Проклятое место. Лестница в небо
Часть 61 из 65 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«Доволен, приятель? – спросил у себя. – Хорошо поступил?»
– Нет, как последняя гнида, – ответил Никита уже вслух.
«– Лис. Спасибо тебе за все. Правда. И, несмотря ни на что, ты хороший человек. Помни это. И ты, Никит, помни».
«Сейчас бы поговорить с близкими. Сейчас бы спросить у них всякое, извиниться и исповедаться. Но поговорить с ними уже никогда не получится. Да и как это сделать, если они почти все умерли, а душ и загробного мира не существует? Может, как будто разговариваешь с ними по мобильнику? Как будто звонишь им?
Давай с тебя начнем, Лис. Привет, брат. Как ты там? Мы давно не виделись, но, думаю, скоро это исправим. Я вот, как ты понимаешь, не в лучшем положении. Устроился в институт, понадеялся завязать со сталкерством и начать все с чистого листа, поступил парочку раз правильно, а теперь подыхаю среди туш и крови у мешков с песком. Но ты ведь не красивее меня погиб. Ты тоже сгинул просто так, несмотря на то что всю жизнь боролся за идеалы и пытался поступать по совести. А какой итог? Что у тебя, что у меня. Разве что тебе памятник воздвигли убогий, а мне и такой роскоши не положено. Вот и спрашивается – правы ли мы были? Ты, я? Ответа нет. Богу бы набрать, чтобы спросить, но и там гудки, а потом разрыв. Абонент не абонент, вне зоны действия сети. И в сети никогда не был.
Мама. Привет, мама. Тебя Лиза звали, да? А я вот и не знал никогда. Так мечтал получить шанс сказать тебе, как я тебя проклинаю и ненавижу за то, что ты сделала! За то, что вырвала мою израненную душу из небытия и выбросила в эту помойку! За то, что наполнила мою жизнь страданиями и несчастьем. Мечтал тебя прирезать, как свинью. А недавно узнал правду. И теперь не могу тебя винить, не могу сказать, что тебе было на меня наплевать. Наверное, будь ты жива, ты бы искала меня, когда тебя у меня забрали. Наверное, ты бы говорила со мной и шептала бы слова прощения. Наверное, ты бы меня любила. Прости меня, мама. Ты мне ничего не должна была, а уж тем более – вымаливать у меня прощение. Прости. Ты была просто испуганной женщиной, наворотившей кучу ошибок. Женщиной, влюбившейся в подонка. Ублюдков ведь тоже любят. Скай вон меня полюбила. И изменить хотела, как и ты его. И нет в этом ничьей вины. Ни ее, ни твоей. Пока, ма. Ты мертва, так что нечего тебя мурыжить. С живыми бы еще словечком перекинуться. Так что прости, что я так кратко. Мне еще с Аней переговорить надо.
Теперь ты, Аня. Можно, я буду называть тебя твоим настоящим именем? Я тут вопросом задался напоследок. Зачем мы прячем себя настоящих в вымышленных именах и образах? Почему не можем быть собой? К черту. Нет никакого Коннора и нет никакой Скай. Есть лишь мы. Я и ты, Ань. Спасибо тебе за все, что ты для меня сделала. Не знаю, как так вышло, что я к тебе привязался, что бегал за тобой, как щеночек, что с тобой поверил в то, что жизнь не заканчивается в омуте тьмы. Мы вместе ушли от „Анархистов“, вместе работали, я таскал тебе на изучение артефакты, а потом я понял, что для меня нет никого более близкого и ценного, чем ты. Я мог бы сказать тебе миллионы теплых слов, мог бы подарить поддержку на твоем пути, но я здесь, а ты там, ты летишь, обдумывая, возможно, все бросить. О чем уже говорить? Ты извини меня, если силы найдешь. Понимаю, что сильно подпортил тебе жизнь, но я не со зла. Мне просто хотелось, хотя бы на миг, посмотреть – каково это? Каково это – жить как человек? Если выберусь отсюда, то найду тебя и объяснюсь. Только как объясниться, если я и сам не понимаю свой порыв остаться?»
