Проект

– Да.

Перечитываю его, чтобы убедиться, что, кроме этого, меня больше ничего не сдерживает. Подумав еще с минуту, прошу у Кейси ручку. И все равно медлю, прежде чем вписать свое имя.

«Глория Денэм».

– Спасибо. – Кейси забирает подписанный лист. – Знаю, тебе было непросто.

Она выезжает со стоянки на дорогу. Тяжело сглотнув, я опускаю взгляд на свои руки.

– Ты не водишь машину? – спрашивает Кейси.

– Только иногда. – Пэтти заставила меня научиться. «Мне не важно, сядешь ли ты когда-нибудь за руль, но ты должна уметь водить машину. На всякий случай». – Стараюсь не привыкать.

– Интересно. Полагаю, из-за аварии?

Я ей не отвечаю.

– Но ты ведь была пассажиром.

Продолжаю молчать.

Я часто бросаю взгляды в окно. Чапмэн – один из самых маленьких городков в долине. С претенциозно-традиционным обликом, который так любят профессиональные инстаграмеры. Однако стоит проехать на достаточное расстояние – и оказываешься в удаленной от цивилизации глуши. Где и находится чапмэнский дом Проекта «Единство».

Чем дальше мы едем, тем меньше встречаем машин. По обе стороны от шоссе разбросаны дома, но постепенно и они сходят на нет, уступая место лесу. Дорога ухудшается. Пошел снег. Спустя какое-то время мы сворачиваем на дорожку, которая, судя по осветившей лицо Кейси улыбке, ведет к месту нашего назначения.

– Чапмэнский дом.

Не дом, а домище. Двухэтажный и такой длиннющий, что выходит за пределы видимости лобового стекла. Он красивый, и мне это ненавистно, поскольку игнорировать эту красоту невозможно. Наружная отделка дома и крыша темно-зеленого, травянистого цвета. Сам дом современный и привлекательный, с треугольной крышей.

Входная дверь в деревянном каркасе приглашающе освещена мягким светом лампы. Узкие окна по обе стороны от нее открывают вид на внутреннюю часть дома, но отсюда не разглядеть, что за ними. Кейси припарковывается рядом с машинами, покрытыми снегом.

– Сколько человек тут живет? – спрашиваю я.

– Вообще в Чапмэне или в этом доме?

– И тут, и там.

– В Чапмэне живет чуть более трехсот членов Проекта. В разных резиденциях в самом городе и за его пределами. Пятьдесят членов «Единства» живут тут – это персонал. Здесь мы разрабатываем и контролируем реализацию программ, рассчитанных на индивидуальные и групповые нужды. В зависимости от того, что происходит внутри Проекта, тут может находиться до ста членов единовременно. Также дом выполняет ту же функцию, что и ферма Гарреттов: здесь проходят собрания, встречи и проповеди, особенно в хорошую погоду. За домом есть озеро. Тут красиво.

– И кто платит за все?

– Мой папа передал эту территорию в наше безвозмездное пользование. Раньше он устраивал здесь корпоративный отдых. Папа – сторонник нашей работы, так что «Единству» это досталось даром.

– Он член Проекта?

Джерри Байерс, генеральный директор «НуКолы», производящей самую вкусную бескалорийную содовую на рынке, купается в деньгах. Когда бы Кейси ни появлялась в новостях с отчетами по работе Проекта, СМИ не забывает упомянуть о ее родственных связях. Но я ни разу не слышала, чтобы Джерри Байерса называли членом «Единства» или хотя бы его поклонником. Такое мне бы точно запомнилось.

– Официально – нет. – Кейси вынимает ключ из замка зажигания. – Идем!

Она выходит из машины.

Я смотрю на дом, зная, что Би здесь нет, но представляю ее здесь, представляю, как она скрывается от меня где-то внутри.

Звонит мой мобильный. Достаю его из сумки.

Номер мне незнаком.

– Алло? – В ухе раздается знакомый звук дыхания как раз в тот момент, когда Кейси выжидающе оборачивается. У меня кровь стынет в жилах. – Кто это? Откуда у вас мой номер?

Молчание. Кейси выражает уже не ожидание, а нетерпение, и я прерываю звонок. Нужно поскорее выкинуть мысли о нем из головы.

Я вылезаю из джипа и иду к входной двери. Кейси распахивает ее и впускает меня в дом первой. Когда я переступаю порог, она снова шагает впереди, и мы входим в открытое и просторное помещение.

– Это комната для приема гостей, – говорит Кейси, и ее голос эхом разносится по гостиной.

Это огромное помещение, одна из стен которого состоит из окон с аккуратной дверью по центру. От вида за этими окнами захватывает дух. Он словно сошел с картины Боба Росса: великолепные ели, между ними вихрится снег, белоснежная лужайка под окнами. Вся мебель в гостиной тянется в сторону окон, и вся она выглядит дорогой. Без сомнения, она досталась Проекту вместе с домом. Тут высокие потолки, красивые деревянные колонны и люстры. Оглядевшись, таращусь на балкон второго этажа, расположенный напротив окон. Тяжелые деревянные двери в стенах по правую и левую руку закрыты и ведут неизвестно куда.

– Где все остальные? – спрашиваю я.

– Сейчас середина рабочего дня, Ло.

Хочется рявкнуть: «Знаю. Пришлось брать больничный ради поездки сюда».


В гостиной жарко, это напоминает мне душный шатер на ферме Гарреттов, и я нервно оттягиваю пальцами ворот. Я изучаю окружающую обстановку под пристальным взглядом Кейси. Медленно обхожу комнату, проводя пальцами по краю дивана и креслу из красного дерева. Останавливаюсь у окна, за которым усилился снегопад.

