Проповедник

– Я бы с удовольствием посмотрел на физиономию Габриэля, когда к ним ворвется мать. А можешь вообразить тетю Лайне?

Юхан абсолютно точно сымитировал ее испуганное лицо и как она заламывает перед грудью руки.

– Но, Сольвейг, что ты, – заговорил он пронзительным голосом. – Дорогая Сольвейг, ты ведь не должна употреблять такие слова.

Оба брата рухнули на пол в конвульсиях смеха.

– Послушай, ты иногда думаешь об отце?

Вопрос Юхана опять погрузил их в серьезность, и Роберт немного помолчал, прежде чем ответить.

– Да, конечно. Хотя мне трудно думать о чем-нибудь другом, кроме того, как он выглядел в тот день. Радуйся, что ты избежал этого зрелища. А ты, ты о нем думаешь?

– Да. Часто. Правда, у меня такое ощущение, будто я смотрю фильм, если ты понимаешь, что я имею в виду. Я помню, каким он был веселым, как он обычно шутил, танцевал и подбрасывал меня в воздух. Но я вижу это как бы со стороны, именно как фильм.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду.

Они лежали бок о бок и смотрели в потолок, а над ними по крыше стучал дождь.

– Роберт, ведь он любил нас? – тихо произнес Юхан.

– Конечно, Юхан, конечно, он нас любил, – так же тихо ответил Роберт.





⁂


Она услышала, как Патрик снаружи отряхивает на лестнице зонт, и с трудом поднялась с дивана, чтобы встретить его у дверей.

– Привет?

Тон был вопросительным, и Патрик с интересом озирался. Видимо, он не ожидал застать дома тишину и покой. Вообще-то ей следовало слегка гневаться на него, потому что он за весь день ни разу ей не позвонил, но она слишком обрадовалась его приходу, чтобы ей хотелось сердиться. Она ведь знала, что он всегда находится в пределах досягаемости по мобильному телефону, и ничуть не сомневалась в том, что он за день тысячу раз думал о ней. Такая уверенность в их отношениях создавала ей приятное ощущение покоя.

– А где же Конни с бандитами? – Он говорил шепотом, по-прежнему неуверенный, уехали они или нет.

– У Бритты на голове оказалась миска макарон с колбасой, поэтому они не захотели дольше оставаться. Неблагодарные люди.

Эрика наслаждалась видом растерянного лица Патрика.

– Я просто вышла из себя. Всему есть предел. Вероятно, мы в ближайшее столетие не получим от этой части родни каких-либо приглашений, но я об этом не больно сожалею. А ты?

– Нет, боже упаси! – Он закатил глаза. – Неужели ты действительно опрокинула еду ей на голову?

– Честное слово. Все мое хорошее воспитание улетучилось. Теперь я, видимо, уже не попаду на небо.

– М-м, ты сама и так маленький кусочек неба, значит, тебе не требуется…

Он игриво ущипнул ее за шею в том месте, где знал, что будет щекотно, и она со смехом отпихнула его.

– Давай я сварю нам какао, а потом ты мне все расскажешь о Великой схватке. – Патрик взял ее за руку, отвел на кухню и помог сесть на стул.

– У тебя усталый вид, – сказала она. – Как продвигается дело?

– Продвигается, но не более того, – вздохнул он, взбивая молоко с порошком какао. – Хорошо, что криминалисты успели обследовать место преступления до перемены погоды. Обнаружь мы их не вчера, а сегодня, искать было бы уже нечего. Кстати, спасибо за материал, который ты мне подобрала. Он очень пригодился.

В ожидании, пока какао разогреется, он уселся напротив нее.

– А ты, как ты себя чувствуешь? С малышом все в порядке?

– У нас все хорошо. Наш маленький будущий футболист, как обычно, похулиганил, но после отъезда Конни и Бритты я провела день чудесно. Видимо, мне как раз требовалась кучка безумных родственников для того, чтобы я смогла расслабиться и немножко почитать.

– Отлично, тогда мне незачем о вас беспокоиться?

– Абсолютно незачем.

– Хочешь, я попытаюсь завтра остаться дома? Возможно, я смогу немного поработать отсюда, тогда, по крайней мере, буду поблизости.

