Проект «Аве Мария»
Часть 7 из 98 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Каждое государство – член ООН.
– Погодите, что? Но как…
– Единодушное решение, принятое тайным голосованием. Долго рассказывать. Я бы хотела поговорить о вашей научной публикации.
– Тайное голосование? Да не о чем особенно разговаривать, – тряхнул я головой. – С научными статьями я давно покончил. Не прижился в академическом сообществе.
– Но вы учитель. А значит, по-прежнему состоите в научном сообществе.
– По идее да, – ответил я. – Но я имел в виду настоящую науку. С учеными, экспертными рецензиями и…
– И козлами, которые выкинули вас из университета? – Она насмешливо приподняла бровь. – Перекрыли финансирование и добились, чтобы ваши работы больше никогда не публиковали?
– Точно.
Она вынула из портфеля папку и, открыв ее, прочла надпись на первой странице:
– «Анализ теорий, рассматривающих воду как основу жизни, и переоценка прогнозов эволюционных моделей». – Стратт взглянула на меня. – Это ведь написали вы?
– Прошу прощения, но откуда у вас…
– Должна сказать, заголовок скучный, но сам документ очень впечатляет.
Я поставил сумку на стол.
– Послушайте, я был не в лучшем состоянии, когда составлял это, ясно? Меня тошнило от научного мира, и документ стал эдаким прощальным приветом вроде «поцелуйте меня в задницу». Теперь я гораздо счастливее в роли учителя.
Она перевернула несколько страниц.
– Вы несколько лет посвятили опровержению теории, заявляющей, будто для жизни необходима жидкая вода. У вас есть даже целая глава под названием «Зону обитаемости[20] придумали для идиотов». Там вы упоминаете десятки именитых ученых и обрушиваетесь с резкой критикой на их точку зрения, что температурный диапазон является необходимым условием.
– Да, но…
– Ваша докторская диссертация посвящена молекулярной биологии, верно? Разве не все ученые согласны, что жидкая вода необходима для развития жизни?
– Они заблуждаются! – Я скрестил руки на груди. – В водороде и кислороде нет никакого волшебства! Конечно, на Земле жизнь без них невозможна. Но на другой планете могут быть совершенно иные условия. Для жизни нужна лишь химическая реакция, результатом которой являются копии исходного катализатора. И вода для этого не требуется!
Я прикрыл глаза и, сделав глубокий вдох, признался:
– В общем, я страшно разозлился и написал эту работу. А затем получил право преподавания, новую карьеру и, наконец, начал радоваться жизни. И хорошо, что мне тогда никто не поверил. Все сложилось как нельзя лучше.
– Я вам верю, – сказала она.
– Спасибо, – поблагодарил я, – но мне нужно проверять тетради. Так вы скажете, зачем приехали?
Стратт убрала папку обратно в портфель.
– Полагаю, вы осведомлены о полете «Арклайта» и линии Петровой.
– В противном случае я был бы никудышным учителем естествознания.
– Как думаете, эти точки живые? – поинтересовалась она.
– Не знаю. Может, они просто скачут под действием магнитных полей. Мы узнаем наверняка, когда «Арклайт» вернется на Землю. Ведь он вот-вот прилетит, да? Через пару-тройку недель?
– Зонд должен вернуться двадцать третьего, – уточнила Стратт. – «Роскосмос» подберет его с низкой околоземной орбиты в ходе специальной миссии «Союза».
– Значит, скоро все выяснится, – кивнул я. – Самые светлые умы взглянут на них и поймут, с чем мы имеем дело. Кто этим займется? Уже известно?
– Вы. Этим займетесь вы.
Я тупо уставился на нее.
– Ау! – Стратт помахала рукой перед моим лицом.
– Хотите, чтобы на точки взглянул я?
– Именно.
– Все человечество наделило вас полномочиями для решения этой проблемы, а вы обратились к школьному учителю естествознания?
– Да.
Я развернулся и вышел за дверь.
– Вы или лжете, или не в своем уме, или и то, и другое. Всего хорошего! – крикнул я из коридора.
– У вас нет выбора! – раздалось из учительской.
– А я думаю, есть! – Я помахал на прощание.
