Проклятие королей

Пожалуй, это был первый раз за все время пребывания Хокк в этом доме, когда она изъявила желание подняться в кабинет, чтобы пообщаться. Да, мы регулярно занимались во дворе. Благодаря невероятному упорству Лора благополучно перешагнула через порог неверия и научилась весьма сносно пользоваться Тьмой, создавать из нее знаки, плести правильные заклинания – одним словом, уверенно превращалась в настоящего мага Смерти. За одним-единственным исключением – прямые тропы у нее даже после моих объяснений упорно не открывались.

При этом раньше мы обсуждали ее промахи во время занятий. Ни до, ни после Лора не стремилась к этому возвращаться, словно установила для себя что-то вроде табу. А тут ей захотелось поговорить? После того как она фактически пригласила в мой дом людей, которых я не звал?

Я воззрился на вошедшую в кабинет магичку со вполне обоснованным подозрением.

Ну? И что же тебе понадобилось мне сказать?

– Извини, Рэйш, – к моему удивлению, выдохнула Лора, опустившись на то самое кресло, рядом с которым затаился невидимый Палач. – Честное слово, мне жаль. Когда я говорила про твой особняк, то не подумала, что это будет выглядеть так… некрасиво. Тем более не знала, что ребята решат напроситься в гости. Это моя вина. Прости.

Я вопросительно приподнял брови:

– Это все, что ты хотела мне сообщить?

– Да… то есть нет, – неожиданно замялась магичка. – Знаешь, у меня в последнее время были некоторые трудности с самоконтролем. Наверное, ты заметил…

Угу. Большие у тебя трудности были с контролем. Даже очень.

– Так вот. Рэйш, не подумай плохого. Но кажется, я нашла причину этой неустойчивости. И поэтому должна задать тебе один вопрос. Ты ответишь?

– Не гарантирую. Но постараюсь, если это не связано с разглашением государственных тайн.

– Да нет тут никакой тайны, – с досадой прикусила губу Хокк, изумив меня еще больше. – Я просто должна знать… всего один вопрос, Рэйш! И я уйду.

– Хорошо, спрашивай.

Лора на мгновение замерла. Затем подумала. И наконец, собравшись с силами, выпалила:

– Рэйш, скажи: по какой причине ты пригласил меня пожить в своем доме?

Я от такого вопроса чуть не поперхнулся:

– Прости, что?

– Зачем ты настоял, чтобы я жила именно здесь? – тревожно уставилась на меня напарница.

– Разве это не очевидно?

– Заниматься магией можно где угодно и когда угодно. Хоть на столичном полигоне. Хоть за пределами города. Любой овраг и любое бесхозное поле в нашем полном распоряжении. Но вот уже полгода я живу здесь. С тобой. – Хокк вскинула голову и уставилась на меня как на врага. – Зачем, Рэйш?

Я кашлянул:

– А ты не помнишь?

Лора болезненно дернулась, как-то вся съежилась, и вот тогда до меня начало доходить.

– Хокк, ты серьезно? – тихо спросил я, пристально изучая вцепившуюся в подлокотники магичку. – Что сохранилось в твоей памяти по поводу твоего дара и моего предложения? Что ты помнишь?

Лора затравленно огляделась:

– Помню, как мы устраивали облаву на «двойного убийцу». Помню, как мы стояли с Триш и Тори в оцеплении.

– Адрес?

– Не… не уверена, – прошептала Хокк, снова подняв на меня полные ужаса глаза. – После того как Корн отдал приказ, я почти ничего не помню. Ту ночь. Одни обрывки. Говорят, меня ранили…

Я покачал головой:

– Нет, Хокк. Тебя убили.

– Палач… – вздрогнула магичка и смахнула с глаз невидимую пелену, словно какой-то кусочек ее памяти все же ненадолго вынырнул из забвения. – Да. Его я как раз помню. А потом – ничего. Боль. Темнота. И голос целителя, сообщающего, что я абсолютно здорова.

– Что ты помнишь дальше?

– Всего по чуть-чуть. Мы были у Корна… он подписал приказ о моем переводе в западное Управление… потом Йен, Триш, Лиз, Тори… мы что-то расследовали вместе… какие-то мелочи, ничего серьезного. А потом вдруг я здесь. У тебя. Но совершенно не понимаю, что я тут делаю!

Я уставился на тревожно выпрямившуюся коллегу совсем другими глазами.

