Проект «Аве Мария»
Часть 65 из 98 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Далее я откручиваю трубку подачи топлива. Оттуда тоже выливается немного жидкости. Но она пахнет отвратительно.
– Фу! Гадость какая! – Морщась, я прикрываю нос ладонью.
– Что случилось, вопрос? – кричит Рокки.
– Топливо ужасно воняет, – отвечаю я.
Эридианцы не различают запахи. Я долго не мог объяснить Рокки, что такое зрение, зато с обонянием все оказалось гораздо проще – вкус эридианцы чувствуют. Ведь на самом деле, способность ощущать запахи – то же чувство вкуса, только на расстоянии.
– Запах естественный или химический, вопрос?
Я с отвращением принюхиваюсь.
– Пахнет, как протухшая еда. Обычно астрофаги не воняют. У них вообще нет запаха.
– Астрофаги живые. Могут и загнить.
– Астрофаги не могут загнить, – отмахиваюсь я. – Как они в принципе могут… О, НЕТ! ТОЛЬКО НЕ ЭТО!
Я провожу ладонью по смердящей жиже и выползаю из складского отсека. Затем, ничего не трогая испачканной рукой, поднимаюсь в лабораторию.
Рядом по туннелю грохочет Рокки.
– Что случилось, вопрос?
– Нет-нет-нет-нет! – срывающимся голосом кричу я.
Сердце бухает где-то в горле. Кажется, меня сейчас вывернет. Я вытираю ладонь о предметное стекло и пихаю его под микроскоп. Энергии нет, поэтому включить подсветку нельзя. Тогда я хватаю из ящика фонарь и направляю на предметный столик. Сойдет.
Заглянув в окуляры, понимаю, что оправдываются мои самые страшные предчувствия.
– Приехали…
– Что случилось, вопрос?! – Голос Рокки на целую октаву выше обычного.
Я закрываю ладонями лицо, пачкаясь вонючей жижей, но мне все равно.
– Таумебы. Они в генераторе.
– Они повредили генератор, вопрос? – допытывается Рокки. – Дай мне, я починю!
– Генератор не сломан. Если таумебы в генераторе, значит, и в топливных баках тоже, – упавшим голосом говорю я. – Таумебы сожрали всех астрофагов. У нас нет энергии потому, что нет топлива.
Рокки так стремительно задирает туловище, что ударяется о купол туннеля.
– А как таумебы попали в топливо, вопрос?!
– Я принес их в лабораторию. Но хранил не в герметичном сосуде. Наверное, несколько таумеб сбежали. На корабле полно щелей и отверстий, особенно после того, как мы чуть не погибли на Эдриане. Наверное, таумебы просочились в какую-нибудь крошечную дырочку в топливопроводе. С этого все и началось.
– Плохо! Плохо-плохо-плохо!
– Мы умрем в космосе. – Я начинаю учащенно дышать. – Мы застряли тут навсегда.
– Не навсегда, – возражает Рокки.
– Нет? – с надеждой спрашиваю я.
– Нет. Скоро мы сойдем с орбиты. А потом умрем.
* * *
Весь следующий день я исследую все трубки топливопровода, до которых могу добраться. Везде одно и то же. Вместо масляно-астрофаговой суспензии я обнаруживаю таумеб и (давайте называть вещи своими именами) их фекалии. В основном метан и целый ряд микрокомпонентов. Теперь понятно, откуда в атмосфере Эдриана взялся метан. Жизненный цикл и все такое.
Изредка попадаются живые астрофаги, но, учитывая подавляющее большинство таумеб в топливе, долго бедолаги не продержатся. Спасать жалкие остатки не имеет смысла. Все равно, что пытаться отделить здоровое мясо от поразившего его ботулизма.
– Безнадежно, – произношу я, швыряя на лабораторный стол последний образец топливной суспензии. – Везде таумебы.
– У меня есть немного астрофагов, – говорит Рокки. – Примерно двести шестнадцать грамм.