Но выбора не было. Я добрался до квартиры, но войти не успел – меня окружили четверо дюжих молодцов в хороших костюмах. Они показали мне значки агентов ФБР и проводили в один из трех черных внедорожников, припаркованных на стоянке возле нашего дома. Минут двадцать мы куда-то ехали, причем они не ответили ни на один из моих вопросов, затем машина остановилась возле непримечательного бизнес-центра.
Только я вышел из машины, меня повели по пустынному коридору. Слева и справа через равные промежутки виднелись двери без табличек. В самом конце коридора агенты распахнули двустворчатые двери и слегка подтолкнули меня внутрь.
В отличие от остальных помещений заброшенного здания, в этой комнате было полно мебели и сверкающего высокотехнологичного оборудования. Я очутился в самой оснащенной биологической лаборатории из всех, когда-либо мной виденных. И прямо в центре стояла Ева Стратт.
– Здравствуйте, доктор Грейс! – поприветствовала меня она. – Это ваша новая лаборатория.
Агенты ФБР притворили за мной двери, оставив нас со Стратт наедине. Я потер плечо, разминая его после железной хватки агентов. Оглянулся на дверь.
– Значит, когда вы говорили про «определенные полномочия»…
– У меня неограниченные полномочия.
– У вас акцент. Вы явно не американка.
– Я из Голландии. Работала администратором в ESA. Впрочем, неважно. Теперь руковожу этим проектом. Времени для медленных международных комитетов попросту нет. Солнце угасает. Нам нужно решение. И моя задача – найти его.
Стратт уселась на высокий лабораторный табурет.
– Возможно, «точки» – это живые организмы. Стремительное угасание Солнца соотносится с экспоненциальным ростом популяции.
– По-вашему, они… «поедают» Солнце?
– По крайней мере, они поедают излучаемую им энергию, – ответила она.
– Ого! Звучит… жутковато. А я-то вам за каким чертом понадобился?
– Зонд «Арклайт» везет на Землю образцы. Некоторые могут оказаться живыми. Вам предстоит исследовать их и постараться выяснить все, что удастся.
– Да, вы упоминали об этом ранее, – кивнул я. – Но, сдается мне, для выполнения подобной задачи есть гораздо более квалифицированные люди.
– Образцы будут изучать специалисты со всего мира, но я хочу, чтобы сначала на них взглянули вы.
– Почему?
– Точки живут на или возле поверхности Солнца. Разве это водозависимая форма жизни?
Она была права. При таких температурах вода просто не может существовать. При нагреве свыше 3000 градусов Цельсия связи между атомами водорода и кислорода распадаются. Поверхность Солнца раскалена до 5500 градусов Цельсия.
Стратт продолжила:
– Круг теоретиков экзобиологии очень узок: во всем мире не более пятисот человек. И с кем бы я ни беседовала – начиная с оксфордских профессоров и заканчивая учеными из Токийского университета – все говорили одно и то же: исследование могли бы возглавить вы, если бы вдруг не ушли.
– Черт возьми! Вообще-то мне пришлось уйти! – воскликнул я. – Удивлен, что они так хорошо отозвались обо мне.
– Все понимают серьезность положения. Сейчас не время вспоминать старые склоки. Самое главное, вы сможете доказать, что были правы! Вода для жизни необязательна! Вам выпадает отличный шанс!
– Конечно, – неуверенно кивнул я. – По идее да… Но не такой же!
Стратт спрыгнула с табурета и направилась к двери.
– Уж какой есть. Жду вас здесь двадцать третьего, в 19:00. Я привезу образец.
– Но… Приземление произойдет в России, разве нет?
– Я распорядилась, чтобы «Роскосмос» посадил «Союз» в Саскачеване. ВВС Канады доставят образец сюда, в Сан-Франциско, на истребителе. Америка откроет воздушное пространство для канадцев.
– Саскачеван?
– Корабли «Союз» запускаются с космодрома Байконур, который расположен на высокой широте, и для приземления безопаснее всего выбирать места на той же широте. Саскачеван – ближайшая к Сан-Франциско большая плоская территория, отвечающая всем требованиям.
– Погодите! – Я сделал упреждающий жест рукой. – То есть русские, канадцы и американцы выполняют все ваши распоряжения?
– Да, беспрекословно.
