Проклятие королей

– Ты сумасшедший! – со злым восхищением произнес Норриди, уставившись на меня так, словно впервые увидел. – Нет, я, конечно, знал, что ты больной на всю голову, но чтобы настолько…

Я досадливо отмахнулся:

– Все сходится, Йен. Черный базальт – единственный камень, способный служить проводником для божественной силы и одновременно удерживать ее внутри. Посмотри, как расположены камни! Дугой. Сначала идут они, затем маги… думаешь, просто так?

– Чтобы наилучшим образом аккумулировать магическую энергию, целесообразно расставить накопители и регуляторы на как можно более близком расстоянии к источнику с максимальным охватом его по площади, – без запинки процитировала учебник Триш. – Мастер Рэйш прав, дорогой. Если защиту создавали боги, а источниками энергии служили темные маги и жрецы, которых, в свою очередь, подпитывали оставшиеся в реальном мире светлые, это могло сработать.

– Проблема в том, что без подходящих вместилищ боги не смогли бы этого сделать, – кивнул я. – Но ты видел статуи в главном храме? Можешь себе представить, чтобы кто-то сумел в короткие сроки перетащить такое количество базальта во Тьму? Я, между прочим, пробовал – он неподъемный, даже когда пытаешься тащить на себе крохотный осколок. А целую статую сюда припереть вообще нереально.

– Тогда как они это сделали? – насупился Норриди, упорно не желая дочитывать мою мысль до конца.

Хокк, решившись на это первой, аж позеленела:

– Род всемогущий… Рэйш! Ты уверен?!

– Боги не способны полностью воплотиться даже на темной стороне, – невесело улыбнулся я. – Но тем не менее они это сделали. Только вместилищем для них стали не статуи…

– А люди! – испуганно прижала ладони ко рту Триш.

– Маги, – сглотнул Тори. – Мастер Рэйш, вы предлагаете нам это повторить?

Я хмуро кивнул.

Друзья уставились на меня кто с ужасом, кто с сомнением, а кто с обреченным пониманием.

– Я согласен, – убито произнес Тори, опуская голову. – Ради Лиз… ради того, чтобы она жила… Что надо делать, мастер Рэйш?

Я тяжело вздохнул:

– Выбери себе постамент и бога, которого рискнул бы призвать. Роберт…

– Я с вами! – тут же отреагировал мальчик. – Без меня у вас ничего не получится!

– Знаю, – против воли улыбнулся я. – Занимай свое место, ученик. Мэл…

– Он будет слева от тебя, а я справа, – кивнул бывший Палач и в два громадных прыжка достиг своего постамента. А затем прокричал прямо оттуда: – Если никто не возражает, я призову Рейса!

– Спятил?! Он тебя в прошлый раз чуть по полу не размазал!

Мэл ухмыльнулся:

– Авось он об этом еще не забыл. Когда злишься, охотнее реагируешь, правда?

– Тогда я возьму Абоса, – внезапно севшим голосом произнес Норриди.

– Малайя, – тихо сказала сжавшая его руку Триш. Они на мгновение встретились взглядами, застыли на пару мгновений, прекрасно понимая, чем им грозит призыв. А затем быстро разошлись, словно боясь лишний раз об этом задуматься.

– Ирейя, – спокойно сообщила Хокк и быстро направилась в сторону выбранного камня. По правую руку от меня, непроизвольно повторяя вместе с Триш и остальными расположение божественных постаментов в первохраме.

Я, кстати, никому его не сообщал, но они, наверное, чувствовали, как надо? А может, что-то такое витало в воздухе. Какое-то напряжение, ожидание. Как если бы боги пристально следили за нами из темноты и беззвучно подсказывали, что требуется сделать.

– Сол, наверное, – чуть виновато глянул на меня Тори и, не спрашивая больше ни о чем, поспешил следом за Йеном.

– Мастер Рэйш, а вы? – тихо спросил Роберт, не торопясь уходить. – У нас ведь с вами одна богиня.

Я взъерошил седые волосы мальчишки и улыбнулся:

– Смерть тебя любит. Вы с ней по-любому договоритесь. А я, пожалуй, рискну призвать Фола. В конце концов, мы с ним неплохо знакомы. Авось, как говорит Мэл, не зашибет.

Роберт хотел было что-то сказать, но я молча развернул его и подтолкнул в спину. Я не облегчал его жизнь и не рисковал больше других. Это был всего лишь трезвый расчет: кроме меня, тяжести присутствия Фола никто бы из них не выдержал. А еще за ним остался должок. Главное, чтобы он сам вовремя об этом вспомнил.