– Как мило с твоей стороны, но я правда хорошо себя чувствую. Думаю, важнее, чтобы ты сейчас направил все усилия на поиски убийцы, пока след не остыл. Придет время, и я потребую, чтобы ты не отходил от меня дальше чем на метр. – Она улыбнулась и погладила его по руке, после чего продолжила: – Кроме того, к сожалению, похоже, назревает всеобщая истерия. В течение дня мне несколько раз звонили люди, пытавшиеся выдавить из меня, насколько много вам известно, но я, разумеется, ничего не скажу, даже если что-нибудь узнаю, но пока я все равно пребываю в полном неведении. – Тут ей пришлось перевести дух. – В частности, туристские фирмы явно уже имеют множество аннуляций от людей, которые не решаются сюда ехать, и большая часть яхтсменов отправилась в другие гавани. Так что если на вас еще не начала давить местная туристическая индустрия, то вам лучше к этому подготовиться.

Патрик кивнул. Именно этого он и боялся. Истерия будет распространяться и усиливаться до тех пор, пока им не удастся посадить кого-нибудь за решетку. Для такого поселка, как Фьельбака, живущего за счет туризма, это катастрофа. Патрик помнил, как несколько лет назад преступник успел за июль месяц совершить четыре изнасилования, прежде чем они его поймали. В тот год местные предприниматели с трудом выживали, поскольку туристы предпочитали ехать в какой-нибудь из близлежащих городков типа Греббестада или Стрёмстада. Убийства создадут еще более тяжелую ситуацию. Слава богу, заниматься подобными вопросами – дело начальника отделения. Он с легким сердцем предоставит отвечать на такие звонки Мелльбергу.


Патрик потер пальцами переносицу. Подступала мощная головная боль. Он уже собрался принять таблетку, но тут сообразил, что весь день ничего не ел. Вообще-то еда относилась к числу пороков, которым он позволял себе предаваться, о чем свидетельствовала слегка намечавшаяся складка вокруг талии, и он не мог припомнить, когда в последний раз пропускал один прием пищи, не говоря уже о двух. Он слишком устал, чтобы готовить еду и сделал вместо этого пару бутербродов с сыром и тресковой икрой, которые принялся макать в горячее какао. Эрика, как всегда, смотрела на него с легким отвращением, наблюдая эту, на ее вкус, отталкивающую в гастрономическом отношении комбинацию, но для Патрика это была пища богов. После трех бутербродов от головной боли осталось одно воспоминание, и он чувствовал, что обрел новые силы.

– Слушай, не пригласить ли нам на выходных Дана с его девушкой? Можно что-нибудь приготовить на гриле.

Эрика слегка наморщила нос, явно не испытывая особой радости.

– Ты ведь не дала Марии ни единого шанса. Сколько раз ты с ней встречалась? Два?

– Да, знаю. Но она просто такая… – Она подыскивала подходящее слово. – Ей всего двадцать один.

– С этим она ничего поделать не может. С тем, что молоденькая. Конечно, я согласен, что она иногда кажется глуповатой, но как знать, может, она просто стесняется? И ради Дана, наверное, стоит приложить хотя бы немного усилий. Я имею в виду, что он все-таки выбрал именно ее. Ведь нет ничего странного, что после развода с Перниллой он нашел себе новую девушку.

– Ужас, каким ты вдруг стал терпимым, – мрачно сказала Эрика, но не могла не признать, что доля правды в словах Патрика присутствует. – Откуда у тебя такое великодушие?

– Я всегда великодушен по отношению к двадцатилетним девушкам. У них такие чудесные качества.

– Вот как, какие же? – сердито поинтересовалась Эрика, прежде чем поняла, что Патрик ее дразнит. – Ах, прекрати. Да, ты прав. Конечно, надо позвать Дана с его малолеткой.

– Послушай.

– Да, да, Дана с МАРИЕЙ. Наверняка будет приятно. Я могу достать кукольный домик Эммы, и ей будет чем заняться, пока мы, взрослые, будем ужинать.

– Эрика…

– Я ПРЕКРАЩУ. Просто трудно остановиться. Это нечто вроде тика.

– Злюка, иди сюда и давай лучше обнимемся, вместо того чтобы вынашивать гадкие планы.

Она поймала его на слове, и они вместе уселись на диван. Вот что давало Патрику силы противостоять во время работы темным сторонам человечества. Эрика и мысль о том, что он пусть немного, но способствует тому, чтобы сделать более защищенным мир для ребенка, который сейчас с внутренней стороны натянутой на животе Эрики кожи прижимал ножки к его ладоням. Ветер за окном стихал в такт наступающим сумеркам, и бывшее серым небо окрасилось в пламенеющий розовый цвет. Патрик подумал, что завтра снова будет солнечно.