– Вы меня разыгрываете?!
– Погодите, что? Но как…
– Единодушное решение, принятое тайным голосованием. Долго рассказывать. Я бы хотела поговорить о вашей научной публикации.
– Тайное голосование? Да не о чем особенно разговаривать, – тряхнул я головой. – С научными статьями я давно покончил. Не прижился в академическом сообществе.
– Но вы учитель. А значит, по-прежнему состоите в научном сообществе.
– По идее да, – ответил я. – Но я имел в виду настоящую науку. С учеными, экспертными рецензиями и…
– И козлами, которые выкинули вас из университета? – Она насмешливо приподняла бровь. – Перекрыли финансирование и добились, чтобы ваши работы больше никогда не публиковали?
– Точно.
Она вынула из портфеля папку и, открыв ее, прочла надпись на первой странице:
– «Анализ теорий, рассматривающих воду как основу жизни, и переоценка прогнозов эволюционных моделей». – Стратт взглянула на меня. – Это ведь написали вы?
– Прошу прощения, но откуда у вас…
– Должна сказать, заголовок скучный, но сам документ очень впечатляет.
Я поставил сумку на стол.
– Послушайте, я был не в лучшем состоянии, когда составлял это, ясно? Меня тошнило от научного мира, и документ стал эдаким прощальным приветом вроде «поцелуйте меня в задницу». Теперь я гораздо счастливее в роли учителя.
Она перевернула несколько страниц.
– Вы несколько лет посвятили опровержению теории, заявляющей, будто для жизни необходима жидкая вода. У вас есть даже целая глава под названием «Зону обитаемости[20] придумали для идиотов». Там вы упоминаете десятки именитых ученых и обрушиваетесь с резкой критикой на их точку зрения, что температурный диапазон является необходимым условием.
– Да, но…
– Ваша докторская диссертация посвящена молекулярной биологии, верно? Разве не все ученые согласны, что жидкая вода необходима для развития жизни?
– Они заблуждаются! – Я скрестил руки на груди. – В водороде и кислороде нет никакого волшебства! Конечно, на Земле жизнь без них невозможна. Но на другой планете могут быть совершенно иные условия. Для жизни нужна лишь химическая реакция, результатом которой являются копии исходного катализатора. И вода для этого не требуется!
Я прикрыл глаза и, сделав глубокий вдох, признался:
– В общем, я страшно разозлился и написал эту работу. А затем получил право преподавания, новую карьеру и, наконец, начал радоваться жизни. И хорошо, что мне тогда никто не поверил. Все сложилось как нельзя лучше.
– Я вам верю, – сказала она.
– Спасибо, – поблагодарил я, – но мне нужно проверять тетради. Так вы скажете, зачем приехали?
Стратт убрала папку обратно в портфель.
– Полагаю, вы осведомлены о полете «Арклайта» и линии Петровой.
– В противном случае я был бы никудышным учителем естествознания.
– Как думаете, эти точки живые? – поинтересовалась она.
– Не знаю. Может, они просто скачут под действием магнитных полей. Мы узнаем наверняка, когда «Арклайт» вернется на Землю. Ведь он вот-вот прилетит, да? Через пару-тройку недель?
– Зонд должен вернуться двадцать третьего, – уточнила Стратт. – «Роскосмос» подберет его с низкой околоземной орбиты в ходе специальной миссии «Союза».
– Значит, скоро все выяснится, – кивнул я. – Самые светлые умы взглянут на них и поймут, с чем мы имеем дело. Кто этим займется? Уже известно?
– Вы. Этим займетесь вы.
Я тупо уставился на нее.
– Ау! – Стратт помахала рукой перед моим лицом.
– Хотите, чтобы на точки взглянул я?
– Именно.
– Все человечество наделило вас полномочиями для решения этой проблемы, а вы обратились к школьному учителю естествознания?
– Да.
Я развернулся и вышел за дверь.
– Вы или лжете, или не в своем уме, или и то, и другое. Всего хорошего! – крикнул я из коридора.
– У вас нет выбора! – раздалось из учительской.
– А я думаю, есть! – Я помахал на прощание.
