. У перекрестка высокие каменные плиты и участки сверкающего на солнце многослойного термостойкого стекла образовывали узкий каньон, забитый автомобилями. Пробка тянулась на мили в обе стороны. Словно все ньюйоркцы одномоментно решили припарковать свои машины прямо на улицах.
– Я побывала на Бермудах и в Англии, – вновь заговорила Рита, – на Ямайке и в Монреале, в Сайгоне и в Москве. Но я никогда не ходила в пешие походы с тех пор, как маленькой девочкой отец водил меня и мою сестру Бесс в зоопарк. Пошли, Ларри.
Этот поход Ларри Андервуд запомнил на всю жизнь. Подумал, что Рита не ошиблась, процитировав Толкиена, Толкиена с его мистическими землями, увиденными сквозь призму времени и полубезумных полувосторженных фантазий, населенными эльфами, и энтами, и троллями, и орками. Среди жителей Нью-Йорка такие не значились, но столь многое изменилось, столь многое пошло наперекосяк, что для осмысления случившегося как нельзя лучше подходила терминология жанра фэнтези. На перекрестке Пятой авеню и Восточной пятьдесят четвертой улицы на фонарном столбе висел человек. На шее у него красовалась табличка с одним словом: «МАРОДЕР». На крышке шестигранного мусорного контейнера, обклеенного свежими афишами бродвейского шоу, нежилась на утреннем солнышке кошка, а ее недавно родившиеся котята сосали молоко. Широко ухмыляющийся молодой человек с саквояжем в руке подошел к ним и сказал Ларри, что даст ему миллион долларов за право попользоваться его женщиной в течение пятнадцати минут. Миллион, по всей видимости, лежал в саквояже. Ларри снял с плеча карабин и предложил парню отнести миллион куда-нибудь еще.
– Само собой, чел. Не держи на меня зла, лады? Попытка – не пытка, верно? Хорошего вам дня. Пока.
Вскоре после встречи с этим человеком (Рита с несколько истерическим смехом упорно называла его Джоном Берсфордом Типтоном[82] – Ларри это имя ничего не говорило) они дошли до угла Пятой авеню и Восточной тридцать девятой улицы. До полудня оставалось совсем ничего, и Ларри предложил перекусить. На углу располагался гастроном, но когда он открыл дверь, вырвавшийся изнутри запах тухлого мяса заставил Риту отпрянуть.
– Пожалуй, чтобы сохранить тот скромный аппетит, который у меня еще остался, мне туда лучше не заходить. – В голосе Риты слышались извиняющиеся нотки.
Ларри полагал, что в гастрономе найдутся какие-нибудь готовые продукты – салями, пеперони, что-нибудь в этом роде, – но после встречи в четырех кварталах отсюда с «Джоном Берсфордом Типтоном» не хотел оставлять ее одну на улице даже на короткое время, которое требовалось для обследования магазина. В итоге, повернув на Тридцать девятую улицу и пройдя на запад еще полквартала, они нашли скамейку и достали сублимированные фрукты и ломтики бекона. Закончили трапезу крекерами с сыром, передавая друг другу термос с кофе со льдом.
– На этот раз мне действительно хотелось есть, – с гордостью заявила Рита.
Ларри улыбнулся ей, чувствуя себя лучше. Просто двигаться, предпринимать любые конкретные действия было здорово. Раньше он говорил Рите, что она придет в норму, когда они выберутся из Нью-Йорка. Тогда это были просто слова. Теперь, ощущая, как поднимается настроение, он полагал, что не ошибся. Нынешний Нью-Йорк слишком напоминал кладбище, мертвецы которого еще не успокоились. И покинуть его следовало как можно быстрее. Возможно, Рита снова станет прежней, как в тот первый день в парке. Они доберутся до Мэна по второстепенным дорогам и поселятся в одном из дорогих летних коттеджей. Поживут на севере, а в сентябре или октябре подадутся на юг. Бутбей-Харбор летом, Ки-Бискейн зимой. Звучит неплохо. Занятый своими мыслями, Ларри не заметил гримасу боли, появившуюся на ее лице в тот момент, когда он встал и повесил на плечо «винчестер».