– Сейчас поймешь. – Рядом с ним невесть откуда возникла молодая и красивая девушка, закутанная во все черное. – Это ее путь, а не твой или того молодого учителя истории. – Присела на одно колено, взяла грубую и шершавую ладонь Никиты в свои нежные и гладкие ладошки. – Она должна пройти его в одиночку. Прости, Коннор, что мнил себя уникальным героем собственной истории, а оказался марионеткой и пешкой в чужой игре. Но ты блестяще исполнил свою роль, вот я и захотела тебе все рассказать. Ты выжил в Карьере, когда выжить было практически невозможно, но только для того, чтобы полчаса назад поступить так, как угодно мне. Чтобы чему-то научить Скай и принести себя в жертву ради ее и моих целей. Да, сталкер, по ту сторону шахматной доски действительно кто-то есть. И это кто-то считает, что это твоя конечная, уж извини. Академгородок не такая уж и плохая братская могила. Спи спокойно. И возрадуйся, ибо смерть еще не конец.
Оставалось только рассмеяться.
И просипеть:
– Надеюсь, что ты ошибаешься… что смерть еще не конец…
«– Ты мне понравился, Никита. В хорошем смысле. Мне кажется, что нам еще есть о чем поговорить и выпить в аду, да? Не хочу, чтобы эта встреча стала нашей последней…»
Время как будто остановилось…
– Да… теперь мы поговорим… Саша…
Девушка, чье лицо скрывала черная вуаль, вдруг рассеялась, а на ее месте появился уродливый двухметровый гигант.
Вместо правой руки у мутанта была гипертрофированная клешня, а вместо левой – острая, как лезвие, конечность.
Утробно зарычав, гигант размахнулся и пронзил Никиту насквозь своей рукой-лезвием.
* * *
«Газель» все еще шумела двигателем.
Микроавтобус был припаркован во дворике неплохо сохранившегося одноэтажного домика с почерневшими от копоти стенами. У левого колеса – труп немолодого мужчины в форме сотрудника института. Андрей насчитал в груди мертвеца пять пулевых отверстий. Пошел дальше, наступив на кепи бежевого цвета.
Неподалеку от прохудившегося крыльца виднелось зеленоватое свечение – аномалия.
– Приветствую тебя, друг. – Кот объявился на пороге. – Ты только за ствол хвататься не спеши, иначе никогда не узнаешь, где сейчас твои ребятишки.
– Привет, Кот! Давненько не виделись. Я и не собирался. Я же сразу из дома. У меня и ствола-то никакого нет, – бесцветным голосом выговорил Андрей. – Что это за труп, а?
– А я знаю?
– Ой, не гони.
– Не знаю, клянусь. – Кот картинно закатил глаза. – Если бы я знал, то точно бы сказал. Позволь задать тебе вопрос. Когда ты заезжал ко мне, ты видел у меня перед домом знак «Склад мертвых водителей из НИИАЗ»?
– Не видел.
– А ты знаешь, почему ты не заметил знак «Склад мертвых водителей из НИИАЗ»?
– И почему же?
– Да потому что его там нет! Утилизация водителей – не мой бизнес, твою мать! Зато мой бизнес – утилизация таких сволочей, как ты. Тех, кто убивает моих друзей.
– Интересная у тебя логика. Но я не убивал твоих друзей…
– Ты вскрыл глотку Шустрому! Как свинью его порезал!
– Твои друзья мертвы из-за тебя. Ты предал нас. Ты нас слил. А не мы тебя, Кот.
– Так убил бы меня, а не их. Я же виноват!
– Ты тут совсем умом тронулся, пока бродяжничал? Твои люди напали на Армейские склады, поэтому мы были вынуждены разобраться с ними, а потом собраться в Припять и нанести по вам сокрушительный удар. Врагов нельзя оставлять за спиной, и ты это прекрасно знаешь.
– Тут ты прав. Врагов оставлять нельзя…
– Как ты нашел меня? Как вышел на них? И почему не объявлялся столько месяцев?
– У нас есть немного времени, так что я расскажу. А то тебе грустно будет умирать, не узнав всей истории. Ты же всегда стремился знать все. Мне пришлось жить отшельником в Зимовище. Сюда никто не лез, а меня это устраивало. Все эти месяцы меня подпитывала жажда мести к тебе, но я понимал, что, как только объявлюсь на радарах, как только приближусь к базе «Удара», от меня и мокрого места не останется. Периодически перебирался на Большую землю, тебя там заметил. Вот и начал следить. А там и бабу с пацаном увидел, когда следил за тобой. Ежу понятно, что они тебе небезразличны. Кстати, а как Лесник отреагировал на пропажу своих родственничков?
