Проклятое место. Лестница в небо

Еще вчера Кот точно знал, как развернется его дальнейшая судьба, а сегодня ему в которой раз было доказано: жизнь слишком непредсказуемая, слишком хрупкая, слишком жалкая штука.

Он бежал по коридору, слушая, как за спиной разносятся крики, а в мозгах все прокручивал те картинки. Как красным на лицо брызгало – так беспощадно и бессмысленно. Как друзей убивали. Как рвали их пулями на части. Человек ведь смертен. Внезапно и глупо смертен.

Шаги преследователя сбились, а мат эхом пронесся по коридору. Андрей – тот хрен, что правой рукой лидера этих укурков был, похоже, отстал.

Кот открыл потайную дверь, крепко запер за собой, завалив сейфом, что перед самым входом и стоял. Включил налобный фонарик и осмотрелся. Луч света прорезал тьму и пыль. Нашел на полу люк, отодвинул крышку и спрыгнул вниз.

– Черт, слишком низко, – выругался Кот, задвигая металлический «блин». – Сука! – Фонарик погас. – И темно здесь. Так, где же она? А, вот. Кнопочка. – Светодиоды вновь ожили. – Пошли-ка дальше. Эх, Шустрик, как же тебя эти сволочи… Как же они так?



Андрей хватает паренька за длинные волосы, на кулак их наматывает. Его рука, сжимавшая нож, беспощадно дергается. Алое льется на пол.



Кот, споткнувшись, рухнул на лист жести – тот промялся под весом сталкера…

…и треснул…

Дальше случилось свободное падение…





* * *


Звук шлепнувшегося тела эхом разошелся по всему Путепроводу.

– Чуть не обосрался. Это было близко, – отплевавшись от крошева, выговорил Кот. – Хорошо хоть, тут невысоко.

Посветил под себя, на лист ржавый. Посветил выше. Лестница вела сюда, на уровень ниже. Кот не помнил о таком. Никогда он не замечал этот лаз, хоть и изучил все карты и помнил все маршруты. А, нет, вспомнил эту лесенку. Но она никуда не вела, так говорилось в документах. Что-то типа подсобки, не более. Служебное помещение. Кот поднапряг память. Точно! Но когда он шел здесь в последний раз, никакого листа жести тут не лежало.

И кто же его тут оставил?

Рассудив, что ему все равно нечего терять, Кот поднялся, вцепившись в рыжий поручень. Еще и мысль крутилась, навязчивая такая, как муха назойливая, требовавшая того, чтобы он дальше шел.

Отперев дверь подсобки, Кот очутился в туннеле, о котором и слова не было сказано в найденных им на заводе «Юпитер» документах…





* * *


Перестук капели.

Кап-кап-кап.

Чем дальше по коридору – тем страннее звук. Уже, как вода, ржа по стенке, испещренной трещинами, сбегает. А возле душевой – так и вовсе: будто моется там кто-то, в самом душе этом.

«Еще одна пси-аномалия, аналогичная той, с которой пришлось иметь дело в одном из городских дворов? Или просто слуховая иллюзия? – У Кота не было ответа на вопрос, и он решил особо не заморачиваться. – Просто надо идти дальше. Я знаю, что надо просто идти дальше. Черт. Как странно. Душ под землей, как в каком-то бункере из фильма про ядерную войну… Эй, стоп! О чем я думаю?»

– Похоже, я не туда свернул. Надо бы вернуться… Или не надо?..

В воздухе витала сырость и затхлость. А еще запах гниющих трупов. Предавший «Анархистов» сталкер шел минут десять, слушая хруст обглоданных крысиных тушек под подошвой и вспоминая о бойне в Припяти. Остановился у ответвления, задумался. Рассыпал по полу гайки, чтобы, если вдруг что, не заблудиться, и шагнул в правый коридор.

По углам – зеленоватое свечение. Ради интереса Кот кинул несколько гильз. Зашипело, пшикнуло – аномалия растворила гильзы, плюнула кислотой в сторону искателя.