– Двигателям вращения этого надолго не хватит. Секунд на тридцать, не больше. Да и не выживут они. На моей стороне повсюду таумебы. Лучше сохрани астрофагов в целости у себя.
– Я сделаю новый двигатель! Таумебы превращают астрофагов в метан. Он реагирует с кислородом. Будет поджигание – будет тяга! Доберемся до моего корабля. Там полно астрофагов.
– В общем-то… неплохая идея, – задумчиво потираю подбородок я. – Использовать то, что напукали таумебы для передвижения в космосе.
– Не понимаю слово перед таумебами.
– Неважно. Погоди-ка, дай посчитать…
Беру планшет – лабораторный компьютер пока не работает. Удельный импульс метана я сейчас не припомню, но точно знаю, что реакция водорода с кислородом длится порядка 450 секунд. Что получится при наилучшем раскладе? У меня было 20 000 килограмм астрофагов. Допустим, все они превратились в метан. Масса корабля без топлива порядка 100 000 килограмм. Не знаю, достаточно ли у меня кислорода для реакции, но это пока можно опустить…
Мучительно пытаюсь сосредоточиться. Понимаю, что дико устал. Посчитав в приложении-калькуляторе, сокрушенно качаю головой.
– Не получится. Скорость корабля будет меньше 800 метров в секунду. Так мы не сможем избежать гравитации Эдриана, не говоря уже о том, чтобы пересечь систему Тау Кита, преодолев 150 миллионов километров.
– Плохо.
Я кидаю планшет на стол и тру глаза.
– Да. Плохо.
Рокки цокает по туннелю и останавливается надо мной.
– Дай мне генератор, – просит он.
– Зачем? Какой от этого прок? – уныло спрашиваю я.
– Я чищу и дезинфицирую. Удаляю всех таумеб. Делаю маленький топливный бак и заправляю своими астрофагами. Герметично закупориваю генератор. Отдаю тебе. Ты его подсоединяешь к кораблю. И энергоснабжение восстановлено.
– Да. – Я рассеянно потираю обожженную руку. – Хорошая мысль. Если только генератор не расплавится в твоей среде.
– Если расплавится, я починю.
На горстке астрофагов далеко не улетишь, но этого количества с избытком хватит, чтобы включить энергоснабжение корабля на… Не знаю, надолго ли… Ну, хотя бы до конца моей жизни.
– Хорошо. Ладно. Неплохая идея. По крайней мере, мы снова запустим всю аппаратуру на корабле.
– Да.
Я бреду к люку.
– Сейчас принесу тебе генератор.
Не стоило бы в таком состоянии орудовать инструментами, но я не отступаю. Я спускаюсь в спальный отсек, заползаю в подпол и отсоединяю генератор. А может, это резервный генератор. Понятия не имею. Главное, что он превращает астрофагов в энергию.
Возвращаюсь в спальню и кладу генератор в нашу с Рокки шлюзовую камеру. Он проводит шлюзование и переносит генератор к себе на верстак. Двумя клешнями эридианец тут же начинает копаться в устройстве, а третьей указывает на мою койку.
– Я работаю. А ты спи.
– Следи, чтобы таумебы не добрались до твоих астрофагов!
– Мои астрофаги плотно закрыты в ксенонитовом контейнере. Они в безопасности. Иди спать.
У меня болит все, особенно забинтованная рука.
– Я не смогу заснуть.
– Ты говоришь, что людям нужно восемь часов сна каждые шестнадцать часов, – строго говорит Рокки. – Ты бодрствуешь уже тридцать один час. Иди спать.
Я со вздохом сажусь на койку.
– Ты прав. Хотя бы попытаюсь. День выдался тяжелый. И вечер. Тот самый вечер трудного дня[168].
Обессиленно падаю на койку и укрываюсь одеялом.
– Поясни последнюю фразу.
– Это из песни. – Закрываю глаза и бормочу: – И я работал, как собака[169].