Это что же, все последние недели, которые я считал ее просто взвинченной и взбалмошной, она попросту не могла справиться с «болезнью», которая не так давно поразила мать Роберта? Вероятно, просыпаясь поутру в чужой постели, долго вспоминала, как в ней оказалась. Сомневалась. Думала. Затем видела меня… недолго. В лучшем случае за завтраком. И, ничего не понимая, торопливо сбегала в Управление, старательно гоня от себя тревогу. С головой уходила в работу. Быть может, иногда все же вспоминала, особенно если прогуливалась на темную сторону. После чего успокаивалась, снова начинала вести себя нормально. И так день за днем, пока воспоминания о самом кошмарном дне в ее жизни не вымылись из памяти почти полностью.


Тьма. Я болван, если сразу не заподозрил неладное. Эти странные всплески, пики необъяснимого раздражения, случающиеся у людей, которые чего-то не понимают, хотя очень стараются понять. Периоды благополучия, которые всегда наступали после занятий и хотя бы кратковременного перехода на темную сторону…

Я поджал губы:

– Ты находишься здесь по той причине, что так мне удобнее тебя контролировать. После того как ты вернулась к жизни, твой магический дар усилился и стал нестабильным. Полагаю, это ты если не вспомнила, то хотя бы поняла. Вокруг тебя взрывались предметы, выходила из-под контроля Тьма. Ты стала представлять опасность даже для себя самой. И Корн посчитал, что у меня получится привести тебя в порядок, поэтому и был написан приказ о переводе.

– И все? – напряженно уточнила магичка.

– Да. Но ты ведь на самом деле не об этом хотела спросить?

Под моим испытующим взором у Хокк неуловимо порозовели скулы. Потом она снова дернулась, ее взгляд смущенно вильнул, но, как я уже говорил, она была упрямой леди. И довольно решительной. Поэтому в конце концов все же пересилила себя, взглянула на меня прямо и четко спросила:

– Рэйш, мы с тобой спали?

Я только вздохнул:

– С чего ты решила?

– Значит, да? Ты поэтому пригласил меня пожить? – еще больше напряглась Лора. – Триш сказала, что это ты меня спас. Не целители. Не жрецы. Именно ты. И что теперь твоя Тьма живет во мне, поэтому мой дар стал таким мощным. Если память не совсем меня подводит, то ты и раньше мне помогал. Поэтому я не могу исключить… я этого не помню, но все же, глядя на тебя, не могу до конца быть уверенной…

– Ты думаешь, я мог что-то потребовать за твое спасение? – в лоб спросил я.

Хокк закусила губу:

– Потребовать – вряд ли. Но вот предложить… ты странный, Рэйш. Не хочу тебя обидеть, но ты действительно необычный. Порой ты меня бесишь. Порой, наоборот, восхищаешь. Иногда мне даже кажется, что мы могли бы… ну, что у нас могло бы что-нибудь получиться. И я думала об этом в последнее время. Много. Но твое поведение… особенно здесь, когда никого рядом нет… Одним словом, я засомневалась. И долго не могла понять, что происходит. Но сегодня, когда ты сказал, что я не одна такая. В общем, я больше не хочу ничего подозревать или о чем-то догадываться. Я хочу точно знать, Рэйш. Для меня это важно.

Бедная Хокк…

Я покачал головой и, поднявшись, вышел из-за стола.

Неудивительно, что в последнее время она стала такой дерганой. Если у нее на протяжении стольких месяцев каждое утро крутилась в голове мысль, а не в моей ли постели она проснулась…

Я остановился напротив второго кресла. Дождался, пока побледневшая, но все еще решительно настроенная напарница тоже поднимется. После чего вложил ей в ладонь амулет правды и четко произнес:

– Нет, Лора. Мы с тобой не спали. Между нами ничего не было и нет.

Огонек на крышке мигнул зеленым цветом, и у Хокк словно что-то сломалось внутри. Она какое-то время потерянно смотрела на него. Затем перевела такой же растерянный взгляд на меня. После чего опустила плечи, прерывисто, словно после долгого плача, вздохнула и едва слышно уронила:

– Спасибо.

Примерно представляя, какая буря сейчас бушевала в душе напарницы, я подошел и молча ее обнял, не особенно удивившись тому, что эта сильная и во всех смыслах железная леди послушно уткнулась носом в мое плечо и тихо-тихо расплакалась. И стыд, и страх, и боль – бездна знает, сколько всего она пережила и передумала за последние недели. Пугающие вечера, от которых не знаешь, чего ждать. Еще более страшные пробуждения, когда не знаешь, где именно заснул и чьи руки сняли с тебя вчера одежду… Плачь, Хокк. Плачь. Говорят, это помогает. Когда слезы не остаются внутри, рано или поздно становится легче.