Луч фонаря лизнул стену, выхватив довольно жуткую картинку: привалившись спиной к стенке, сидел человеческий скелет в медицинском халате. Облезлый череп человека скрывала маска противогаза с треснувшим стеклом. В костлявых пальцах усопший сжимал какую-то картонку. Кот, хмыкнув, посветил чуть выше. Буквы, выведенные над мертвым белой краской, гласили:





«НИ ШАГУ ДАЛЬШЕ»


– Ты, приятель, чуть-чуть до выхода не дошел. Кстати, твой халат не до конца истлел. Ты что, недавно еще углекислый газ выделял? Что у тебя за бумажка в руках? И как она пережила такую влажность?


Пригляделся. Осторожно вытащил картонку, разжав хрустнувшие пальцы. Это была профсоюзная карточка, которая принадлежала водителю грузовика, что работал тут еще до катастрофы восемьдесят шестого года. Имя размыто, от фотографии – давно одна клякса осталась. Вот она, вся прелесть нашего существования. Живи кем угодно, а в итоге от тебя не сохранится ничего, кроме клочка бумаги, затерянного где-то в богом забытых развалинах.

Направил свет на стены. Типичный для СССР орнамент, нанесенный на них, стерся. Пошли все стены трещинами, и все сочились ручейками грунтовых вод, словно раненый зверь кровью.

Немного дальше висел плакат. Счастливые лица молодых людей. Лозунг. Яркие цвета. Что-то, обещавшее светлое завтра.

Светлое завтра, что кануло в пустоту.

– Не смотри на меня так, – бросил Кот пацану с плаката. – Мы все в равной степени ответственны за гибель нашей «красной» империи.





* * *


Эхо твердых шагов…

Тяжелое дыхание Кота, что постоянно оглядывался по сторонам. И голос в голове – такой навязчивый, тяжелый, но при этом ласковый, необычайно манящий, еле слышный голос, приказывающий идти вперед.

Что-то было неправильно, какие-то смутные подозрения лезли в подкорку.

Прошло уже, по ощущениям, несколько часов. Ноги Кота стали ватными, дыхание сбилось, и он присел прямо тут, на холодный пол. Его затрясло от отчаяния, от понимания своего незавидного положения. Черт, а ведь когда он сбегал, когда исследовал незнакомый ему спуск «в подсобку», об этом даже не думалось. Не доходило в полной мере – уж точно. Осознание того, что Человек-в-костюме просто взял и цинично бросил его с парнями на погибель, оставив всех в Припяти, как сакральную жертву для обозленных «Анархистов» и «Удара». И своего «куратор» добился. Группировки утолили жажду крови, оставив за своей спиной выжженную землю и уничтожив все то, что ему, Коту, было дорого.

Его братство. Семью. Самых верных друзей.

Юру. Колю. Шустрика.

Тех, за кого он держался. Тех, кто держался за него.

И остался он, Котяра, матерый сталкер и живая легенда Зоны, совсем один.

– Не думать. Дальше. Просто идти дальше…

Изредка луч света выхватывал наглухо заваренные стальные двери, на которых кто-то нарисовал стрелки. Той же белой краской, что и надпись «Ни шагу дальше». Но Коту очень хотелось идти прямо, до зуда хотелось, как одержимому. Хотелось узнать, что же ждет его за очередным поворотом.

Его это почему-то не пугало. И не смущало.

Он еще не догадывался почему.

– Лабиринт, сука, а вместо клубка – эти стрелки, – сплюнул он.

Замолчал, высматривая на стене ориентиры. Стрелки все еще были, это радовало. А вот помимо них – те же двери, только уже не заваренные, а полуприкрытые. Но туда идти было нельзя, не позволяло что-то, что в голову к нему забралось. Да и здравый смысл подсказывал, что лучше не петлять, дабы не заблудиться в этих злосчастных коридорах. Жаль, правда, что этот же здравый смысл молчал, когда Кот покорно шел дальше, в темноту.

Совсем неуместно стали вспоминаться события его юности. Те дни, когда он, будучи дегенератом восемнадцати лет от роду, написал в военкомат заявление, в котором просил отправить его служить в Афганистан. Тогда ему эта идея казалась правильной и прикольной, веселой даже. Он наслушался пацанов у подъезда, что рассказывали байки, что нагло врали о своей службе, да и поскакал, словно в задницу ужаленный, к дядям в военной форме, умолять их позволить ему сдохнуть во имя Родины. Отец – уже почивший, туда ему, в адское пекло, и дорога – ввалил юному Дятченкову по самое не балуй. Но исправить ничего уже не мог. Стране нужны были герои! Враг же строил козни! Партия сказала «надо» – комсомол ответил «есть»! Дятченкова забрали.

