Проект «Аве Мария»

Наконец, сверху доносится скрежет: Рокки поднимается на ноги.

– Мы продолжим работать, – заявляет он. – Мы не сдадимся! Будем работать усерднее! Мы храбрые!

– Да, наверное, – без энтузиазма отвечаю я.

Я не подхожу для этого задания. Меня включили в экипаж в последнюю минуту только потому, что настоящие профессионалы погибли при взрыве. И хоть на некоторые вопросы у меня нет ответов, все же я здесь. Я вызвался лететь, не сомневаясь, что иду на самоубийство. Это не спасет Землю, но уже кое-что.





* * *


Трейлер Стратт был больше моего раза в два. Должностные привилегии, полагаю. Хотя, честно говоря, ей действительно требовалось много пространства. Она сидела за большим столом, заваленным бумагами. Я заметил, что документы составлены как минимум на шести разных языках, использующих четыре разных алфавита. Очевидно, у Стратт не возникало с этим никаких проблем.

В углу дежурил русский солдат. Не навытяжку, но и не в расслабленной позе. Рядом имелся стул, но парень, видимо, предпочел стоять.

– Здравствуйте, доктор Грейс, – не отвлекаясь от бумаг, произнесла Стратт. – Это рядовой Мельников. – Она указала на солдата. – Мы уже выяснили, что взрыв был несчастным случаем, но русские решили не рисковать.

Я взглянул на рядового.

– Так он здесь, чтобы защитить вас от воображаемых террористов?

– Вроде того. – Стратт посмотрела на меня. – Итак. Сейчас пять часов. Вы приняли решение? Готовы стать научным экспертом на «Аве Марии»?

Я сел за стол напротив нее.

– Нет, – выдавил я, не в силах поднять глаза.

– Ясно, – насупилась Стратт.

– Поймите… это все из-за… детей. Я не могу их бросить. – Я беспокойно заерзал на стуле. – Даже если «Аве Мария» найдет ответ, нам предстоит почти тридцать лет бороться за выживание.

– Угу, – промычала она.

– Видите ли, я учитель. Мое дело преподавать. Нам нужно вырастить крепкое, волевое поколение борцов. А мы размякли. Вы, я, весь Западный мир. Вот что бывает, когда живешь в достатке и стабильности. И именно сегодняшним детям придется заново строить завтрашний мир. Им достанется настоящий хаос. Я могу принести гораздо больше пользы, готовя детей к жестокой реальности грядущего мира. Я должен остаться на Земле, где нужен.

– На Земле, – повторила она. – Где вы нужны.

– Д-да.

– В отличие от «Аве Марии», полетев на которой вы могли бы решить самую главную проблему, так как полностью подготовлены для этого задания.

– Все не так, – замотал головой я. – Ну, то есть не совсем так. Но поймите, я не гожусь в члены экипажа. Я не какой-нибудь отважный исследователь!

– Это уж точно. – Стратт сжала кулак, а потом вдруг уставилась на меня. Я еще никогда не видел столько ярости во взгляде. – Доктор Грейс, вы трус и лжец!

Я вздрогнул от неожиданности.

– Если бы вы действительно переживали за детей, то согласились бы лететь, не раздумывая! Вы бы спасли миллиарды жизней вместо того, чтобы подготовить к выживанию несколько сотен.

– Дело в другом… – запротестовал я.

– Думаете, я вас не знаю, доктор Грейс?! – заорала она. – Вы трус и всегда им были! Вы бросили многообещающую научную карьеру только потому, что людям не понравилась ваша статья! Вы уползли зализывать раны в школу и наслаждаться восхищением детей, которые считают вас отличным учителем! Вы одиноки – боитесь, что вам разобьют сердце! Вы бежите от риска, как от чумы!

– Ладно, вы правы! – закричал я, вскочив на ноги. – Да, я боюсь. И не хочу погибать! Я пахал на проекте, как каторжный, и заслуживаю жить! Я не полечу, и это окончательно! Звоните следующему кандидату – химику из Парагвая. Она хочет лететь!

Стратт грохнула кулаком по столу.

– Мне плевать, кто хочет лететь! Мне нужен самый знающий! Так что прошу прощения, доктор Грейс, но летите вы. Знаю, вы боитесь. И не хотите умирать. Но вы полетите.

– Черт, да вы совсем спятили! Я немедленно уезжаю! – Я шагнул к двери.

– Мельников! – рявкнула Стратт.

Солдат быстро преградил мне путь к двери.

– Вы шутите?! – обернулся я к ней.

– Все было бы гораздо проще, если бы сразу согласились.

– Ну и что собираетесь делать? – Я показал пальцем на солдата. – Держать меня на мушке все четыре года полета?


– Полет вы проведете в коме.

Я попробовал рвануть мимо Мельникова, но он тут же схватил меня своими железными руками. Нет, рядовой не проявил грубости. Просто был в разы сильнее. Он развернул меня за плечи лицом к Стратт.

– Это безумие!!! – заорал я. – Яо никогда не согласится! Он специально предупредил, что никого насильно не потащит!!!