⁂


Предчувствие не обмануло Патрика. На следующий день казалось, будто дождь вовсе не шел, и ближе к середине дня от асфальта опять поднимался пар. Мартин, одетый в шорты и футболку, все равно обливался потом, но это уже начало восприниматься как естественное состояние. Прохлада предыдущего дня вспоминалась ему просто как сон.

Он пребывал в некоторой растерянности по поводу дальнейших действий. Патрик сидел у Мелльберга, поэтому посовещаться с ним было нельзя. Мартина волновал вопрос с информацией из Германии. Они могли перезвонить ему в любой момент, и он боялся что-нибудь упустить из-за недостаточного знания немецкого языка. Поэтому лучше всего было бы уже сейчас найти кого-нибудь, кто смог бы стать третьим участником разговора, помогая с переводом. Но кого можно попросить о помощи? Переводчики, которых они приглашали раньше, работали в основном с балтийскими языками, а также с русским и польским, поскольку возникали кое-какие проблемы с машинами, которые угоняли в соответствующие страны, но помощь с немецким языком им еще не требовалась. Мартин достал телефонный каталог и немного полистал его наобум, точно не зная, что ищет. Одна из рубрик навела его на светлую мысль. Принимая во внимание массу немецких туристов, ежегодно проезжавшую через Фьельбаку, в местном туристическом бюро наверняка имелся персонал, владеющий их языком. Он тотчас набрал номер и услышал в трубке высокий и жизнерадостный женский голос:

– Туристическое бюро Фьельбаки, Пия, доброе утро.

– Здравствуйте, вас беспокоит Мартин Мулин из отделения полиции Танумсхеде. Я хотел узнать, нет ли у вас там какого-нибудь знатока немецкого?

– Ну-у, в таком случае это, вероятно, я. В чем состоит ваше дело?

Голос с каждой секундой звучал все более привлекательно, и у Мартина внезапно возникла идея.

– Не мог бы я подойти поговорить с вами? У вас найдется время?

– Да, конечно. У меня через полчаса ланч. Если вам удобно подойти сюда, может, мы могли бы вместе поесть в кафе «Пристань»?

– Замечательно. Тогда увидимся там через полчаса.

Мартин положил трубку в приподнятом настроении. Он сам не понимал, что на него нашло, но ее голос звучал так приятно.

Когда он через полчаса припарковался возле строительного магазина и стал пробираться среди отдыхающих через площадь Ингрид Бергман, его начало охватывать некоторое волнение. Он уговаривал себя, что это не свидание, а деловая встреча, но не мог отрицать, что будет жестоко разочарован, если Пия из турбюро окажется весом в 200 килограммов и с торчащими вперед зубами.

Выйдя на пристань, к столикам кафе, он принялся озираться. Из-за дальнего столика ему помахала девушка в голубой рубашке и ярком платочке с логотипом туристического бюро. У него вырвался вздох облегчения, за которым сразу последовало ощущение триумфа: он угадал правильно. Пия была хорошенькой, как куколка. Большие карие глаза и темные кудрявые волосы. Веселая улыбка, белые зубы и очаровательные ямочки на щеках. Обедать с ней будет значительно приятнее, чем заглатывать холодный салат с пастой вдвоем с Хедстрёмом на кухне отделения полиции. Не то чтобы он не любил Хедстрёма, но тот не шел ни в какое сравнение с хорошенькой девушкой!

– Мартин Мулин.

– Пия Лёфстедт.

Покончив со знакомством, они заказали у высокой светловолосой официантки по порции рыбного супа.

– Нам повезло. На этой неделе здесь «Селедка».

Она увидела, что Мартин не понимает, о чем она говорит.

– Кристиан Хеллеберг. Победитель конкурса поваров две тысячи первого года. Он родом из Фьельбаки. Вот увидите, когда попробуете рыбный суп. Он божественен.

Говоря, она оживленно жестикулировала, и Мартин поймал себя на том, что смотрит на нее с восхищением. Пия сильно отличалась от девушек, с которыми он обычно встречался, и возможно, поэтому сидеть с ней было так приятно. Ему пришлось напомнить себе, что он здесь не просто ради общения, а по работе и что у него имеется дело.