– Сейчас этого не видно, – присоединяется ко мне Кейси, – но между деревьями есть тропинка, ведущая к озеру. Летом небеса там кажутся бескрайними. Мне тут очень нравится. Так мирно. И достаточно спокойно, чтобы собраться с мыслями и по-настоящему остаться наедине с самой собой. Наедине с Богом. Мы словно на краю мира.

– Да уж. Где Лев?

Кейси переводит взгляд на деревья, потом отходит к столику в углу. На нем стоит графин с насыщенной фруктами водой и стаканы. Кейси наполняет один для меня. Она, похоже, ждет благодарности, но я ни за что не скажу ей спасибо. В такие мгновения приходят мысли: что подумала бы обо мне моя мама? Разочаровалась, что я выросла такой озлобленной и непокорной? Раньше я больше боялась, чем злилась. Не знаю даже, что лучше. Я делаю глоток воды, свежей, цитрусовой.

– Устраивайся поудобнее, – приглашает Кейси, – я скажу ему, что ты здесь.

Она уходит, исчезая за дальней дверью по левую сторону и тихо прикрывая ее за собой. Слышится металлический щелчок. Подождав с минуту, следую за ней. Пробую открыть дверь. Заперта. Как и дверь с правой стороны. Я гляжу в окно с той же мыслью, что и на проповеди: если я умру здесь, то об этом никто не узнает.





* * *


Ждать приходится долго. Меня это не удивляет. Лев Уоррен пошел на компромисс, и мне придется за него платить. Цену назначит Проект. Я устраиваюсь в одном из кресел. Свет тускнеет – день переваливает за полдень. Время от времени сверху доносится шум, но вниз никто не спускается. Я достаю телефон. Сигнала нет! Вы издеваетесь? Я поднимаюсь и с поднятой рукой медленно обхожу гостиную, лавируя между колоннами. Делаю почти полный круг, когда вверху экрана наконец появляются две палочки. Связь есть, хоть и слабая. Приятно знать, что, если моя поездка обернется фильмом ужасов, нужно будет лишь добраться до этого места и набрать 911.

Я вздрагиваю от звука открывшейся справа двери. Сердце пускается вскачь. Все-таки я не готова к встрече со Львом, как бы я ни пыталась убедить себя в обратном.

Сглотнув, поворачиваюсь.

У открытой двери стоит собака.

Великолепный белый хаски с разноцветными глазами: небесно-голубым и насыщенно-янтарным. Собака смотрит на меня, распахнув пасть и учащенно дыша. Позади нее виден коридор с лестницей, ведущей на второй этаж. Собака выходит вперед, стуча когтями по паркету, принюхивается. Я напрягаюсь, нервничая. Животные нравятся мне от случая к случаю, в зависимости от того, нравлюсь ли им я. Эта псинка не выказывает агрессии и, видимо, пока не представляет угрозы.

Открытая дверь так и манит пройти и узнать таящиеся за ней секреты. А секреты должны быть. Иначе меня тут не заперли бы. Я направляюсь к двери, и когда мои намерения становятся очевидны, собака преграждает мне путь. Или нет? Я проверяю это, сделав осторожный шаг вперед. Собака тревожно скулит и оскаливается: предупреждение…

– Тише, – выдыхаю я.

Она рычит.

– Атара! – звучит резкий окрик за моей спиной.

Собака – Атара – пригибается и, обойдя меня, идет к своему хозяину.

Я разворачиваюсь и вижу Льва.

Атара останавливается у его ног. Он на пару секунд опускает ладонь на ее голову, после чего она оставляет нас, выйдя в дверь, в которую вошел Лев. Мы долго разглядываем друг друга. Лицо Льва открыто, волосы убраны назад, щетина уже далеко не однодневная. На нем коричневый свитер и потрепанные синие джинсы.

– Где Би? – спрашиваю я.

Лев молчит, поскольку может себе это позволить, а когда в конце концов заговаривает, ответа на свой вопрос я не получаю. Он лишь указывает мне на кресло у окна и приглашает сесть.

Я не двигаюсь с места.

– Будь по-твоему, – говорит он.

Пересекает гостиную и проходит мимо меня, задев мою руку своей. Как только он удаляется, я медленно выдыхаю. Лев останавливается у стола и наливает себе стакан воды. Подносит ко рту, не спеша пьет, а допив, вытирает губы большим пальцем.

– Я уже так привык слышать о тебе, Ло, – произносит он, – о твоей ярости, неоправданно направленной на Проект. О твоих домыслах в отношении нас. Кейси годы держит нас в курсе твоих «подвигов».

– «Нас», – эхом повторяю я.

– Однако одно дело – слышать об этом, и совсем другое – быть этому свидетелем. – Держа стакан, Лев некоторое время рассматривает в нем искаженное отражение комнаты, затем аккуратно ставит его на стол и поворачивается лицом ко мне. – Я говорил тебе, что наша работа – первая линия защиты от недоброжелателей. И от слов своих, разумеется, не отказываюсь. Но у тебя сложилось о нас ложное впечатление, и я пришел к мнению, что лучше решить проблему до того, как она усугубится.

– И в чем же я ошибаюсь?

– В том, что мы культ.

– Но все сходится.

– По-твоему, мы занимаемся тем же самым, что и культы?

– Да.

– Что мы внушаем свои идеи? Промываем мозги? Изолируем людей?

С каждым вопросом Лев сокращает расстояние между нами, пока не оказывается прямо передо мной. Я напрягаюсь, встречая его стойкость своей неподвижностью.

– Можешь отрицать это сколько душе угодно, – отвечаю, – я знаю, как вы поступили с Джереми.