Когда маги заняли свои места, я прищурился и в последний раз взглянул на громадину разлома своими глазами.

Тот, словно почувствовав что-то, засиял ярче. Мне даже показалось, с раздражением. Было ли оно живым, или же это просто игра воображения… Я ни тогда, ни потом об этом не думал. Но в какой-то момент мне все же почудилось, что на плоских гранях торчащих из него осколков все же проступило странное отражение: семеро магов, на лицах которых застыла мрачная решимость. Семеро безумцев, которые решили, что могут безвозбранно потревожить покой своих жестоких богов.

Четверо мужчин, две женщины и ребенок…

Казалось бы, на что тут рассчитывать?

Но я с облегчением услышал раздавшийся в оглушительной тишине голосок Триш:

– Малайя! К тебе взываю!


– Ирейя!.. – почти одновременно с ней произнесла Хокк.

– Сол!..

– Абос!..

– Рейс! – перекрыв голоса остальных, оглушительно, с нескрываемым вызовом рыкнул Мэл.

– Ферза, тебя прошу о помощи, – едва слышно донеслось до меня слева, после чего мой затылок обдул знакомый ветерок.

Я снова взглянул на отражение, внезапно показавшееся мне гораздо ближе, чем раньше. Хотя, может, это произошло лишь потому, что наши фигуры непостижимым образом вытянулись и стали выше? Не сами по себе, нет. Лишь потому, что в это же самое время за спиной каждого из нас бесшумно выросла гигантская тень.

Вот над головой Хокк вспыхнуло два кроваво-красных глаза под низко надвинутым капюшоном явившейся на призыв Ирейи. Стремительный росчерк такой же красной молнии. Торжествующая и немного жутковатая усмешка на бледных губах, и вот под гигантской тенью алыми огнями вспыхивают еще два глаза. На этот раз простых, человеческих, только пылающих так, что на них было больно смотреть.

Хокк…

Вернее, уже не Хокк, а временное вместилище для могущественной темной богини.

Следом за ней неумолимо изменились фигуры Триш, Йена, Тори. Вот и над Мэлом угрожающе нависла огромная тень с зажатым в руке мечом. Явившийся на призыв Рейс был, как ожидалось, в бешенстве. Но брат все правильно рассчитал и по-своему все же отомстил свирепому богу – вынудил его принять то самое уродливое тело, которое так взбесило повелителя войн в первый раз.

Последним изменилась фигурка стоящего неподалеку Роберта. Мальчик внезапно стал выше ростом, его плечи расправились, распрямились. Упавшая ему под ноги тень оказалась чернее ночи и, как водится, была готова поглотить все вокруг. Но голос, который раздался у меня за плечами, был ласков и нежен, как прежде.

– Ты уверен, что выбрал правильно, Артур? – вкрадчиво прошептала Тьма, когда на лбу Роберта расцвел перечеркнутый крест-накрест круг.

Я кинул быстрый взгляд на свое собственное отражение:

– Да, прекраснейшая. Мальчик для тебя важнее. Поэтому прости меня за дерзость, но… Фол, к тебе взываю!

Нависшая надо мной тяжелая тень одобрительно заворчала и рухнула вниз всей своей немаленькой массой. После чего в моей голове помутилось, и все, что я о себе помню, это два бешено горящих в отражении глаза, из которых во все стороны брызнула на редкость густая, первобытная, свирепая и всецело покорная мне Тьма.





Глава 20





Согласиться стать вместилищем для темного бога – все равно что подписать себе смертный приговор. Боги грузны, неповоротливы и слишком сильны для хрупкого человеческого тела. Всего одно неловкое движение, и во все стороны полетят кровавые ошметки.

Я, если честно, вообще не рассчитывал на возвращение, поэтому изрядно озадачился, в какой-то момент осознав себя не только живым, но и более-менее целым. Мне даже память не стерли, как ни странно. Я помнил все, что было до момента слияния с Фолом. И только потом – провал, будто кто-то выключил свет.

Собственно, пока меня не было, на темной стороне ничего существенного не произошло. Ну, если не считать того, что все статуи на заснеженном поле обратились в пыль, на месте уродливых деревьев красовались глубокие ямы с оплавленными краями, пугающие шары над нашими головами исчезли, а все до единого «кустики» превратились в бесформенную пузырящуюся массу, от которой к тому же жутко воняло.