– Не знаю. Он спал, когда я получил твое сообщение. Мы пивка выпили, вот старика и потянуло в сон. Я не стал его будить. Это не его разборка, не его дело, как не дело и этих двоих. Это касается лишь нас с тобой. Так что отпусти их. Вот он я! Делай со мной все, что хочешь, Кот.
– Божечки, как это трогательно, когда в этой жизни у нас есть люди, что готовы умереть за нас! – ухмыльнулся Кот. – Кто тебе эта баба? Не помню, чтобы ты говорил, что женат.
– «Эту бабу» зовут Оля. Она жена Рахмана. – Андрей осекся. – И мой близкий друг, – закончил он, все еще коря себя за то, что вслух упомянул Рахмана.
О нем этот подлец вообще не должен был знать. Неизвестно, как он себя поведет, узнав, что в его власти находится жена лидера группировки «Анархисты»…
…лидера той самой группировки, которая участвовала в ликвидации «Изоляционных сил», его боевых товарищей…
– Так тут еще и этот хрыч замешан! Но пришел ты. Интересно девки пляшут. Знаешь, мне наплевать. Наплевать на Рахмана и «Анархистов». Наплевать на «Изоляционные силы». Наплевать на их лидера, что бросил нас подыхать. Шустрого прирезал ты, тебе и отвечать.
– Вот именно, мне и отвечать. Отпусти их.
– Хорошо, – легко согласился Кот. – Я отпущу одного. На твой выбор. Жди тут. Дернешься – им несдобровать.
Андрей остался послушно ждать, с каждой новой секундой теряя надежду на благоприятный исход для всех и каждого.
– Что ж, вот мы и на распутье. – Кот вывел пленных, поставил их на колени. – Поздоровайся со своими друзьями. Я отпущу одного. Кто будет жить, а кто умрет? Решать тебе. Ситуация такая же, как тогда, в Припяти. Ты тоже решал, кому жить, а кому умирать. Теперь, правда, это касается небезразличных тебе людей. Но какая разница? – Он приставил холодный вороненный ствол к затылку Оли. – Кто для тебя важнее? Соска твоего братишки? Или паренек, совсем не успевший пожить? Как ты считаешь?
– Отпусти их! – взмолился Андрей. – Меня! Меня пристрели! Я здесь! Я виновен в смерти Шустрого! Только я!
– Умирать легко. Очень легко. Ты еще не узнал о том, что такое боль утраты. А должен узнать, как узнал я. Выбирай.
Мысли лихорадочно метались в мозгу, возможные варианты выхода из ситуации менялись с молниеносной скоростью, но все как один казались глупыми. Андрей не мог найти верного решения, он проигрывал схватку с собственными эмоциями и рационализмом.
– Тут нет правильного выбора! Это садизм! Чистый садизм!
– Это милосердие. Будь я садистом, ты, придя сюда, увидел бы растерзанные трупы. Если не определишься, погибнут оба. А потом и ты. Ты спасешь одну жизнь, а не погубишь три. Как тебе предложение?
– Предложение без выбора, Кот. И ты это прекрасно знаешь.
– Мое терпение на исходе.
– Кирилл, – нашел в себе силы сказать Рэй после минутной паузы. – Кирилл должен жить. Отпусти пацана. Но, Кот, умоляю тебя, позволь мне сказать Оле несколько слов. Прошу тебя. А потом сделай то, что должен.
Оля замычала, заерзала на месте, попыталась возразить, но получила рукояткой по макушке и успокоилась.
– Последнее желание умирающего – закон. Так уж и быть. Все равно мы втроем останемся здесь навсегда. – Левой рукой, в которой был нож, Кот разрезал путы и вытащил кляп. – Беги, пацан.
Однако Кирилл не двинулся с места, а хищно ощерился.
– Беги, идиот! – заорал на него Андрей. – Об отце своем подумай, придурок!
– Я… я…
– Беги, мать твою! На КПП! Объяснишь им! Наплетешь, что заблудился или похитили, а ты сбежал! Эти изверги не трогают детей…
– Но как… как же…
– Пошел вон отсюда!