Теперь они шли на запад, преследуемые своими тенями. Миновали авеню Америк, Седьмую, Восьмую, Девятую, Десятую. Улицы превратились в бесшумные, замерзшие реки автомобилей всех расцветок, среди которых доминировал желтый – цвет такси. Многие машины стали катафалками, разлагающиеся водители сидели за рулем, пассажиры лежали на сиденьях, словно заснули, утомленные ожиданием в пробке. Ларри подумал, что на выходе из города им стоит разжиться парой мотоциклов. Так они смогут передвигаться быстрее и объедут скопления брошенных машин, которыми, должно быть, забиты все дороги.
«Это при условии, что она сможет ехать на мотоцикле, – сказал себе Ларри. – А если исходить из того, как все складывается, скорее всего не сможет». Жизнь с Ритой превращалась в проблему, во всяком случае, в некоторых аспектах. Но если уж прижмет, решил он, она поедет на заднем сиденье.
На пересечении Тридцать девятой улицы и Седьмой авеню они увидели молодого человека, одетого в одни обрезанные джинсовые шорты, который лежал на крыше такси.
– Он мертвый? – спросила Рита, и, услышав ее голос, молодой человек сел, огляделся, увидел их и помахал рукой. Они ответили тем же. Молодой человек вновь улегся на крышу.
В начале третьего, когда они пересекали Одиннадцатую авеню, Ларри услышал сдавленный вскрик боли, раздавшийся у него за спиной, и понял, что Риты рядом нет.
Она опустилась на одно колено, держась за ногу. Охваченный чувством, очень похожим на ужас, Ларри впервые заметил, что на Рите – дорогие сандалии с открытым мыском, стоимостью не меньше восьмидесяти долларов, годящиеся разве что для прогулки – если хочется поглазеть на витрины – по четырем кварталам Пятой авеню, но никак не для похода, в который отправились они.
Ремешки разодрали кожу. По лодыжкам стекала кровь.
– Ларри, я…
Он резко поднял ее на ноги.
– О чем ты думала? – прокричал он ей в лицо. На мгновение, когда она отпрянула, испытал смесь стыда и удовлетворения. – Думала, что сможешь вернуться домой на такси, если ноги устанут?
– Я не думала…
– О Господи! – Он пробежался руками по волосам. – Вижу, что не думала. У тебя течет кровь, Рита. И когда у тебя заболели ноги?
Она ответила так тихо и сипло, что Ларри с трудом расслышал ее даже в этой неестественной тишине.
– С… ну, наверное, когда мы прошли угол Пятой и Сорок девятой.
– У тебя двадцать гребаных кварталов болели ноги, и ты ничего не говорила?
– Я думала… боль могла… уйти… перестать болеть… я не хотела… мы с толком использовали время… уходя из города… я просто подумала…
– Ты вообще не думала! – зло оборвал ее Ларри. – Как мы теперь пойдем? Твои гребаные ноги выглядят так, будто их прибивали к гребаному кресту.
– Не ругайся на меня, Ларри. – Рита заплакала. – Пожалуйста, не надо… мне так плохо, когда ты… пожалуйста, не ругайся на меня.
Но его уже переполняла ярость, и впоследствии он так и не смог себе объяснить, почему именно вид ее окровавленных ног сорвал все внутренние тормоза. В тот момент это не имело никакого значения.
– Твою мать! Твою мать! Твою мать! – Слова эхом отлетали от высоких многоквартирных домов, мутные и бессмысленные.