Ах да, мои руки теперь покрывал знакомый серебристый доспех, так что, похоже, с пробуждением Фола Ал тоже очнулся и, вполне вероятно, вернул себе прежнюю силу. Вот только что я делал возле самых Врат, было не очень понятно. Другие боги почему-то не захотели лезть в самое пекло. А вот меня, то есть себя, конечно, Фол не пожалел, и я очнулся в тот самый момент, когда он, окутанный зеркальной броней, стоял у подножия Врат и задумчиво рассматривал слегка подкопченную, дымящуюся, но ничуть не пострадавшую громаду.

Ощущения при этом были на редкость странными. Я вроде и сознавал себя, но тело мне больше не подчинялось. Смотреть я тоже мог, но лишь до тех пор, пока владыка ночи это позволял. Я почему-то ничего не слышал. А может, на темной стороне просто не производили шума. Боги, как выяснилось, общались исключительно мыслеобразами, поэтому я совершенно точно знал, что они пытались уничтожить Врата. Примерно представлял, сколько на это угрохали и своих, и наших резервов. Смутно чувствовал глухое раздражение соседа по телу и отчего-то подумал, что я не сам по себе вдруг очнулся, а был разбужен лишь потому, что великому темному богу внезапно потребовалась помощь.

– Магия эту штуку не берет, – на пробу пробормотал я, сидя в самом дальнем и темном углу своего собственного разума.

Мне показалось, что пространство вокруг глухо заворчало, но никаких репрессий за своеволие не последовало: Фол все еще думал. И похоже, понятия не имел, каким образом можно воздействовать на разрушающую наш мир дыру.

Абсолютная, если не сказать унизительная, беспомощность бога слегка выбила меня из колеи, но внезапно пришедший на ум образ, который стал для меня сродни оплеухе, наглядно напомнил, что для богов, так же как и для нас, это была совершенно непонятная напасть. К тому же ее непосредственной причиной стал человек, темный маг, поэтому неудивительно, что Фол был, мягко говоря, не в духе.

Когда он повернул голову, позволив мне рассмотреть поле повнимательнее, я успел заметить, что остальные боги тоже приобрели зеркальные доспехи. Видимо, с разрешения Фола. Однако в отличие от владыки ночи все они по-прежнему оставались на своих местах, даже не порываясь сойти с постаментов.

«Связь с миром, – словно в ответ на вопрос, мелькнула в моей голове недовольная мысль. А затем еще одна: – Пытаемся сохранить».

Я не понял, к чему именно относится последняя фраза – к моим друзьям или же к собственно миру, но постарался думать потише, чтобы не отвлекать владыку ночи от размышлений.

Фол же тем временем откровенно колебался. Насколько я понял, Тьмой он уже пытался закрыть разлом, и, судя по отголоскам его воспоминаний, неудачно. Потом он попробовал объединить силы с другими богами, и это тоже ни к чему не привело. Рейс даже рискнул воздействовать на разлом и на то, что оттуда лезло, физически. Так что сейчас его выщербленный, утративший прежний лоск меч медленно тонул в разверзшемся наверху зеве.

И вот, когда боги все испробовали и многократно потерпели неудачу, Фол надумал обратиться к своему нерадивому творению. Ну знаете, по принципу: спроси дурака – вдруг чего умного скажет?

«Мне нужна твоя память! – довольно хлестко ударила меня чужая мысль. – Мы успели забыть слишком многое!»

От громогласного рева у меня мгновенно потемнело в глазах, и я едва не отправился туда, откуда только что вылез. Но Фол успокоился так же быстро, как и рассвирепел. Видимо, сообразив, что в мертвом виде от меня еще меньше пользы, чем в живом.

– Прости, – пробормотал я, не испытывая особого восторга от мысли, что кто-то, пусть даже владыка ночи, собирается копаться в моей памяти. Сам же Фол не церемонился и в считаные мгновения вывернул всю мою подноготную наизнанку. Я себя враз почувствовал нежной устрицей, которую грубо вскрывают и вилкой выковыривают из раковины нутро. Причем устрица до последнего была вынуждена оставаться в сознании, хотя была бы не прочь позорно грохнуться в обморок, лишь бы не испытывать больше такого кошмара.

К тому же осторожности Фола явно не учили, и его вмешательство оказалось не только грубым, но и крайне болезненным. Так что, когда он закончил, не материться у меня уже не получалось, а уж о том, чтобы делать это как-то помягче, я и вовсе не думал.

Рухнув в свой угол грязной, тухлой и гнусно использованной половой тряпкой, я был так зол, что без стеснения помянул весь наш светло-темный пантеон во главе с его основателем. Смачно. Грубо. Злым сорванным голосом высказав все, что я думаю об их методах добиваться добровольного сотрудничества. Тварь! Я же по своей воле его призвал! Нельзя было как-то поаккуратнее?! Хотя бы вид сделать, что стараешься?!