Кирилл, плача, глянул на Андрея и Олю.
И побежал к вотчине военных.
* * *
– Нет, как последняя гнида, – ответил Никита уже вслух.
«– Лис. Спасибо тебе за все. Правда. И, несмотря ни на что, ты хороший человек. Помни это. И ты, Никит, помни».
«Сейчас бы поговорить с близкими. Сейчас бы спросить у них всякое, извиниться и исповедаться. Но поговорить с ними уже никогда не получится. Да и как это сделать, если они почти все умерли, а душ и загробного мира не существует? Может, как будто разговариваешь с ними по мобильнику? Как будто звонишь им?
Давай с тебя начнем, Лис. Привет, брат. Как ты там? Мы давно не виделись, но, думаю, скоро это исправим. Я вот, как ты понимаешь, не в лучшем положении. Устроился в институт, понадеялся завязать со сталкерством и начать все с чистого листа, поступил парочку раз правильно, а теперь подыхаю среди туш и крови у мешков с песком. Но ты ведь не красивее меня погиб. Ты тоже сгинул просто так, несмотря на то что всю жизнь боролся за идеалы и пытался поступать по совести. А какой итог? Что у тебя, что у меня. Разве что тебе памятник воздвигли убогий, а мне и такой роскоши не положено. Вот и спрашивается – правы ли мы были? Ты, я? Ответа нет. Богу бы набрать, чтобы спросить, но и там гудки, а потом разрыв. Абонент не абонент, вне зоны действия сети. И в сети никогда не был.
Мама. Привет, мама. Тебя Лиза звали, да? А я вот и не знал никогда. Так мечтал получить шанс сказать тебе, как я тебя проклинаю и ненавижу за то, что ты сделала! За то, что вырвала мою израненную душу из небытия и выбросила в эту помойку! За то, что наполнила мою жизнь страданиями и несчастьем. Мечтал тебя прирезать, как свинью. А недавно узнал правду. И теперь не могу тебя винить, не могу сказать, что тебе было на меня наплевать. Наверное, будь ты жива, ты бы искала меня, когда тебя у меня забрали. Наверное, ты бы говорила со мной и шептала бы слова прощения. Наверное, ты бы меня любила. Прости меня, мама. Ты мне ничего не должна была, а уж тем более – вымаливать у меня прощение. Прости. Ты была просто испуганной женщиной, наворотившей кучу ошибок. Женщиной, влюбившейся в подонка. Ублюдков ведь тоже любят. Скай вон меня полюбила. И изменить хотела, как и ты его. И нет в этом ничьей вины. Ни ее, ни твоей. Пока, ма. Ты мертва, так что нечего тебя мурыжить. С живыми бы еще словечком перекинуться. Так что прости, что я так кратко. Мне еще с Аней переговорить надо.
Теперь ты, Аня. Можно, я буду называть тебя твоим настоящим именем? Я тут вопросом задался напоследок. Зачем мы прячем себя настоящих в вымышленных именах и образах? Почему не можем быть собой? К черту. Нет никакого Коннора и нет никакой Скай. Есть лишь мы. Я и ты, Ань. Спасибо тебе за все, что ты для меня сделала. Не знаю, как так вышло, что я к тебе привязался, что бегал за тобой, как щеночек, что с тобой поверил в то, что жизнь не заканчивается в омуте тьмы. Мы вместе ушли от „Анархистов“, вместе работали, я таскал тебе на изучение артефакты, а потом я понял, что для меня нет никого более близкого и ценного, чем ты. Я мог бы сказать тебе миллионы теплых слов, мог бы подарить поддержку на твоем пути, но я здесь, а ты там, ты летишь, обдумывая, возможно, все бросить. О чем уже говорить? Ты извини меня, если силы найдешь. Понимаю, что сильно подпортил тебе жизнь, но я не со зла. Мне просто хотелось, хотя бы на миг, посмотреть – каково это? Каково это – жить как человек? Если выберусь отсюда, то найду тебя и объяснюсь. Только как объясниться, если я и сам не понимаю свой порыв остаться?»