Она закрыла лицо руками и, плача, наклонилась вперед. Его это разъярило еще сильнее, отчасти потому, что она действительно не хотела этого видеть: она бы с радостью с самого начала закрыла лицо руками и позволила ему вести ее. Почему нет, всегда находился человек, который заботился о Нашей Героине, Маленькой Рите. Кто-то садился за руль автомобиля, ходил на рынок, мыл унитаз, заполнял налоговую декларацию. Так что давайте включим тошнотворного Дебюсси, закроем глаза ухоженными ручками и оставим все на Ларри. «Позаботься обо мне, Ларри. Увидев, что стало с выкликателем монстров, я решила, что больше ничего не хочу видеть. Все это просто омерзительно для человека с таким воспитанием и происхождением, как я…»
Он оторвал ее руки от лица. Она вся сжалась и попыталась вновь закрыть ими глаза.
– Посмотри на меня.
Она покачала головой.
– Черт побери, посмотри на меня, Рита!
Она посмотрела, осторожно, подавшись назад, словно боясь, что он может не только хлестать ее языком, но и наброситься с кулаками. И какая-то его часть хотела наброситься, полагая, что ей это только пойдет на пользу.
– Я хочу объяснить тебе некоторые жизненные обстоятельства, которых ты, похоже, не понимаешь. Первое, мы должны пройти еще двадцать или тридцать миль. Второе, если через эти ранки в организм попадет инфекция, все может закончиться заражением крови и смертью. Третье, тебе пора вытащить палец из жопы и начать помогать мне.
Он держал Риту повыше локтей и заметил, что его большие пальцы глубоко впились в ее плоть. Его злость начала спадать, когда он убрал руки и увидел красные отметины, оставшиеся на ее коже. Отступил на шаг, вновь почувствовав неуверенность, отчетливо понимая, что перегнул палку. Ларри Андервуд в своем репертуаре. Если он такой умный, то почему не проверил ее обувь перед тем, как они тронулись в путь?
Потому что это ее проблема, пронеслась мысль, заставив ее насторожиться.
Нет, ложь. Это была его проблема. Потому что Рита не знала, что их ждет. Если уж он собрался взять ее с собой (а ведь он начал думать, что без нее жизнь стала бы существенно проще, только сегодня), то и ответственность за нее целиком и полностью лежала на нем.
Будь я проклят, если возьму на себя такую ответственность, пробурчал угрюмый голос.
Его мать: Ты можешь только брать.
Специалистка по гигиене рта из Фордэма, кричащая ему вслед: Я думала, ты хороший парень! Никакой ты не хороший!
В тебе чего-то не хватает. Ты можешь только брать.
Это ложь! Это чертова ЛОЖЬ!
– Рита. Извини.
Она беззащитно посмотрела на него:
– Думаешь?
– Уверен, – искренне сказал Ларри. – Уверен, что станет.
Из дома они вышли налегке.
Магазин «Спортивные товары на Манхэттене» был заперт, но Ларри пробил дыру в витрине найденным длинным куском железной трубы. Пустынную улицу огласило бесполезное завывание охранной сигнализации. Он выбрал большой рюкзак для себя и поменьше – для Риты. Она отобрала по две смены одежды на каждого – больше он не позволил, – и он упаковал их в дорожную сумку «Пан-Ам», которую она нашла в своем стенном шкафу. Вместе с зубными щетками. Забота о чистоте зубов Ларри представлялась нелепой. Рита для прогулки оделась по-модному, в белые прямые шелковые брюки и тунику. Ларри обошелся линялыми синими джинсами и белой рубашкой с закатанными рукавами.
В рюкзаки они положили только упаковки сублимированных продуктов.
«Нет смысла особенно нагружаться и тащить на себе что-то еще, включая одежду, – объяснил Ларри. – Все можно найти и на другом берегу реки». Она покорно согласилась, и ее равнодушие вновь разозлило его.
После недолгих внутренних дебатов он также взял с собой «винчестер» тридцатого калибра и двести патронов. Оружие было очень красивым и стоило четыреста пятьдесят долларов, согласно ценнику, который Ларри сорвал с предохранительной скобы и небрежно бросил на пол.
– Ты уверен, что нам это нужно? – спросила Рита опасливо. Револьвер по-прежнему лежал у нее в сумочке.