Но выбора не было. Я добрался до квартиры, но войти не успел – меня окружили четверо дюжих молодцов в хороших костюмах. Они показали мне значки агентов ФБР и проводили в один из трех черных внедорожников, припаркованных на стоянке возле нашего дома. Минут двадцать мы куда-то ехали, причем они не ответили ни на один из моих вопросов, затем машина остановилась возле непримечательного бизнес-центра.
Только я вышел из машины, меня повели по пустынному коридору. Слева и справа через равные промежутки виднелись двери без табличек. В самом конце коридора агенты распахнули двустворчатые двери и слегка подтолкнули меня внутрь.
В отличие от остальных помещений заброшенного здания, в этой комнате было полно мебели и сверкающего высокотехнологичного оборудования. Я очутился в самой оснащенной биологической лаборатории из всех, когда-либо мной виденных. И прямо в центре стояла Ева Стратт.
– Здравствуйте, доктор Грейс! – поприветствовала меня она. – Это ваша новая лаборатория.
Агенты ФБР притворили за мной двери, оставив нас со Стратт наедине. Я потер плечо, разминая его после железной хватки агентов. Оглянулся на дверь.
– Значит, когда вы говорили про «определенные полномочия»…
– У меня неограниченные полномочия.
– У вас акцент. Вы явно не американка.
– Я из Голландии. Работала администратором в ESA. Впрочем, неважно. Теперь руковожу этим проектом. Времени для медленных международных комитетов попросту нет. Солнце угасает. Нам нужно решение. И моя задача – найти его.
Стратт уселась на высокий лабораторный табурет.
– Возможно, «точки» – это живые организмы. Стремительное угасание Солнца соотносится с экспоненциальным ростом популяции.
– По-вашему, они… «поедают» Солнце?
– По крайней мере, они поедают излучаемую им энергию, – ответила она.
– Ого! Звучит… жутковато. А я-то вам за каким чертом понадобился?
– Зонд «Арклайт» везет на Землю образцы. Некоторые могут оказаться живыми. Вам предстоит исследовать их и постараться выяснить все, что удастся.
– Да, вы упоминали об этом ранее, – кивнул я. – Но, сдается мне, для выполнения подобной задачи есть гораздо более квалифицированные люди.
– Образцы будут изучать специалисты со всего мира, но я хочу, чтобы сначала на них взглянули вы.
– Почему?
– Точки живут на или возле поверхности Солнца. Разве это водозависимая форма жизни?
Она была права. При таких температурах вода просто не может существовать. При нагреве свыше 3000 градусов Цельсия связи между атомами водорода и кислорода распадаются. Поверхность Солнца раскалена до 5500 градусов Цельсия.
Стратт продолжила:
– Круг теоретиков экзобиологии очень узок: во всем мире не более пятисот человек. И с кем бы я ни беседовала – начиная с оксфордских профессоров и заканчивая учеными из Токийского университета – все говорили одно и то же: исследование могли бы возглавить вы, если бы вдруг не ушли.
– Черт возьми! Вообще-то мне пришлось уйти! – воскликнул я. – Удивлен, что они так хорошо отозвались обо мне.
– Все понимают серьезность положения. Сейчас не время вспоминать старые склоки. Самое главное, вы сможете доказать, что были правы! Вода для жизни необязательна! Вам выпадает отличный шанс!
– Конечно, – неуверенно кивнул я. – По идее да… Но не такой же!
Стратт спрыгнула с табурета и направилась к двери.
– Уж какой есть. Жду вас здесь двадцать третьего, в 19:00. Я привезу образец.
– Но… Приземление произойдет в России, разве нет?
– Я распорядилась, чтобы «Роскосмос» посадил «Союз» в Саскачеване. ВВС Канады доставят образец сюда, в Сан-Франциско, на истребителе. Америка откроет воздушное пространство для канадцев.
– Саскачеван?
– Корабли «Союз» запускаются с космодрома Байконур, который расположен на высокой широте, и для приземления безопаснее всего выбирать места на той же широте. Саскачеван – ближайшая к Сан-Франциско большая плоская территория, отвечающая всем требованиям.
– Погодите! – Я сделал упреждающий жест рукой. – То есть русские, канадцы и американцы выполняют все ваши распоряжения?
– Да, беспрекословно.
– Вы меня разыгрываете?!