Проклятие короля-оборотня

Последняя мысль должна бы повергнуть меня в ужас, но вместо этого она цепляется за потаенные струны души и напоминает о том времени, когда я считала себя важной. Пока я вела домашнее хозяйство своей семьи в Бреттоне, мне никогда не было скучно, судьба родственников зависела от меня и от моей способности удержать нас на плаву. У меня имелась цель, и в ответ я получала ощущение, что любимые люди меня ценят.

Но после скандала все, разумеется, изменилось.

Я гоню непрошеные мысли и сосредотачиваюсь на стоящих передо мной встревоженных фейри.

– У кого-нибудь в этом доме есть свои обязанности?

Они обмениваются взглядами, и Чернобородый сообщает:

– Раньше я был в королевской гвардии короля, но… в этом больше нет необходимости.

– Я когда-то была солдатом, – признается Серая, чем удивляет меня. Трудно представить пожилую женщину в роли воительницы. – Но это было давно, еще во время первой войны. Теперь я просто служу королю.

– Ты не найдешь нужную тебе прислугу, – говорит король, не сводя глаз с пламени в камине. – Я лишился большей ее части, когда отказался строить дворец в новом Зимнем королевстве. А остальные ушли, когда меня прокляли.

– А что насчет остальных? – озадачиваюсь я.

Король молчит, поэтому Чернобородый нерешительно делает шаг вперед.

– Мы преданы Его Величеству и страдаем от проклятия вместе с ним. И если потребуется, готовы встретиться со смертью лицом к лицу.

– Ха! Не слушай его, – отмахивается король. – Чернобородый, возможно, и предан мне, но остальные волки из моей стаи. Причем самые слабые представители. Сильно раненные, слишком старые или слишком молодые, чтобы выжить в новой стае. Они остались за неимением лучших вариантов.

Серая закатывает глаза.

– Это не совсем правда, Ваше Величество.

– Да ну? – Король поворачивается в своем кресле и ухмыляется ей. – Как бы ты устроилась в новой стае? Тебя бы поносили за пожилой вид.

Она упирает руки в бедра.

– Прекрасно бы устроилась, не переживайте. В волчьем облике я все так же бодра.

Король качает головой и продолжает созерцать пламя.

Мне любопытно, почему Серая выглядит такой старой, хотя остальные на вид куда моложе. Как вообще стареют бессмертные? И все ли умрут вместе с королем, если проклятие не будет снято? Подобные мысли меня тревожат, но я задвигаю эти вопросы на задворки сознания.

– Неважно, кем вы были при королевском дворе, – вступаю я. – С этого момента все должны взяться за работу и придать поместью презентабельный вид.

Некоторые фейри хмурятся, но другие, вроде Чернобородого и Серой, как будто воодушевлены.

– Я составлю список должностей и приступлю к назначениям. Итак, где бухгалтерские книги с финансами короля?

Серая указывает на письменный стол у стены с окнами:

– Они в ящике стола.

Я направляюсь к столу и замечаю, что им, в отличие от того, что стоит в моей комнате, пользуются довольно часто: на нем разбросано несколько бумаг, лежат две ручки и даже старое перо. Вижу две незаконченные копии письма с требованием выкупа у моего отца, нацарапанные небрежными чернильными мазками. Желудок от этого зрелища сжимается, ведь напоминает о самой ужасной предстоящей задаче, выполнением которой озаботиться стоит немедленно.

– Как вы отправляете и получаете корреспонденцию? – спрашиваю я. – Если никто из вас не может выйти за пределы проклятой территории, как вы доставляете письма и размещаете объявления в газетах?

– Берта везет их в город, – отвечает Чернобородый. – И всегда заходит на почту, проверяя, не пришел ли ответ.

– Берта… которая печет хлеб?

Он кивает.

– Но вы не знаете, когда ожидать ее возвращения?

Чернобородый открывает рот, чтобы ответить, но тут раздается приглушенный голос, как будто рот говорящего чем-то набит.

– Она уже здесь. – Я смотрю на дверь гостиной и обнаруживаю Мику, который заглядывает из коридора и надувает щеки, пока жует, по всей вероятности, огромный кусок хлеба. – Пришла, чтобы испечь еще хлеба для пленницы.

Король ворчит:

– С таким же успехом можно попросить ее приготовить полноценный ужин.

Глаза Мики загораются, но он быстро притворяется безразличным.

– Пойду дам ей знать. – Он готовится уйти, но я делаю шаг вперед.

– Погоди! – кричу ему вслед.


Мика снова высовывает голову из-за двери.

Прежде чем успеваю издать хоть звук, король встает со своего кресла и направляется к выходу.