На мгновение я отрубаюсь…
– Ух ты! – Я рывком сажусь на койке. – Жуки![170]
Рокки от неожиданности роняет генератор.
– Фу! Гадость какая! – Морщась, я прикрываю нос ладонью.
– Что случилось, вопрос? – кричит Рокки.
– Топливо ужасно воняет, – отвечаю я.
Эридианцы не различают запахи. Я долго не мог объяснить Рокки, что такое зрение, зато с обонянием все оказалось гораздо проще – вкус эридианцы чувствуют. Ведь на самом деле, способность ощущать запахи – то же чувство вкуса, только на расстоянии.
– Запах естественный или химический, вопрос?
Я с отвращением принюхиваюсь.
– Пахнет, как протухшая еда. Обычно астрофаги не воняют. У них вообще нет запаха.
– Астрофаги живые. Могут и загнить.
– Астрофаги не могут загнить, – отмахиваюсь я. – Как они в принципе могут… О, НЕТ! ТОЛЬКО НЕ ЭТО!
Я провожу ладонью по смердящей жиже и выползаю из складского отсека. Затем, ничего не трогая испачканной рукой, поднимаюсь в лабораторию.
Рядом по туннелю грохочет Рокки.
– Что случилось, вопрос?
– Нет-нет-нет-нет! – срывающимся голосом кричу я.
Сердце бухает где-то в горле. Кажется, меня сейчас вывернет. Я вытираю ладонь о предметное стекло и пихаю его под микроскоп. Энергии нет, поэтому включить подсветку нельзя. Тогда я хватаю из ящика фонарь и направляю на предметный столик. Сойдет.
Заглянув в окуляры, понимаю, что оправдываются мои самые страшные предчувствия.
– Приехали…
– Что случилось, вопрос?! – Голос Рокки на целую октаву выше обычного.
Я закрываю ладонями лицо, пачкаясь вонючей жижей, но мне все равно.
– Таумебы. Они в генераторе.
– Они повредили генератор, вопрос? – допытывается Рокки. – Дай мне, я починю!
– Генератор не сломан. Если таумебы в генераторе, значит, и в топливных баках тоже, – упавшим голосом говорю я. – Таумебы сожрали всех астрофагов. У нас нет энергии потому, что нет топлива.
Рокки так стремительно задирает туловище, что ударяется о купол туннеля.
– А как таумебы попали в топливо, вопрос?!
– Я принес их в лабораторию. Но хранил не в герметичном сосуде. Наверное, несколько таумеб сбежали. На корабле полно щелей и отверстий, особенно после того, как мы чуть не погибли на Эдриане. Наверное, таумебы просочились в какую-нибудь крошечную дырочку в топливопроводе. С этого все и началось.
– Плохо! Плохо-плохо-плохо!
– Мы умрем в космосе. – Я начинаю учащенно дышать. – Мы застряли тут навсегда.
– Не навсегда, – возражает Рокки.
– Нет? – с надеждой спрашиваю я.
– Нет. Скоро мы сойдем с орбиты. А потом умрем.
* * *
Весь следующий день я исследую все трубки топливопровода, до которых могу добраться. Везде одно и то же. Вместо масляно-астрофаговой суспензии я обнаруживаю таумеб и (давайте называть вещи своими именами) их фекалии. В основном метан и целый ряд микрокомпонентов. Теперь понятно, откуда в атмосфере Эдриана взялся метан. Жизненный цикл и все такое.
Изредка попадаются живые астрофаги, но, учитывая подавляющее большинство таумеб в топливе, долго бедолаги не продержатся. Спасать жалкие остатки не имеет смысла. Все равно, что пытаться отделить здоровое мясо от поразившего его ботулизма.
– Безнадежно, – произношу я, швыряя на лабораторный стол последний образец топливной суспензии. – Везде таумебы.
– У меня есть немного астрофагов, – говорит Рокки. – Примерно двести шестнадцать грамм.
– Двигателям вращения этого надолго не хватит. Секунд на тридцать, не больше. Да и не выживут они. На моей стороне повсюду таумебы. Лучше сохрани астрофагов в целости у себя.