Уже там, глотая песок и постоянно кашляя, малолетний идиот пожалел о своем решении. А испугался до усрачки – когда зажали его с ребятами на одной из застав, у поселка какого-то, где при обороне практически всех сослуживцев Кота и положили. Боевики не жалели сил, они подчистую уничтожили заставу. Окружили, начали шмалять, гранатами закидывать. Если бы не мальчишка тот (Кот не помнил его дурацкого имени), там бы и подохли все. А малец хорошо сработал, это да. Подарил, сука, драгоценные секунды, чтобы товарищи смогли вырваться из захлопывающегося капкана. Он выскочил на противника, да прямо с гранатой! Чеку дернул – и на них! Там и опешили. Дятченков вырвался, дал деру… едва спасся. Кошмары мучили. На гражданку вернулся – а все равно. Кот даже подумывал свести счеты с жизнью, немила она ему стала. И не находил он себя в серой и размеренной рутине. Если бы не Зона, то, наверное, он бы и полоснул по запястью бритвой. А какой еще выход искать, когда ты шарахаешься даже от звона упавшей на пол кастрюли? Он помнил такое. Дятченков, испугавшись грохота, вжался в плитку, закрыл голову одной рукой, а другой потянулся за несуществующим пистолетом. А в ушах звенели разрывы снарядов. Невесело совсем. Еще и лица сразу вспомнил. Всех, чью гибель наблюдал. Тех, кто на заставе гнить остался. Лицо той девушки, которую так и не смог вытащить из-под обломков. Того восьмилетнего оболтуса, которому Кот лично вышиб мозги из пистолета, чтобы тот не выдал их позицию вражеским солдатам.

Война – она ужасна всегда. Лишь безумец находит в ней счастье. Кот же, напротив, нашел вечный кошмар, от которого не мог проснуться долгие годы. Потом отпустило. Но для этого пришлось стать тем, кого он всегда ненавидел. Сначала он преследовал благие цели. Думал найти себя в СБУ. Зарекомендовал там себя. Рисковал жизнью, помогая ликвидировать последствия «второго взрыва». Немного позже командование отправило майора вглубь Зоны, чтобы он расследовал причину крушения вертолетов, которые должны были помочь военным штурмовать ЧАЭС. Но он, желая поступать по-человечески, полез, вразрез с приказом, за сталкеров в петлю, едва ли не в одиночку противостоя ордам религиозных фанатиков, что тиранили «братство» в окрестностях Припяти и на станции Янов. Правда, жизнь всегда преподносит сюрпризы. Рисковал-то он, по сути, за хрен пойми что. После войны с фанатиками, после знакомства с Человеком-в-костюме Кот и разочаровался в этом самом «братстве искателей». Слишком многое узнал. Так смешно. Он за них, за сталкеров, сдохнуть готов был, а оказалось, что тут и подыхать-то не за кого.

– Чертовы твари.

И вот, после всего, что выпало на его долю, он закончит тут, в сточной канаве.

Как все-таки интересно иногда развивается жизненная парадигма!

– Стой! – с неожиданной дрожью в голосе сказал Кот сам себе. – О, нет, бляха, нет! – Ладонь самовольно расстегнула клапан кобуры. – Нет! Нет! Нет! – Искатель медленно поднес дуло к подбородку. – Стоять!

Выглядело это крайне нелепо…

Кот попытался остановиться, попытался шевельнуться, но у него ничего не вышло. Щелкнул предохранитель. Собрав волю в кулак, он одернул руку в последний момент. Грохнуло.

Пуля ушла в потолок.

Посыпалась бетонная крошка…

…вперемешку с пылью…

– Что за хрень?! – Он еле-еле сумел выщелкнуть магазин.

Не дав самому себе опомниться, Кот разогнался и впечатался лицом в стену. Почему-то ему показалось это здравым решением. Потекла кровь. Он пошатнулся и обмяк. Но солоноватый привкус на губах слегка отрезвил.

– Засада, – прошептал сталкер, вслушиваясь в шаркающие шаги.