– Думаю, не помешает, – ответил он и этим ограничился, хотя и вспомнил об ужасной смерти выкликателя монстров.
– Ох! – вырвалось у Риты, и по ее глазам он угадал, что она вспомнила о том же.
– Рюкзак не слишком тяжелый?
– Нет, нет. Правда.
– Да, но в пути у них есть обыкновение становиться тяжелее. Когда устанешь, скажи мне, и я какое-то время его понесу.
– Я справлюсь, – улыбнулась она.
Когда они вновь вышли на улицу, Рита огляделась по сторонам.
– Мы покидаем Нью-Йорк.
– Да.
Она повернулась к нему.
– Я рада. Я чувствую себя… маленькой девочкой. Будто мой отец сейчас скажет: «Сегодня мы отправимся в путешествие». Помнишь, как это было?
Ларри чуть улыбнулся, вспоминая вечера, когда его мать говорила: «Тот вестерн, что ты хотел посмотреть, идет сейчас в «Кресте», Ларри. С Клинтом Иствудом. Что скажешь?»
– Конечно, помню, – ответил он.
Она приподнялась на цыпочки, поправила рюкзак на плечах.
– Путешествие начинается, – произнесла она громко, а потом добавила так тихо, что Ларри и не знал, правильно ли расслышал: – Дорога вдаль и вдаль ведет…
– Что?
– Строка из Толкиена. «Властелин колец». Я всегда думала, что это – ключ к приключениям.
– Чем меньше приключений, тем лучше, – ответил Ларри, но почти неохотно понял, что она имела в виду.
Рита все смотрела на улицу. У перекрестка высокие каменные плиты и участки сверкающего на солнце многослойного термостойкого стекла образовывали узкий каньон, забитый автомобилями. Пробка тянулась на мили в обе стороны. Словно все ньюйоркцы одномоментно решили припарковать свои машины прямо на улицах.
– Я побывала на Бермудах и в Англии, – вновь заговорила Рита, – на Ямайке и в Монреале, в Сайгоне и в Москве. Но я никогда не ходила в пешие походы с тех пор, как маленькой девочкой отец водил меня и мою сестру Бесс в зоопарк. Пошли, Ларри.
Этот поход Ларри Андервуд запомнил на всю жизнь. Подумал, что Рита не ошиблась, процитировав Толкиена, Толкиена с его мистическими землями, увиденными сквозь призму времени и полубезумных полувосторженных фантазий, населенными эльфами, и энтами, и троллями, и орками. Среди жителей Нью-Йорка такие не значились, но столь многое изменилось, столь многое пошло наперекосяк, что для осмысления случившегося как нельзя лучше подходила терминология жанра фэнтези. На перекрестке Пятой авеню и Восточной пятьдесят четвертой улицы на фонарном столбе висел человек. На шее у него красовалась табличка с одним словом: «МАРОДЕР». На крышке шестигранного мусорного контейнера, обклеенного свежими афишами бродвейского шоу, нежилась на утреннем солнышке кошка, а ее недавно родившиеся котята сосали молоко. Широко ухмыляющийся молодой человек с саквояжем в руке подошел к ним и сказал Ларри, что даст ему миллион долларов за право попользоваться его женщиной в течение пятнадцати минут. Миллион, по всей видимости, лежал в саквояже. Ларри снял с плеча карабин и предложил парню отнести миллион куда-нибудь еще.
– Само собой, чел. Не держи на меня зла, лады? Попытка – не пытка, верно? Хорошего вам дня. Пока.
Вскоре после встречи с этим человеком (Рита с несколько истерическим смехом упорно называла его Джоном Берсфордом Типтоном[82] – Ларри это имя ничего не говорило) они дошли до угла Пятой авеню и Восточной тридцать девятой улицы. До полудня оставалось совсем ничего, и Ларри предложил перекусить. На углу располагался гастроном, но когда он открыл дверь, вырвавшийся изнутри запах тухлого мяса заставил Риту отпрянуть.