– Да, такого даже я не ожидала. Яо до тошноты принципиален. – Стратт поднесла к глазам контрольный лист, который она составила на датском. – Во-первых, на все дни до старта вас изолируют. Никаких контактов, ни с кем. Непосредственно перед запуском вам введут большую дозу седативного, чтобы вы отключились. И потом перенесут на борт «Союза».

– А если Яо заподозрит неладное?

– Командиру Яо и бортинженеру Илюхиной я объясню, что в связи с недостаточной подготовкой к космическому полету вы можете запаниковать во время запуска и предпочли провести это время под седацией. Вы очнетесь на Тау Кита.

Меня начал охватывать ужас. Похоже, этот бред может сработать!

– Нет! Вы не можете так поступить! Я не согласен! Это безумие!!!

– Хотите верьте, хотите нет, – заговорила Стратт, устало потирая глаза, – но вы мне симпатичны. Я не испытываю к вам особого уважения, но уверена, что вы по-настоящему хороший человек!

– Вам легко говорить! Это не вас собираются принести в жертву! Вы решили меня убить!!! – У меня из глаз брызнули слезы. – Я не хочу умирать! Не посылайте меня на смерть! Пожалуйста!!!

На лице Стратт отразилось страдание.

– Мне тоже тяжело, доктор Грейс. Если это хоть как-то утешит, вас будут чтить как героя. Если человечество выживет, ваши статуи будут стоять повсюду.

– Ну уж нет!!! – с ненавистью выпалил я. – Я сорву запуск! Решили убить меня? Отлично! А я сорву вам миссию! Я подорву корабль!

– Ничего вы не подорвете, – спокойно возразила она. – Вы блефуете. Я уже говорила, по сути вы хороший человек. Проснетесь уже как герой, хотя будете по-прежнему злиться. Представляю, как возмутятся Яо с Илюхиной, когда узнают о моем поступке. Главное, что вы трое окажетесь там и выполните свою работу. Потому что от вас зависит человечество. И я на девяносто девять процентов уверена, что вы поступите верно.

– А вы испытайте меня! – Мой голос почти сорвался на визг. – Ну же! Давайте попробуем! Увидите, что будет!

– Но я не могу полагаться лишь на девяносто девять процентов, верно? – невозмутимо продолжила Стратт. – Она снова сверилась с листком. – Мне всегда казалось, что в американском ЦРУ самые лучшие препараты для допросов. Кстати, вы в курсе, что они вообще-то из Франции? Правда. В DGSE[179] сделали наркотик, который надолго вызывает ретроградную амнезию. Не просто на часы или сутки, а на недели. Его применяли в ходе различных антитеррористических операций. Очень удобно, когда нужно, чтобы подозреваемый забыл о допросе.

Я в ужасе уставился на Стратт. В горле першило от крика.

– Медицинский робот хорошенько накачает вас этой штукой перед тем, как вы проснетесь, – проговорила Стратт. – Вы, как и остальной экипаж, спишете все на побочные эффекты комы. Яо с Илюхиной разъяснят вам подробности миссии, и все приступят к своим обязанностям. Французы уверяли, что препарат не стирает из памяти ранее полученные навыки, знание языков и тому подобное. К тому времени, когда память полностью восстановится, вы, скорее всего, отправите жуков обратно. А даже если нет, то будете уже слишком вовлечены в работу, чтобы отказываться.

Стратт кивнула Мельникову. Тот вытолкнул меня из трейлера и, скрутив, потащил по дорожке.

Я вывернул голову и сипло прокричал в дверь трейлера Стратт:

– Вы не имеете права!

– Подумайте о детях, доктор Грейс! – ответила она, выйдя на порог. – О всех детских жизнях, которые вы спасете. Подумайте об этом!





Глава 24




Ах, вот оно как! Теперь я вспомнил. Я не отважный исследователь, благородно пожертвовавший жизнью ради спасения Земли. Я насмерть перепуганный человек, который в буквальном смысле лягался и орал, не желая присоединяться к миссии.

Я трус.

Все это разом возникло в голове. Я сижу на табурете и тупо пялюсь на лабораторный стол. Сначала я был близок к истерике, а теперь… еще хуже. Я словно в ступоре.

Я трус.

Я, конечно, догадывался, что я не самый лучший кандидат на роль спасителя человечества. Я обыкновенный парень с генами кома-резистентности. И уже смирился с этим. Но оказывается, я еще и трус.

В памяти всплыли прошлые эмоции. Ощущение паники. Теперь я помню все. Абсолютный, всепоглощающий ужас. И боюсь я не за Землю, не за человечество, не за детей. А лично за себя. Я в дикой панике.

– Черт бы вас побрал, Стратт, – бормочу я.

Больше всего бесит то, что она была права. Ее план сработал как по нотам. Память ко мне вернулась, но я уже настолько вовлечен в миссию, что готов отдать всего себя ради победы. Конечно, я и раньше был готов отдать всего себя. А что еще мне оставалось? Позволить погибнуть семи миллиардам людей назло Стратт?

В какой-то момент Рокки спустился по своему туннелю в лабораторию. Не знаю, сколько времени он тут провел. Эридианцу не обязательно было приходить – с помощью сонара он мог «видеть» все, оставаясь в командном отсеке. И тем не менее, он здесь.

– Тебе очень грустно, – замечает Рокки.

– Да.