– Сейчас поймешь. – Рядом с ним невесть откуда возникла молодая и красивая девушка, закутанная во все черное. – Это ее путь, а не твой или того молодого учителя истории. – Присела на одно колено, взяла грубую и шершавую ладонь Никиты в свои нежные и гладкие ладошки. – Она должна пройти его в одиночку. Прости, Коннор, что мнил себя уникальным героем собственной истории, а оказался марионеткой и пешкой в чужой игре. Но ты блестяще исполнил свою роль, вот я и захотела тебе все рассказать. Ты выжил в Карьере, когда выжить было практически невозможно, но только для того, чтобы полчаса назад поступить так, как угодно мне. Чтобы чему-то научить Скай и принести себя в жертву ради ее и моих целей. Да, сталкер, по ту сторону шахматной доски действительно кто-то есть. И это кто-то считает, что это твоя конечная, уж извини. Академгородок не такая уж и плохая братская могила. Спи спокойно. И возрадуйся, ибо смерть еще не конец.
Оставалось только рассмеяться.
И просипеть:
– Надеюсь, что ты ошибаешься… что смерть еще не конец…
«– Ты мне понравился, Никита. В хорошем смысле. Мне кажется, что нам еще есть о чем поговорить и выпить в аду, да? Не хочу, чтобы эта встреча стала нашей последней…»
Время как будто остановилось…
– Да… теперь мы поговорим… Саша…
Девушка, чье лицо скрывала черная вуаль, вдруг рассеялась, а на ее месте появился уродливый двухметровый гигант.
Вместо правой руки у мутанта была гипертрофированная клешня, а вместо левой – острая, как лезвие, конечность.
Утробно зарычав, гигант размахнулся и пронзил Никиту насквозь своей рукой-лезвием.
* * *
«Газель» все еще шумела двигателем.
Микроавтобус был припаркован во дворике неплохо сохранившегося одноэтажного домика с почерневшими от копоти стенами. У левого колеса – труп немолодого мужчины в форме сотрудника института. Андрей насчитал в груди мертвеца пять пулевых отверстий. Пошел дальше, наступив на кепи бежевого цвета.
Неподалеку от прохудившегося крыльца виднелось зеленоватое свечение – аномалия.
– Приветствую тебя, друг. – Кот объявился на пороге. – Ты только за ствол хвататься не спеши, иначе никогда не узнаешь, где сейчас твои ребятишки.
– Привет, Кот! Давненько не виделись. Я и не собирался. Я же сразу из дома. У меня и ствола-то никакого нет, – бесцветным голосом выговорил Андрей. – Что это за труп, а?
– А я знаю?
– Ой, не гони.
– Не знаю, клянусь. – Кот картинно закатил глаза. – Если бы я знал, то точно бы сказал. Позволь задать тебе вопрос. Когда ты заезжал ко мне, ты видел у меня перед домом знак «Склад мертвых водителей из НИИАЗ»?
– Не видел.
– А ты знаешь, почему ты не заметил знак «Склад мертвых водителей из НИИАЗ»?
– И почему же?
– Да потому что его там нет! Утилизация водителей – не мой бизнес, твою мать! Зато мой бизнес – утилизация таких сволочей, как ты. Тех, кто убивает моих друзей.
– Интересная у тебя логика. Но я не убивал твоих друзей…
– Ты вскрыл глотку Шустрому! Как свинью его порезал!
– Твои друзья мертвы из-за тебя. Ты предал нас. Ты нас слил. А не мы тебя, Кот.
– Так убил бы меня, а не их. Я же виноват!
– Ты тут совсем умом тронулся, пока бродяжничал? Твои люди напали на Армейские склады, поэтому мы были вынуждены разобраться с ними, а потом собраться в Припять и нанести по вам сокрушительный удар. Врагов нельзя оставлять за спиной, и ты это прекрасно знаешь.
– Тут ты прав. Врагов оставлять нельзя…
– Как ты нашел меня? Как вышел на них? И почему не объявлялся столько месяцев?
– У нас есть немного времени, так что я расскажу. А то тебе грустно будет умирать, не узнав всей истории. Ты же всегда стремился знать все. Мне пришлось жить отшельником в Зимовище. Сюда никто не лез, а меня это устраивало. Все эти месяцы меня подпитывала жажда мести к тебе, но я понимал, что, как только объявлюсь на радарах, как только приближусь к базе «Удара», от меня и мокрого места не останется. Периодически перебирался на Большую землю, тебя там заметил. Вот и начал следить. А там и бабу с пацаном увидел, когда следил за тобой. Ежу понятно, что они тебе небезразличны. Кстати, а как Лесник отреагировал на пропажу своих родственничков?