– Пожалуй, чтобы сохранить тот скромный аппетит, который у меня еще остался, мне туда лучше не заходить. – В голосе Риты слышались извиняющиеся нотки.
Ларри полагал, что в гастрономе найдутся какие-нибудь готовые продукты – салями, пеперони, что-нибудь в этом роде, – но после встречи в четырех кварталах отсюда с «Джоном Берсфордом Типтоном» не хотел оставлять ее одну на улице даже на короткое время, которое требовалось для обследования магазина. В итоге, повернув на Тридцать девятую улицу и пройдя на запад еще полквартала, они нашли скамейку и достали сублимированные фрукты и ломтики бекона. Закончили трапезу крекерами с сыром, передавая друг другу термос с кофе со льдом.
– На этот раз мне действительно хотелось есть, – с гордостью заявила Рита.
Ларри улыбнулся ей, чувствуя себя лучше. Просто двигаться, предпринимать любые конкретные действия было здорово. Раньше он говорил Рите, что она придет в норму, когда они выберутся из Нью-Йорка. Тогда это были просто слова. Теперь, ощущая, как поднимается настроение, он полагал, что не ошибся. Нынешний Нью-Йорк слишком напоминал кладбище, мертвецы которого еще не успокоились. И покинуть его следовало как можно быстрее. Возможно, Рита снова станет прежней, как в тот первый день в парке. Они доберутся до Мэна по второстепенным дорогам и поселятся в одном из дорогих летних коттеджей. Поживут на севере, а в сентябре или октябре подадутся на юг. Бутбей-Харбор летом, Ки-Бискейн зимой. Звучит неплохо. Занятый своими мыслями, Ларри не заметил гримасу боли, появившуюся на ее лице в тот момент, когда он встал и повесил на плечо «винчестер».
Теперь они шли на запад, преследуемые своими тенями. Миновали авеню Америк, Седьмую, Восьмую, Девятую, Десятую. Улицы превратились в бесшумные, замерзшие реки автомобилей всех расцветок, среди которых доминировал желтый – цвет такси. Многие машины стали катафалками, разлагающиеся водители сидели за рулем, пассажиры лежали на сиденьях, словно заснули, утомленные ожиданием в пробке. Ларри подумал, что на выходе из города им стоит разжиться парой мотоциклов. Так они смогут передвигаться быстрее и объедут скопления брошенных машин, которыми, должно быть, забиты все дороги.
«Это при условии, что она сможет ехать на мотоцикле, – сказал себе Ларри. – А если исходить из того, как все складывается, скорее всего не сможет». Жизнь с Ритой превращалась в проблему, во всяком случае, в некоторых аспектах. Но если уж прижмет, решил он, она поедет на заднем сиденье.
На пересечении Тридцать девятой улицы и Седьмой авеню они увидели молодого человека, одетого в одни обрезанные джинсовые шорты, который лежал на крыше такси.
– Он мертвый? – спросила Рита, и, услышав ее голос, молодой человек сел, огляделся, увидел их и помахал рукой. Они ответили тем же. Молодой человек вновь улегся на крышу.
В начале третьего, когда они пересекали Одиннадцатую авеню, Ларри услышал сдавленный вскрик боли, раздавшийся у него за спиной, и понял, что Риты рядом нет.
Она опустилась на одно колено, держась за ногу. Охваченный чувством, очень похожим на ужас, Ларри впервые заметил, что на Рите – дорогие сандалии с открытым мыском, стоимостью не меньше восьмидесяти долларов, годящиеся разве что для прогулки – если хочется поглазеть на витрины – по четырем кварталам Пятой авеню, но никак не для похода, в который отправились они.
Ремешки разодрали кожу. По лодыжкам стекала кровь.
– Ларри, я…
Он резко поднял ее на ноги.
– О чем ты думала? – прокричал он ей в лицо. На мгновение, когда она отпрянула, испытал смесь стыда и удовлетворения. – Думала, что сможешь вернуться домой на такси, если ноги устанут?