– Я сделаю новый двигатель! Таумебы превращают астрофагов в метан. Он реагирует с кислородом. Будет поджигание – будет тяга! Доберемся до моего корабля. Там полно астрофагов.
– В общем-то… неплохая идея, – задумчиво потираю подбородок я. – Использовать то, что напукали таумебы для передвижения в космосе.
– Не понимаю слово перед таумебами.
– Неважно. Погоди-ка, дай посчитать…
Беру планшет – лабораторный компьютер пока не работает. Удельный импульс метана я сейчас не припомню, но точно знаю, что реакция водорода с кислородом длится порядка 450 секунд. Что получится при наилучшем раскладе? У меня было 20 000 килограмм астрофагов. Допустим, все они превратились в метан. Масса корабля без топлива порядка 100 000 килограмм. Не знаю, достаточно ли у меня кислорода для реакции, но это пока можно опустить…
Мучительно пытаюсь сосредоточиться. Понимаю, что дико устал. Посчитав в приложении-калькуляторе, сокрушенно качаю головой.
– Не получится. Скорость корабля будет меньше 800 метров в секунду. Так мы не сможем избежать гравитации Эдриана, не говоря уже о том, чтобы пересечь систему Тау Кита, преодолев 150 миллионов километров.
– Плохо.
Я кидаю планшет на стол и тру глаза.
– Да. Плохо.
Рокки цокает по туннелю и останавливается надо мной.
– Дай мне генератор, – просит он.
– Зачем? Какой от этого прок? – уныло спрашиваю я.
– Я чищу и дезинфицирую. Удаляю всех таумеб. Делаю маленький топливный бак и заправляю своими астрофагами. Герметично закупориваю генератор. Отдаю тебе. Ты его подсоединяешь к кораблю. И энергоснабжение восстановлено.
– Да. – Я рассеянно потираю обожженную руку. – Хорошая мысль. Если только генератор не расплавится в твоей среде.
– Если расплавится, я починю.
На горстке астрофагов далеко не улетишь, но этого количества с избытком хватит, чтобы включить энергоснабжение корабля на… Не знаю, надолго ли… Ну, хотя бы до конца моей жизни.
– Хорошо. Ладно. Неплохая идея. По крайней мере, мы снова запустим всю аппаратуру на корабле.
– Да.
Я бреду к люку.
– Сейчас принесу тебе генератор.
Не стоило бы в таком состоянии орудовать инструментами, но я не отступаю. Я спускаюсь в спальный отсек, заползаю в подпол и отсоединяю генератор. А может, это резервный генератор. Понятия не имею. Главное, что он превращает астрофагов в энергию.
Возвращаюсь в спальню и кладу генератор в нашу с Рокки шлюзовую камеру. Он проводит шлюзование и переносит генератор к себе на верстак. Двумя клешнями эридианец тут же начинает копаться в устройстве, а третьей указывает на мою койку.
– Я работаю. А ты спи.
– Следи, чтобы таумебы не добрались до твоих астрофагов!
– Мои астрофаги плотно закрыты в ксенонитовом контейнере. Они в безопасности. Иди спать.
У меня болит все, особенно забинтованная рука.
– Я не смогу заснуть.
– Ты говоришь, что людям нужно восемь часов сна каждые шестнадцать часов, – строго говорит Рокки. – Ты бодрствуешь уже тридцать один час. Иди спать.
Я со вздохом сажусь на койку.
– Ты прав. Хотя бы попытаюсь. День выдался тяжелый. И вечер. Тот самый вечер трудного дня[168].
Обессиленно падаю на койку и укрываюсь одеялом.
– Поясни последнюю фразу.
– Это из песни. – Закрываю глаза и бормочу: – И я работал, как собака[169].
На мгновение я отрубаюсь…
– Ух ты! – Я рывком сажусь на койке. – Жуки![170]
Рокки от неожиданности роняет генератор.