– Не знаю. Он спал, когда я получил твое сообщение. Мы пивка выпили, вот старика и потянуло в сон. Я не стал его будить. Это не его разборка, не его дело, как не дело и этих двоих. Это касается лишь нас с тобой. Так что отпусти их. Вот он я! Делай со мной все, что хочешь, Кот.
– Божечки, как это трогательно, когда в этой жизни у нас есть люди, что готовы умереть за нас! – ухмыльнулся Кот. – Кто тебе эта баба? Не помню, чтобы ты говорил, что женат.
– «Эту бабу» зовут Оля. Она жена Рахмана. – Андрей осекся. – И мой близкий друг, – закончил он, все еще коря себя за то, что вслух упомянул Рахмана.
О нем этот подлец вообще не должен был знать. Неизвестно, как он себя поведет, узнав, что в его власти находится жена лидера группировки «Анархисты»…
…лидера той самой группировки, которая участвовала в ликвидации «Изоляционных сил», его боевых товарищей…
– Так тут еще и этот хрыч замешан! Но пришел ты. Интересно девки пляшут. Знаешь, мне наплевать. Наплевать на Рахмана и «Анархистов». Наплевать на «Изоляционные силы». Наплевать на их лидера, что бросил нас подыхать. Шустрого прирезал ты, тебе и отвечать.
– Вот именно, мне и отвечать. Отпусти их.
– Хорошо, – легко согласился Кот. – Я отпущу одного. На твой выбор. Жди тут. Дернешься – им несдобровать.
Андрей остался послушно ждать, с каждой новой секундой теряя надежду на благоприятный исход для всех и каждого.
– Что ж, вот мы и на распутье. – Кот вывел пленных, поставил их на колени. – Поздоровайся со своими друзьями. Я отпущу одного. Кто будет жить, а кто умрет? Решать тебе. Ситуация такая же, как тогда, в Припяти. Ты тоже решал, кому жить, а кому умирать. Теперь, правда, это касается небезразличных тебе людей. Но какая разница? – Он приставил холодный вороненный ствол к затылку Оли. – Кто для тебя важнее? Соска твоего братишки? Или паренек, совсем не успевший пожить? Как ты считаешь?
– Отпусти их! – взмолился Андрей. – Меня! Меня пристрели! Я здесь! Я виновен в смерти Шустрого! Только я!
– Умирать легко. Очень легко. Ты еще не узнал о том, что такое боль утраты. А должен узнать, как узнал я. Выбирай.
Мысли лихорадочно метались в мозгу, возможные варианты выхода из ситуации менялись с молниеносной скоростью, но все как один казались глупыми. Андрей не мог найти верного решения, он проигрывал схватку с собственными эмоциями и рационализмом.
– Тут нет правильного выбора! Это садизм! Чистый садизм!
– Это милосердие. Будь я садистом, ты, придя сюда, увидел бы растерзанные трупы. Если не определишься, погибнут оба. А потом и ты. Ты спасешь одну жизнь, а не погубишь три. Как тебе предложение?
– Предложение без выбора, Кот. И ты это прекрасно знаешь.
– Мое терпение на исходе.
– Кирилл, – нашел в себе силы сказать Рэй после минутной паузы. – Кирилл должен жить. Отпусти пацана. Но, Кот, умоляю тебя, позволь мне сказать Оле несколько слов. Прошу тебя. А потом сделай то, что должен.
Оля замычала, заерзала на месте, попыталась возразить, но получила рукояткой по макушке и успокоилась.
– Последнее желание умирающего – закон. Так уж и быть. Все равно мы втроем останемся здесь навсегда. – Левой рукой, в которой был нож, Кот разрезал путы и вытащил кляп. – Беги, пацан.
Однако Кирилл не двинулся с места, а хищно ощерился.
– Беги, идиот! – заорал на него Андрей. – Об отце своем подумай, придурок!
– Я… я…
– Беги, мать твою! На КПП! Объяснишь им! Наплетешь, что заблудился или похитили, а ты сбежал! Эти изверги не трогают детей…
– Но как… как же…
– Пошел вон отсюда!
Кирилл, плача, глянул на Андрея и Олю.
И побежал к вотчине военных.
* * *