Проект

Вернувшись в гостиную, слышу новый звук. На улице заходится лаем Атара. Она приходит в неистовство, стоит ей почуять снаружи какую-нибудь живность. Я подхожу к двери и прислушиваюсь, ожидая, когда собака успокоится. Но Атара по-прежнему лает.

Дело не в живности.

Я поворачиваюсь, чтобы пойти за Фостером, но передумываю.

Надев ботинки и куртку, выскальзываю на улицу.

– Атара!

Она продолжает лаять. Я иду на ее лай к концу дороги, где она стоит, вздыбив шерсть на загривке.

– Атара! – хлопаю себя по бедру. – Сюда, девочка!

Но я не Лев, и она не слушается. Продолжает заливаться, ярясь на что-то. Она точно там что-то видит. Сердце трепещет. Кидаю взгляд на дом. Можно вернуться, а можно пойти вперед. Я иду вперед.

На обочине припаркован старенький универсал. Фары включены, работает мотор. Машина выглядит здесь жутковато и неуместно. Сюда приезжают только те, кто нашел здесь свой дом. Я тянусь в карман за телефоном, а потом опять вспоминаю, что его нет. В эту секунду приходит понимание: не надо было выходить.

Мотор глохнет, и открывается водительская дверца. Атара лает, прижав уши к голове. Из машины выходит мужчина.

– Отец Майкл? – Я кладу ладонь на голову Атары, пытаясь успокоить ее. От этого человека мне вряд ли требуется защита.

– Простите, что напугал вас, – извиняется священник, – красивая собака…

Почесываю Атару за ушами, не отходя от нее ни на шаг.

– Я здесь от имени Би.



«Почему она не пришла сама?» – спросила бы я, но мой вопрос ничего не изменил бы. Я в любом случае села бы в машину.

Лишь когда мы выезжаем на дорогу и удаляемся от чапмэнского дома, я спрашиваю отца Майкла, куда он меня везет. Надо было сразу спросить. Я не смотрю в окно. Мой взгляд прикован к сцепленным на коленях рукам. В голове бьется одна только мысль: я встречусь с сестрой. Я наконец-то встречусь с сестрой.

Отец Майкл отвечает, что мы едем к нему, и я спрашиваю, далеко ли отсюда его дом. Он называет адрес – пятнадцать минут езды.

– Мне нельзя долго отсутствовать, – говорю ему. – Я должна… Они не знают, что я ушла.

– Я понимаю.

Я разглядываю его. Он сжимает челюсти. Пальцы так стискивают руль, что на костяшках натянулась кожа. Почему он так напряжен? Меня это нервирует. Я осматриваюсь. Универсал страшно захламлен: между нами валяются обертки из-под фастфуда и смятые салфетки, у моих ног лежат какие-то книги, часть из них – богословские, но я вижу и триллер Джеймса Паттерсона. Что-то в книге привлекает мое внимание, и я поднимаю ее, ощущая на себе взгляд отца Майкла. Между страниц закладкой торчит листовка, и знакомый голубой цвет побуждает ее рассмотреть. Я раскрываю книгу: Голубые небеса, цитата из Библии. Та самая.

«Но верен Господь, который утвердит вас и сохранит от лукавого.

– 2-е Послание фессалоникийцам, 3:3».

Переворачиваю буклет дрожащей рукой.

«Единство во Христе. Защита в церкви Святого Андрея Первозванного».

– О боже, – выдыхаю я.

– Прошу прощения?

– Выпустите меня.

– Что?

– Выпустите меня из машины.

– Ло…

– Вы рассылаете это членам «Единства», – поднимаю я листовку. – Вы ненавидите Проект. Так мне сказала Кейси. Я хочу… хочу выйти из машины.

Я как идиотка дергаю ручку, но дверь заблокирована.

– Выпустите меня из этой долбаной машины! – стучу я по ней кулаком.

Священник сворачивает к обочине, и универсал медленно останавливается. С дверцы со щелчком снимается блок, и я распахиваю ее. Как я вообще могла сесть в машину?

Одна моя нога уже на земле, когда отец Майкл произносит:

– Лев ходил в мою церковь.


Я замираю, оцепенев. Оборачиваюсь к нему.

– В Индиане?

– После Индианы. В церковь Святого Андрея Первозванного. В начале 2009 года.

– Вы лжете. В то время он уже отвернулся от церкви.

– И стремился спасти из нее людей, – отвечает отец Майкл.

Я сглатываю.

