Проклятие короля-оборотня

– Это ты о ней заговорил. И нужно обсудить кое-что важное…

– Пожалуйста. – Он ловит мой взгляд и кажется измученным и опустошенным. Внешним проявлением того, что я чувствую внутри. – Пускай минуту здесь будем только мы.

Я не понимаю, что он имеет в виду, но я прикусываю язык.

Он откидывает голову назад и закрывает глаза, как будто наслаждаясь тишиной. Когда он выпрямляется, его губ касается легкая улыбка. И он медленно протягивает мне руку:

– Могу я пригласить тебя на танец?

Мой пульс учащается, но я убеждаю предательское сердце не присоединяться к нему.

– Танцы закончились, мистер Рочестер.

– Ублажи меня, – произносит он глубоким и рокочущим голосом. Но еще в нем слышатся усталость и игривость. – Ты заставила меня танцевать и разговаривать с людьми, которых мы оба ненавидим. Это меньшее, что ты можешь сделать.

Я скрещиваю руки на груди.

– Я думала, что меньшее, что я могу сделать, это потанцевать с тобой в первый раз.

Элллиот ничего не говорит, лишь протягивает руку, а его улыбка превращается в коварную ухмылку.

Из-за его ухмылки мои губы подрагивают в ответ, и я не могу заставить себя игнорировать его. Я ворчу, но кладу свою руку в его и позволяю ему притянуть меня ближе. Мы сразу сокращаем пространство, которое сохраняли на публике, его грудь касается моей, он обнимает меня за талию и кладет руку на спину. Наши ладони прижимаются друг к другу, и он переплетает свои пальцы с моими, чего на людях делать было ни в коем случае нельзя. На самом деле нам бы не следовало этого делать и сейчас, но я слишком устала, чтобы переживать, слишком истощена, чтобы спорить или думать, что все это значит. Достаточно того, что мне нравится находиться к нему так близко. Я кладу голову ему на плечо, и он медленно кружит нас под музыку наших бьющихся сердец. Мы не танцуем ни вальс, ни польку, но раскачиваемся в естественном ритме, что, я уверена, во время танца делают только фейри.

Незаметно для себя я свободной рукой скольжу от верхней части его плеча к задней части шеи и останавливаюсь, только когда добираюсь до затылка. Он нежно зарывается щекой в мои волосы, и его теплое дыхание касается моего уха. Эллиот притягивает меня ближе, рукой блуждая по моей спине, пока кончики пальцев не дотрагиваются до обнаженной кожи. От ощущения прикосновения его теплой кожи к моей мой пульс учащается. Не могу перестать задаваться вопросом, насколько теплее было бы, если бы он касался моей спины не только пальцами, а водил по ней всей рукой. И не только по спине. Везде.

Он делает глубокий вдох, и когда говорит, то его низкий голос пробирает меня до костей:

– Почему от тебя всегда пахнет горным воздухом и снегом? Как от того, что я люблю.

Любовь. Это слово заставляет мое сердце трепетать, и я сжимаю его шею пальцами.

Слегка отстраняюсь и встречаюсь с ним взглядом. Нежность в его взгляде снова заставляет мое сердце колотиться, но вместе с тем приходит внезапное смущение. Теперь я прекрасно осознаю – и его присутствие, и то, как мы близки, и что я делаю. Я понимаю, чем бы хотела с ним заниматься и как сильно жажду от него большего. И от этого напрягается каждый дюйм моего тела. Он берет паузу, выдерживает мой пристальный взгляд, и в его глазах плещется беспокойство. Он размыкает губы, словно собирается заговорить. Но прежде чем он успевает издать хоть звук, я вырываюсь из его объятия, отступаю на шаг и собираю остатки самообладания.

– Я достаточно тебе потакала, – выпаливаю я, стараясь сделать так, чтобы голос звучал ровно. – Пришло время поговорить о том, что будет дальше.

Он словно хочет поспорить, но потом закрывает глаза. Кивая, он покорно вздыхает и направляется к одному из кресел. Опускаясь в одно из них, он жестом приглашает меня присоединиться.

Я отказываюсь. Вместо этого упираю руки в талию и останавливаюсь от него в нескольких шагах. Расстояние кажется слишком большим, но так необходимо. Я не могу себе доверять, когда он настолько близко.

Похоже, это его беспокоит, его глаза выражают беспокойство, лицо бледнеет.

– В чем дело?

Защищая свое сердце от слов, которые я должна произнести, я рассказываю ему все.





Глава XXXV




К тому времени, как я заканчиваю говорить, выражение лица Эллиота становится убийственным.

– Жениться на ней, – цедит он сквозь зубы. – Я должен… жениться на ней?

– Да, – признаю я, заставляя себя сохранять самообладание.

Он встречается со мной взглядом и сжимает руки в кулаки.

– Разрабатывая этот план, ты ни разу не упоминала, что мне придется жениться на этой девушке. Ты уверяла, что она снимет проклятие, и мне больше не придется ее видеть.