– Я не думала…
– О Господи! – Он пробежался руками по волосам. – Вижу, что не думала. У тебя течет кровь, Рита. И когда у тебя заболели ноги?
Она ответила так тихо и сипло, что Ларри с трудом расслышал ее даже в этой неестественной тишине.
– С… ну, наверное, когда мы прошли угол Пятой и Сорок девятой.
– У тебя двадцать гребаных кварталов болели ноги, и ты ничего не говорила?
– Я думала… боль могла… уйти… перестать болеть… я не хотела… мы с толком использовали время… уходя из города… я просто подумала…
– Ты вообще не думала! – зло оборвал ее Ларри. – Как мы теперь пойдем? Твои гребаные ноги выглядят так, будто их прибивали к гребаному кресту.
– Не ругайся на меня, Ларри. – Рита заплакала. – Пожалуйста, не надо… мне так плохо, когда ты… пожалуйста, не ругайся на меня.
Но его уже переполняла ярость, и впоследствии он так и не смог себе объяснить, почему именно вид ее окровавленных ног сорвал все внутренние тормоза. В тот момент это не имело никакого значения.
– Твою мать! Твою мать! Твою мать! – Слова эхом отлетали от высоких многоквартирных домов, мутные и бессмысленные.
Она закрыла лицо руками и, плача, наклонилась вперед. Его это разъярило еще сильнее, отчасти потому, что она действительно не хотела этого видеть: она бы с радостью с самого начала закрыла лицо руками и позволила ему вести ее. Почему нет, всегда находился человек, который заботился о Нашей Героине, Маленькой Рите. Кто-то садился за руль автомобиля, ходил на рынок, мыл унитаз, заполнял налоговую декларацию. Так что давайте включим тошнотворного Дебюсси, закроем глаза ухоженными ручками и оставим все на Ларри. «Позаботься обо мне, Ларри. Увидев, что стало с выкликателем монстров, я решила, что больше ничего не хочу видеть. Все это просто омерзительно для человека с таким воспитанием и происхождением, как я…»
Он оторвал ее руки от лица. Она вся сжалась и попыталась вновь закрыть ими глаза.
– Посмотри на меня.
Она покачала головой.
– Черт побери, посмотри на меня, Рита!
Она посмотрела, осторожно, подавшись назад, словно боясь, что он может не только хлестать ее языком, но и наброситься с кулаками. И какая-то его часть хотела наброситься, полагая, что ей это только пойдет на пользу.
– Я хочу объяснить тебе некоторые жизненные обстоятельства, которых ты, похоже, не понимаешь. Первое, мы должны пройти еще двадцать или тридцать миль. Второе, если через эти ранки в организм попадет инфекция, все может закончиться заражением крови и смертью. Третье, тебе пора вытащить палец из жопы и начать помогать мне.
Он держал Риту повыше локтей и заметил, что его большие пальцы глубоко впились в ее плоть. Его злость начала спадать, когда он убрал руки и увидел красные отметины, оставшиеся на ее коже. Отступил на шаг, вновь почувствовав неуверенность, отчетливо понимая, что перегнул палку. Ларри Андервуд в своем репертуаре. Если он такой умный, то почему не проверил ее обувь перед тем, как они тронулись в путь?
Потому что это ее проблема, пронеслась мысль, заставив ее насторожиться.
Нет, ложь. Это была его проблема. Потому что Рита не знала, что их ждет. Если уж он собрался взять ее с собой (а ведь он начал думать, что без нее жизнь стала бы существенно проще, только сегодня), то и ответственность за нее целиком и полностью лежала на нем.
Будь я проклят, если возьму на себя такую ответственность, пробурчал угрюмый голос.
Его мать: Ты можешь только брать.
Специалистка по гигиене рта из Фордэма, кричащая ему вслед: Я думала, ты хороший парень! Никакой ты не хороший!
В тебе чего-то не хватает. Ты можешь только брать.
Это ложь! Это чертова ЛОЖЬ!
– Рита. Извини.