– Лев пришел в мою церковь под предлогом вести с прихожанами разговоры о католической вере. Он обманул меня, чтобы добраться до них. Однажды, придя на мессу, я не увидел половины своих прихожан. А вместе с ними и Льва. Я не понимал, что спровоцировало этот массовый уход. Через несколько месяцев я столкнулся с бывшим членом моей церкви. Я спросил у него, из-за меня ли они ушли, может, я сделал что-то не то или они переживают какие-то трудности. Спросил, может ли моя церковь предложить им помощь или поддержку. Оказалось, что они последовали за другим человеком.

– Он увел ваших прихожан? Вы поэтому рассылаете эти листовки? – Все вдруг встает на свои места, и у меня сводит живот. – Вы пытаетесь вернуть людей? И переманили Би? Забили ее голову ложью, поэтому она и не…

– Я хочу, чтобы члены «Единства» знали, что стоит за идеей веры Льва Уоррена.

– Люди сами принимают решения, – резко обрываю я. – Если ваши прихожане сделали выбор – пойти за ним, вы не можете винить в этом Льва.

Отец Майкл некоторое время размышляет над моими словами, а потом осторожно спрашивает:

– Как ты попала в Проект, Ло?

– Искала сестру, но нашла кое-что получше.

– И тебя совсем не беспокоит то, что она решила уйти? Даже в свете опубликованной «СВО» статьи?

– Эта статья – ложь. Я знаю, почему сестра ушла из Проекта, и написанное в статье не имеет к этому никакого отношения. Иначе бы она никогда не оставила Эмми с этими людьми.

Молчание священника заполняет машину.

– Ведь не оставила бы? – слабым голосом спрашиваю я.

– Я не могу ответить на этот вопрос, – отвечает отец Майкл. И от мягкости в его голосе мне становится только хуже. – Но знаю, кто может.





* * *


Универсал останавливается. Я выглядываю в окно. Мы припарковались у маленького кирпичного дома, расположенного рядом с ветхой церквушкой. Отец Майкл кивает, и я выхожу из машины. У меня бешено колотится сердце. Я все еще не уверена, что не делаю колоссальной глупости. С чего я взяла, что мужчина духовного звания не причинит мне вреда? С чего взяла, что Би не привела бы меня туда, откуда меня не выпустят, лишь потому что она моя сестра? В конце концов, она меня бросила.

Священник тоже покидает машину, нервно теребя в руках ключи. Я следую за ним по бетонной дорожке. Дверь открывается, как только мы подходим к дому, и я замираю. Это не Би.

Из дома выходит мужчина. Высокий, белый, ростом чуть выше ста восьмидесяти сантиметров, с широкими плечами и короткими, соломенного цвета волосами. Его взгляд находит мой шрам – похоже, настолько же знакомый ему, насколько он сам незнаком мне. Спустя мгновение он заговаривает, и его голос вызывает волну ледяных мурашек.

– Ло Денэм. Не думал, что когда-нибудь тебя встречу.

Я поворачиваюсь к отцу Майклу. Мне не хватает воздуха, мир медленно теряет краски и размывается по краям. Этого не может быть.

– Вы сказали, я встречусь с Би…

– Я такого не говорил. – Он избегает моего взгляда. – Я сказал, что пришел от ее имени.

– Они рассказали тебе обо мне, – замечает мужчина, и вопрос, кто он такой, отпадает.

Я лезу в карман за мобильным и снова вспоминаю, что у меня его нет. Но отец Майкл этого не знает.

– Пожалуйста, не надо, – поспешно просит он, – не бойся.

– Твоя сестра не боялась, – бросает Роб и уходит в дом.



Дом священника старый. Он пахнет затхлостью и давно не видел влажной уборки. Оранжевый ковер отжил свое много лет назад, и его пора уже выкинуть на помойку. Голые желтые обои унылы, их цвет поблек. Кое-где видны религиозные атрибуты. Наверное, так выглядел бы без моего ухода дом Пэтти, проживи она еще лет двадцать. Я не спеша иду за отцом Майклом по коридору, оборачиваясь на дверь, чтобы убедиться: уйти смогу.

Мы находим Роба в кухне с ржавеньким мятно-зеленым холодильником и заплесневелым кафельным полом – здесь все столь же старое, как весь дом. Роб открывает и закрывает дверцы буфета, пока не выуживает с полки стакан. Наполняет его водой из крана и осушает за секунды. Я понимаю, что он испуган не меньше меня.

Отец Майкл тяжело садится на стул возле огнеупорного стола, кладет перед собой ключи и свешивает руки между ног. Они с Робом обмениваются понимающими взглядами.

– Это ты написал статью, – говорю я Робу.