– Спасибо, Рэйш, – снова вздохнула магичка, совершенно по-детски шмыгнув носом. – Не то чтобы ты мне не нравился… просто…

– Я понял. Но давай договоримся: если ты снова в чем-то засомневаешься, ты придешь ко мне и просто спросишь. Хорошо?

Лора виновато кивнула. Неловко отерла лицо. Затем еще немного постояла, успокаиваясь. После чего встряхнулась, выпрямилась и гордо вскинула острый подбородок. Если бы не мокрые следы на рубашке, я бы вряд ли догадался, что совсем недавно она позволила себе проявить исконно женскую слабость. Сейчас рядом со мной стояла не испуганная, страшащаяся обмана женщина – теперь это была уверенная в себе магичка. Решительная, жесткая, сильная. Надежная напарница и хороший друг, к которому я бы не побоялся повернуться спиной.

– Я тогда пойду? – полувопросительно сказала она, отступив на шаг и откинув с лица седую прядку.

Я так же молча кивнул. А когда она ушла, еще какое-то время смотрел на закрытую дверь, будучи не в силах избавиться от мерзкого ощущения, что дальше будет только хуже.





Глава 11





Утром мы недосчитались сразу двух практикантов из числа тех, кто все-таки рискнул переночевать дома. Один, как оказалось, чуть запоздал, а вот второй, когда взял переговорный амулет, с недоумением сообщил, что не собирается сегодня выходить на работу. Вернее, он даже не вспомнил, что ему нужно отправляться на практику, а не на занятия в академию, чем поверг старшего своей группы в непродолжительный шок.

С Хокк после этого мне пришлось поговорить повторно и тщательно порасспросить насчет симптомов. А затем на ее примере убедиться, что в самом начале болезни – давайте пока назовем это так – при регулярном повторении память какое-то время способна удерживать пытающиеся исчезнуть события. Именно благодаря тому, что магичка каждое утро видела меня дома, регулярно провоцировала на ссоры и раз за разом получала доказательства, что я не испытываю к ней страстного влечения, она смогла довольно долго сопротивляться воздействию. Это было важно. Поэтому я внес несколько дополнений в инструкции и велел подчиненным в конце каждого рабочего дня составлять два списка: перечень дел, которые ребята уже успели сделать, и перечень того, что они еще только планировали сделать завтра. Второй список позволял упорядочить рабочее время сотрудников, а вот по первому я велел старшим в группах проверять перед уходом всех до одного. Чтобы понять, кто и что именно успел забыть за ночь. И своевременно напомнить, если в том возникнет необходимость.

Эффективность защитных амулетов в связи с утренним казусом была поначалу подвергнута сомнению. Однако когда к «пропавшему» практиканту приехали наши маги и уточнили детали, то оказалось, что незадачливый стажер, не подумав, снял с себя артефакт перед сном, тогда как остальные наши сотрудники этого не сделали, соответственно ничего за ночь не забыли, так что в итоге амулеты все же были реабилитированы.

Еще одну ценную вещь подсказала Лиза Шарье, сообщив, что пожилым людям, страдающим нарушениями памяти, нередко рекомендуют гимнастику для рук. И добавила, что улучшить ситуацию в таких случаях зачастую помогает обычное письмо. Мол, чем больше записываешь, тем проще потом это вспомнить.

Подумав, я признал идею толковой и внес еще одно дополнение в инструкцию, благодаря чему с этого дня использование блокнотов в нашем Управлении стало обязательным.

Больше ничего толкового придумать не удалось. Ребята, поскольку народу сегодня обратилось за помощью раза в полтора больше, чем накануне, разбежались по вызовам. Роберта я от себя отпустить пока не рисковал. А по темной стороне Алтира мы с Мэлом пробежались вчера перед сном, но, как ни старались, никаких признаков магии, да еще такой, чтобы волнами распространялась по столице, не обнаружили. Ни на поверхностных слоях, ни на более глубоких. Ни в кавернах. Ни в реальном мире. Как будто отец Гон захотел неудачно пошутить, сообщив нам недостоверную информацию.

Если бы не ситуация с Хокк, Робертом и не «пропавший» стажер, который еще вчера вел себя абсолютно нормально, я бы, может, и списал происходящее на всеобщее помешательство. Но увы. Какая-то дрянь все-таки воздействовала на город, а у меня даже каких-либо предложений не возникло по поводу того, что это могло быть.