– Просто приведи старую медведицу, – велит он и раздраженно вздыхает. – Уверен, мисс Бельфлёр предложит ей работу, или что там еще ей взбредет в голову. А я пока поищу в этой дыре какой-нибудь другой уголок, где должно быть тихо.





* * *


К тому времени, как я заканчиваю письмо, подписываю его и запечатываю, Мика возвращается с Бертой.

Даже в благой форме женщина похожа на медведицу из-за широких плеч и плотного телосложения. Кожа ее цвета свежего меда, а волосы чуть темнее. Одета она в простое коричневое платье, прикрытое испачканным фартуком. Я выхожу на середину опустевшей гостиной, которую после ухода короля вскоре покинули и другие фейри.

– Вы, должно быть, Берта, – произношу я.

Она приветствует меня теплой улыбкой, и в уголках ее глаз появляются морщинки.

– А вы, должно быть, пленница, о которой я слышала. Приятно познакомиться, дорогая. – Она выделяет слово «пленница», будто говорит о безобидной игре, устроенной непослушными детьми.

Если подумать, в некотором смысле это так.

– Она больше не пленница, – сообщает Мика. – А наша домоправительница, что бы это ни значило. На кухне есть еще хлеб?

Берта кивает, и мальчик убегает, оставляя меня наедине с поварихой.

– Домоправительница, значит? – переспрашивает она.

– Да, и меня зовут Джемма Бельфлёр. Слышала, вы повар и готовите еду для поместья?

– Делаю все, что в моих силах, – отвечает она. – Я знаю, Его Величеству нравится говорить, что моя еда безвкусная, но всегда съедает не меньше трех тарелок моего знаменитого рагу из кролика.

При мысли о теплом рагу у меня едва не урчит в животе.

– Вам выплачивается компенсация за еду, которую вы готовите?

Она небрежно отмахивается и понижает голос до шепота:

– Это меньшее, что я могу сделать для Его Величества. Очень немногие фейри знают, что он живет здесь, и я понимаю почему. Он добрая душа, наш король. Не хочет, чтобы кто-то еще страдал от его проклятия.

Сложно воспринимать слова «король» и «добрая душа» в одном предложении, но пускай она остается при своем мнении. Бессмысленно поправлять ее и сообщать, что он не так благороден, и других от него отваживает неверно истолкованное тщеславие короля.

– Вы очень сильно помогаете, Берта, но я бы хотела платить вам и попросить готовить еду для поместья чуть чаще.

Она широко распахивает глаза и игриво шлепает меня по руке. Слишком знакомый жест, и я стараюсь бороться с румянцем на щеках.

– Неужели в короле проснулся здравый смысл?

– Ну, поскольку я собираюсь жить здесь и готовлю поместье к приему в качестве гостей людей, нам понадобится нормальная еда. Не только та, что едят волки.

Она смеется.

– Вы бы видели, как они пытаются жевать сырое мясо в своих благих формах. Если вы еще не поняли, эта компания упряма, как неясно кто.

– Уже заметила, – говорю я, и уголки моих губ слегка приподнимаются. – Означает ли это, что вы согласны принять назначение? Мы можем обсудить жалованье…

– Платите, сколько посчитаете нужным. А я продолжу готовить, как и раньше. По правде говоря, с тех пор как я начала приходить сюда, то часто по возвращении домой, в свою хижину, в кармане фартука нахожу кварцевые камешки. – Она заговорщически подмигивает. Сначала мне кажется, что она признается в краже, но выражение ее лица, полное теплоты, говорит о другом. Берта кивает, похлопывая себя по карману фартука. – Он добрая душа, Его Величество.

У меня пропадает дар речи. Выходит… он все-таки ей платит. Но зачем делать это втайне?

– Полагаю, вы сегодня захотите поужинать, мисс Бельфлёр, – вырывает она меня из моих мыслей. Затем отступает на шаг и начинает развязывать фартук. – Я съезжу в город и возьму то, что мне нужно.

Я тут же вспоминаю о конверте, зажатом в пальцах, и протягиваю его ей. Рука дрожит от охватившего меня страха. Мне требуется мгновение, чтобы вернуть самообладание.

– Доставите его по дороге на рыночную площадь?

Она забирает письмо, бросает взгляд на адрес и убирает конверт в карман своего платья.

– Конечно, дорогая. Что-нибудь еще?

Мне удается лишь отрицательно помотать головой, я тяжело дышу и не могу отвести глаз от ее кармана. Вот и все. Как только она доставит письмо моему отцу, он узнает. Узнает, что я устроилась на работу, что пошла против его воли, и отношения между нами изменятся.