– Я правда в это верила. – Мне хочется показать, что я раскаиваюсь, но в голосе лишь пустота, как и в душе.

– Ты знаешь, что это значит? Она хочет, чтобы я дал клятву, которая не позволит ее бросить. Если я это сделаю, то заключу брак не просто на бумаге. Фейри связаны обещаниями, которые дают. Я буду привязан к этому человеку всю жизнь.

От того, как он выделяет слово «человек», во мне вспыхивает раздражение, прогоняющее апатию. Я скрещиваю руки на груди и отставляю бедро.

– Прости. Я знаю, брак с человеком – это последнее, чего ты хотел.

– Жениться на ней – вот последнее, чего я хотел! Ты сама это знаешь… ты же это и организовала.


Я вскидываю руки в воздух.

– Что мне еще сделать, Эллиот? Если бы я могла осуществить наш план любым другим способом, я бы так и поступила, но у тебя мало времени. Я сделала все, что могла. На меньшее она не согласится, что бы я ни говорила.

Он отводит взгляд, проводит рукой по лицу и откидывается на спинку стула. Его гнев испаряется, и плечи опускаются.

– Ты права. Ты не виновата.

Я заламываю руки, а потом упираю их в бока.

– Так… ты женишься на ней? – У меня сводит желудок, сердце сжимается и вопит.

Он смотрит на меня, и в его глазах боль:

– Думаешь, стоит?

– Думаю, ты должен сделать все, чтобы разрушить проклятие, Эллиот. Это лучший шанс, и другого, вероятно, не будет. Если, конечно, ты сам его не снимешь, но ты уже говорил, что не сделаешь этого.

Он отводит глаза и неловко ерзает в кресле.

– И тебя это устраивает? – Вопрос задан настолько тихо, что мне требуется мгновение, чтобы его понять.

– А почему не должно?

Он снова глядит мне в глаза, открывает рот, но тут же его закрывает.

– Не знаю. Я не знаю, что думать. – Тряхнув волосами, он поднимается и собирается уходить.

Я следую за ним, голова идет кругом.

– Эллиот, почему меня должно что-то не устраивать? Ты сам этого хотел. Ради этого работал.

Он набрасывается на меня:

– Ну уж нет. Если нужно жениться на этой девчонке, я не согласен.

– Раньше ты был в таком отчаянии, что собирался силой и обманом заставить любого снять твое проклятие. Теперь ты нашел того, кто готов это сделать. Да, она принуждает тебя к ответу, но почему тебя это останавливает? Да и наверняка ты придумаешь коварный план, как обойти брачные клятвы.

– Нет. Я не могу этого сделать.

– Почему?

– Потому что это похоже на предательство.

– И кого же ты предаешь?

– Мое сердце. – Его слова повисают в воздухе, вынуждая меня замолчать. В его глазах мольба. – Как ты не видишь, Джемма?

Мое тело дрожит, в горле встает ком.

– Не вижу что?

– Как ты не видишь, что делаешь со мной? Заставляешь меня чувствовать то же, что и книги. То, чего мне не приходилось чувствовать в облике волка. И что я начал чувствовать только при встрече с тобой. – Взгляд, полный отчаянной тоски, не вяжется с гримасой, искажающей его лицо.

– Я не понимаю. Что ты сейчас чувствуешь такого, чего не мог чувствовать раньше?

Он вздыхает.

– Неблагие фейри не испытывают таких эмоций, как благие. Я говорил тебе, у большинства неблагих есть страсти и инстинкты, а не глубокие чувства.

Я киваю, вспоминая наш последний разговор в библиотеке.

– Когда меня вынудили принять благую форму, я впервые начал испытывать эмоции. Ужасные эмоции. Чувство вины и сожаление. Я прежде убивал людей из чувства мести, но начал чувствовать не триумф, а горечь. Вот почему я ненавидел это человеческое тело, почему пытался наказать его и лишить комфорта. Почему я считал себя мерзким и уродливым. Когда ты вошла в мою жизнь, боль только усилилась, и чем лучше я тебя узнавал, тем сильнее она становилась.

Разум лихорадочно анализирует полученную информацию.

– То есть… тебе гадко оттого, что я заставляю тебя чувствовать?

– Нет. – Выражение его лица смягчается, и он делает шаг ближе. – Может, сначала я так и думал. Я презирал свое влечение к тебе, и да, оно было с самого начала. Мне было неприятно оттого, что ты чувствуешь то же самое ко мне. К этому телу. Не теперь… Возможно, да, меня раздражает, что в этом облике я чувствую столько боли. Но с ней приходят и более глубокие чувства. От которых теперь я не смогу отказаться.

– Например?

Он сокращает расстояние между нами еще одним шагом и поднимает свои дрожащие руки, чтобы обхватить мое лицо. Прижимая теплые ладони к моим щекам, он смотрит мне в глаза: