Проект «Аве Мария»
Часть 55 из 98 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«Аве Мария» больше не падает. Двигатели удерживают нас на нужной высоте, а наклон корпуса позволяет тихонько двигаться вперед со скоростью 127 метров в секунду, то есть около 285 миль в час. Быстро для автомобиля, но на редкость медленно для космического корабля.
Воздух позади «Аве Марии» сияет так ярко, что наружная камера закрывает объектив, дабы защитить свой аналогово-цифровой преобразователь. На главном экране неожиданно возникает панель системы жизнеобеспечения. Я читаю предупреждение: «Предельная температура окружающей среды».
– Воздух снаружи раскален! – кричу я. – Корабль перегревается!
– Но корабль не контактирует с воздухом, – недоумевает Рокки. – Почему корабль перегревается?
– Воздух отбрасывает ИК-излучение обратно на нас! И он настолько раскален, что испускает собственные ИК-лучи! Мы сейчас сваримся!
– Твой корабль охлаждается астрофагами, вопрос?
– Да, корабль охлаждают астрофаги.
Как раз на такой случай весь корпус защищен слоем астрофагов. Конечно, никто не предвидел конкретной ситуации, когда «атмосфера планеты, раскаленная интенсивным ИК-облучением, вызовет плавление стали». Корабль защищали от перегрева вообще – например, когда лучи Солнца и Тау Кита раскаляют корпус, и теплу некуда уходить.
– Астрофаги поглощают тепло. Мы в безопасности.
– Согласен. Мы в безопасности. Пора! Сброс зонда! – командую я.
– Сброс зонда! – Рокки грохает клешней по кнопке.
Снаружи раздается скрежет и грохот: катушки одна за другой скользят по корпусу и падают, устремляясь к планете. Всего двадцать катушек, каждая отстреливается от корпуса и разматывает свой участок цепи, затем приходит в движение следующая и так далее. Это все, что мы могли придумать, дабы предотвратить запутывание цепи.
– Шестая катушка есть, – сосредоточенно докладывает Рокки.
На экране снова мигает предупреждение системы жизнеобеспечения. И я снова его убираю. Астрофаги обитают на звездах. Уверен, они справятся с теплом от небольшого количества отраженного ИК-света.
– Двенадцатая катушка есть, – продолжает Рокки. – Сигнал зонда в норме. Датчик давления активирован.
– Хорошо! – отзываюсь я.
– Хорошо-хорошо! – подтверждает Рокки. – Восемнадцатая катушка есть… Плотность воздуха растет…
Без наружной камеры я не вижу, что происходит вокруг. Но, судя по данным Рокки, пока все идет по плану. Прямо сейчас цепь падает и разматывается. Двигатели, повернутые под углом, удерживают нас на заданной высоте, но ничто не мешает цепи падать строго вниз.
– Двадцатая катушка есть. Все катушки сброшены. Плотность воздуха вокруг зонда почти соответствует высоте размножения астрофагов…
Я слушаю Рокки, затаив дыхание.
– Зонд закрылся! Капсула герметична! Нагреватель активирован! Успех-успех-успех!
– Успех!!! – ору я.
Все получается! Все действительно получается! Нам удалось взять пробу из атмосферы Эдриана в зоне размножения астрофагов! И если теория о хищниках верна, они обязаны быть там, правильно? Надеюсь, что да.
– Начинаем второй этап, – тяжко вздыхаю я. Впереди сложный момент.
Отщелкиваю ремни и выбираюсь из кресла. 1,4 g гравитации Эдриана тянут меня вниз под углом в 30 градусов. Весь отсек будто наклонен. Впрочем, так и есть. То, что я испытываю – не тяга двигателей, а сила притяжения планеты.
1,4 g ощущаются вполне терпимо. Приходится прикладывать чуть больше усилий, но не более того. Лезу в скафандр «Орлан», готовясь к очень непростой работе. Я должен проделать определенные действия вне корабля, подвергаясь воздействию гравитации.
Излишне упоминать, что скафандр, шлюзовая камера и моя подготовка никоим образом не рассчитаны на подобные условия. Кто бы мог предположить, что мне придется топать по корпусу корабля при полной гравитации? Даже более чем полной, если уж говорить точно.
Однако гравитация гравитацией, а воздуха там все равно нет. Наихудшее сочетание. Увы, иного выхода нет. Я должен забрать зонд. Сейчас он висит на конце десятикилометровой цепи, болтающейся в воздухе. К сожалению, легкого способа вернуть пробоотборник на корабль не существует.
Планируя это мероприятие, я сначала хотел выдать импульс, чтобы удалиться от планеты, и забрать зонд, когда опять окажемся в невесомости. Но беда в том, что так мы неизбежно его испарим. Любая попытка вывести корабль из зоны действия гравитации Эдриана – или хотя бы на орбиту – означает запуск двигателей вращения. Корабль резко ускорится, и цепь с пробоотборником окажутся позади хвоста, то есть в струе ИК-излучения. Тогда и сам зонд, и все внутри него распадется на отдельные раскаленные атомы.
Затем у меня возникла вторая идея: сделать огромную катушку, а на нее с помощью лебедки наматывалась бы цепь. Но Рокки сообщил, что не сможет построить достаточно большую и прочную катушку, которая бы выдержала всю десятикилометровую цепь. И тут же предложил любопытное решение: а что? если зонд, взяв пробу, сам поднимется вверх по цепи? Увы, после серии проверочных экспериментов Рокки отбросил эту идею. Риски оказались слишком высоки.
И тогда… мы придумали этот план. Я беру специальную лебедку, сделанную эридианцем, и цепляю к поясу с инструментами на скафандре.
– Будь осторожен! – напутствует Рокки. – Ты теперь мой друг.
– Спасибо, – киваю я. – Ты тоже мой друг.
– Спасибо.
Запускаю шлюзование и выглядываю в иллюминатор.
* * *
Ощущения необычные. Вокруг чернота космоса. Внизу сказочно красивая планета. Все выглядит так, словно я на орбите. Только есть гравитация. От планеты к хвостовой части «Аве Марии» поднимаются языки багрового свечения. Я не идиот – заблаговременно повернул корабль так, чтобы он прикрыл меня от смертельного жара, исходящего от атмосферы.
Внешний люк шлюзовой камеры открыт. Теперь мне нужно поднапрячься и вылезти – вместе с сотней фунтов амуниции – за борт. И все это в условиях 1,4 g. Выход занимает целых пять минут. Я кряхчу, произношу парочку не самых безобидных слов, но выбираюсь наружу. Вскоре я стою на корпусе корабля. Один неверный шаг, и я упаду навстречу смерти. Впрочем, долго мучиться не буду. Стоит оказаться ниже корпуса в зоне излучения двигателей, и со мной покончено. Защелкиваю страховочный фал на поручне возле ног. А если я свалюсь, удержит ли меня фал, предназначенный для невесомости? В отличие от альпинистского снаряжения, он на гравитацию не рассчитан. Хотя это лучше, чем ничего.
Иду по корпусу к месту крепления цепи – большому ксенонитовому квадрату, который сделал Рокки. Эридианец в мельчайших подробностях объяснил, как приклеить квадрат к корпусу. Похоже, все получилось, как надо. Цепь на месте.
Встаю на четвереньки. В скафандре гравитация ощущается особенно жестко. Ситуация абсурдная – ничто не используется по своему назначению. Запецив (возможно, бесполезный) фал за ближайший поручень, вытаскиваю из пояса с инструментами лебедку. Цепь свисает под углом 30 градусов и теряется где-то внизу на фоне планеты. Тонкая линия уходит так далеко, что дальше километра ее не разглядеть. Но благодаря Рокки я знаю, что цепь размотана на полную десятикилометровую длину, а на конце висит зонд, полный возможного спасения двух планет и их населения.
Засовываю лебедку между началом цепи и анкерной плитой. Звенья не сдвигаются ни на миллиметр. Ничего неожиданного: чтобы сдвинуть такую махину, человеческой силы точно не хватит. Цепляю лебедку за анкерную плиту. Корпус лебедки тоже сделан из ксенонита – надеюсь, вся конструкция выдержит предстоящее испытание. Пару раз ударяю по лебедке, проверяя, прочно ли она установлена. Все в порядке. Жму на кнопку включения.
Из центра лебедки появляется шестеренка. Каждый ее зубец ловит по звену цепи. Шестеренка поворачивается, и цепь потихоньку уезжает внутрь лебедки. А там хитрое устройство разворачивает звено на 180 градусов и сдвигает вдоль соседнего, чтобы отцепить. При изготовлении цепи мы специально предусмотрели в каждом звене отверстие, чтобы легко отсоединять их друг от друга. Шанс, что звенья случайно рассоединятся, крайне мал. Но механизм в лебедке делает именно это.
Как только очередное звено отсоединено, оно выбрасывается из лебедки сбоку, механизм снова повторяет цикл для следующего, и так далее.
– Лебедка работает, – сообщаю я по радиосвязи.
– Ура! – раздается голос Рокки.
Простое, ясное и изящное решение всех проблем. Мощности лебедки хватает для поднятия цепи. Механизм отсоединяет звенья и сбрасывает вниз, в сторону планеты. Если бы мы просто протягивали цепь через лебедку и один участок ехал бы вверх, а другой рядом опускался, это стало бы настоящей катастрофой. Просто вспомните, как дико запутываются провода наушников, и умножьте на десять километров. Нет уж, пусть каждое звено канет в вечность, и ничто не помешает поднимающейся цепи.
– Когда лебедка дойдет до двести шестнадцатого звена, увеличь скорость.
– Хорошо.
Я не имею ни малейшего представления, сколько звеньев обработано. Главное, цепь потихонечку двигается. Примерно пара звеньев в секунду. Медленное и безопасное начало. Жду две минуты. Наверное, пора.
– Все в порядке. Двести шестнадцать звеньев точно пройдено.
– Увеличивай скорость.
Два звена в секунду могут показаться отличным темпом, но тогда на всю цепь ушло бы порядка тридцати часов. Я не собираюсь торчать здесь так долго, да и оставлять корабль в этом режиме постоянно выдаваемого импульса опасно. Я слегка перемещаю рычаг скорости вперед, и лебедка начинает работать быстрее. Убедившись, что процесс идет, как надо, передвигаю рычаг в крайнее положение.
Теперь звенья выстреливают с такой скоростью, что я не успеваю их сосчитать, и цепь поднимается очень быстро.
– Лебедка на максимальной скорости. Все хорошо.
– Отлично.
Я держу руку на рычаге и внимательно смотрю на цепь. Если я пропущу зонд, все полетит к чертям. Внутренняя капсула разлетится на части, организмы в пробе погибнут, и нам придется делать новую цепь. А я этого не хочу. Боже, у меня нет слов, чтобы выразить, насколько я этого не хочу!
Всматриваюсь в цепь, стараясь сохранять бдительность. Монотонность работы может сыграть со мной злую шутку. Понятно, что на подъем всей цепи уйдет какое-то время, но я должен вовремя увидеть зонд!
– Сильный радиосигнал зонда! – предупреждает Рокки. – Он приближается. Будь готов!
– Я готов!
– Будь очень готов!
– Я очень готов. Будь спокоен.
– Я спокоен. И ты будь спокоен.
– Нет, это ты будь… Тихо! Вижу зонд! – кричу я.
Конец цепи с зондом летит ко мне, стремительно удаляясь от планеты внизу. Я передвигаю рычаг, и лебедка замедляется. Зонд поднимается медленнее, медленнее и, наконец, еле движется. Осталось несколько последних звеньев, и зонд уже в пределах досягаемости. Я останавливаю лебедку.
Не рискуя уронить драгоценную сферу, я отстегиваю ее от лебедки вместе с несколькими звеньями. Теперь у меня в руках шарик на цепочке. Изо всех сил сжимая цепь, я прикрепляю ее к поясу на скафандре. Но даже после этого не выпускаю из рук. Мало ли что.
– Доложи обстановку!
– Зонд у меня. Возвращаюсь.
– Отлично! Ура-ура-ура!
– Не радуйся, пока я не на борту.
– Понимаю.
Я делаю еще два шага, и корабль сотрясается. Я падаю на корпус, но успеваю схватиться за два поручня.
– Что за черт?!
– Не знаю. Корабль сдвинулся. Неожиданно.
Воздух позади «Аве Марии» сияет так ярко, что наружная камера закрывает объектив, дабы защитить свой аналогово-цифровой преобразователь. На главном экране неожиданно возникает панель системы жизнеобеспечения. Я читаю предупреждение: «Предельная температура окружающей среды».
– Воздух снаружи раскален! – кричу я. – Корабль перегревается!
– Но корабль не контактирует с воздухом, – недоумевает Рокки. – Почему корабль перегревается?
– Воздух отбрасывает ИК-излучение обратно на нас! И он настолько раскален, что испускает собственные ИК-лучи! Мы сейчас сваримся!
– Твой корабль охлаждается астрофагами, вопрос?
– Да, корабль охлаждают астрофаги.
Как раз на такой случай весь корпус защищен слоем астрофагов. Конечно, никто не предвидел конкретной ситуации, когда «атмосфера планеты, раскаленная интенсивным ИК-облучением, вызовет плавление стали». Корабль защищали от перегрева вообще – например, когда лучи Солнца и Тау Кита раскаляют корпус, и теплу некуда уходить.
– Астрофаги поглощают тепло. Мы в безопасности.
– Согласен. Мы в безопасности. Пора! Сброс зонда! – командую я.
– Сброс зонда! – Рокки грохает клешней по кнопке.
Снаружи раздается скрежет и грохот: катушки одна за другой скользят по корпусу и падают, устремляясь к планете. Всего двадцать катушек, каждая отстреливается от корпуса и разматывает свой участок цепи, затем приходит в движение следующая и так далее. Это все, что мы могли придумать, дабы предотвратить запутывание цепи.
– Шестая катушка есть, – сосредоточенно докладывает Рокки.
На экране снова мигает предупреждение системы жизнеобеспечения. И я снова его убираю. Астрофаги обитают на звездах. Уверен, они справятся с теплом от небольшого количества отраженного ИК-света.
– Двенадцатая катушка есть, – продолжает Рокки. – Сигнал зонда в норме. Датчик давления активирован.
– Хорошо! – отзываюсь я.
– Хорошо-хорошо! – подтверждает Рокки. – Восемнадцатая катушка есть… Плотность воздуха растет…
Без наружной камеры я не вижу, что происходит вокруг. Но, судя по данным Рокки, пока все идет по плану. Прямо сейчас цепь падает и разматывается. Двигатели, повернутые под углом, удерживают нас на заданной высоте, но ничто не мешает цепи падать строго вниз.
– Двадцатая катушка есть. Все катушки сброшены. Плотность воздуха вокруг зонда почти соответствует высоте размножения астрофагов…
Я слушаю Рокки, затаив дыхание.
– Зонд закрылся! Капсула герметична! Нагреватель активирован! Успех-успех-успех!
– Успех!!! – ору я.
Все получается! Все действительно получается! Нам удалось взять пробу из атмосферы Эдриана в зоне размножения астрофагов! И если теория о хищниках верна, они обязаны быть там, правильно? Надеюсь, что да.
– Начинаем второй этап, – тяжко вздыхаю я. Впереди сложный момент.
Отщелкиваю ремни и выбираюсь из кресла. 1,4 g гравитации Эдриана тянут меня вниз под углом в 30 градусов. Весь отсек будто наклонен. Впрочем, так и есть. То, что я испытываю – не тяга двигателей, а сила притяжения планеты.
1,4 g ощущаются вполне терпимо. Приходится прикладывать чуть больше усилий, но не более того. Лезу в скафандр «Орлан», готовясь к очень непростой работе. Я должен проделать определенные действия вне корабля, подвергаясь воздействию гравитации.
Излишне упоминать, что скафандр, шлюзовая камера и моя подготовка никоим образом не рассчитаны на подобные условия. Кто бы мог предположить, что мне придется топать по корпусу корабля при полной гравитации? Даже более чем полной, если уж говорить точно.
Однако гравитация гравитацией, а воздуха там все равно нет. Наихудшее сочетание. Увы, иного выхода нет. Я должен забрать зонд. Сейчас он висит на конце десятикилометровой цепи, болтающейся в воздухе. К сожалению, легкого способа вернуть пробоотборник на корабль не существует.
Планируя это мероприятие, я сначала хотел выдать импульс, чтобы удалиться от планеты, и забрать зонд, когда опять окажемся в невесомости. Но беда в том, что так мы неизбежно его испарим. Любая попытка вывести корабль из зоны действия гравитации Эдриана – или хотя бы на орбиту – означает запуск двигателей вращения. Корабль резко ускорится, и цепь с пробоотборником окажутся позади хвоста, то есть в струе ИК-излучения. Тогда и сам зонд, и все внутри него распадется на отдельные раскаленные атомы.
Затем у меня возникла вторая идея: сделать огромную катушку, а на нее с помощью лебедки наматывалась бы цепь. Но Рокки сообщил, что не сможет построить достаточно большую и прочную катушку, которая бы выдержала всю десятикилометровую цепь. И тут же предложил любопытное решение: а что? если зонд, взяв пробу, сам поднимется вверх по цепи? Увы, после серии проверочных экспериментов Рокки отбросил эту идею. Риски оказались слишком высоки.
И тогда… мы придумали этот план. Я беру специальную лебедку, сделанную эридианцем, и цепляю к поясу с инструментами на скафандре.
– Будь осторожен! – напутствует Рокки. – Ты теперь мой друг.
– Спасибо, – киваю я. – Ты тоже мой друг.
– Спасибо.
Запускаю шлюзование и выглядываю в иллюминатор.
* * *
Ощущения необычные. Вокруг чернота космоса. Внизу сказочно красивая планета. Все выглядит так, словно я на орбите. Только есть гравитация. От планеты к хвостовой части «Аве Марии» поднимаются языки багрового свечения. Я не идиот – заблаговременно повернул корабль так, чтобы он прикрыл меня от смертельного жара, исходящего от атмосферы.
Внешний люк шлюзовой камеры открыт. Теперь мне нужно поднапрячься и вылезти – вместе с сотней фунтов амуниции – за борт. И все это в условиях 1,4 g. Выход занимает целых пять минут. Я кряхчу, произношу парочку не самых безобидных слов, но выбираюсь наружу. Вскоре я стою на корпусе корабля. Один неверный шаг, и я упаду навстречу смерти. Впрочем, долго мучиться не буду. Стоит оказаться ниже корпуса в зоне излучения двигателей, и со мной покончено. Защелкиваю страховочный фал на поручне возле ног. А если я свалюсь, удержит ли меня фал, предназначенный для невесомости? В отличие от альпинистского снаряжения, он на гравитацию не рассчитан. Хотя это лучше, чем ничего.
Иду по корпусу к месту крепления цепи – большому ксенонитовому квадрату, который сделал Рокки. Эридианец в мельчайших подробностях объяснил, как приклеить квадрат к корпусу. Похоже, все получилось, как надо. Цепь на месте.
Встаю на четвереньки. В скафандре гравитация ощущается особенно жестко. Ситуация абсурдная – ничто не используется по своему назначению. Запецив (возможно, бесполезный) фал за ближайший поручень, вытаскиваю из пояса с инструментами лебедку. Цепь свисает под углом 30 градусов и теряется где-то внизу на фоне планеты. Тонкая линия уходит так далеко, что дальше километра ее не разглядеть. Но благодаря Рокки я знаю, что цепь размотана на полную десятикилометровую длину, а на конце висит зонд, полный возможного спасения двух планет и их населения.
Засовываю лебедку между началом цепи и анкерной плитой. Звенья не сдвигаются ни на миллиметр. Ничего неожиданного: чтобы сдвинуть такую махину, человеческой силы точно не хватит. Цепляю лебедку за анкерную плиту. Корпус лебедки тоже сделан из ксенонита – надеюсь, вся конструкция выдержит предстоящее испытание. Пару раз ударяю по лебедке, проверяя, прочно ли она установлена. Все в порядке. Жму на кнопку включения.
Из центра лебедки появляется шестеренка. Каждый ее зубец ловит по звену цепи. Шестеренка поворачивается, и цепь потихоньку уезжает внутрь лебедки. А там хитрое устройство разворачивает звено на 180 градусов и сдвигает вдоль соседнего, чтобы отцепить. При изготовлении цепи мы специально предусмотрели в каждом звене отверстие, чтобы легко отсоединять их друг от друга. Шанс, что звенья случайно рассоединятся, крайне мал. Но механизм в лебедке делает именно это.
Как только очередное звено отсоединено, оно выбрасывается из лебедки сбоку, механизм снова повторяет цикл для следующего, и так далее.
– Лебедка работает, – сообщаю я по радиосвязи.
– Ура! – раздается голос Рокки.
Простое, ясное и изящное решение всех проблем. Мощности лебедки хватает для поднятия цепи. Механизм отсоединяет звенья и сбрасывает вниз, в сторону планеты. Если бы мы просто протягивали цепь через лебедку и один участок ехал бы вверх, а другой рядом опускался, это стало бы настоящей катастрофой. Просто вспомните, как дико запутываются провода наушников, и умножьте на десять километров. Нет уж, пусть каждое звено канет в вечность, и ничто не помешает поднимающейся цепи.
– Когда лебедка дойдет до двести шестнадцатого звена, увеличь скорость.
– Хорошо.
Я не имею ни малейшего представления, сколько звеньев обработано. Главное, цепь потихонечку двигается. Примерно пара звеньев в секунду. Медленное и безопасное начало. Жду две минуты. Наверное, пора.
– Все в порядке. Двести шестнадцать звеньев точно пройдено.
– Увеличивай скорость.
Два звена в секунду могут показаться отличным темпом, но тогда на всю цепь ушло бы порядка тридцати часов. Я не собираюсь торчать здесь так долго, да и оставлять корабль в этом режиме постоянно выдаваемого импульса опасно. Я слегка перемещаю рычаг скорости вперед, и лебедка начинает работать быстрее. Убедившись, что процесс идет, как надо, передвигаю рычаг в крайнее положение.
Теперь звенья выстреливают с такой скоростью, что я не успеваю их сосчитать, и цепь поднимается очень быстро.
– Лебедка на максимальной скорости. Все хорошо.
– Отлично.
Я держу руку на рычаге и внимательно смотрю на цепь. Если я пропущу зонд, все полетит к чертям. Внутренняя капсула разлетится на части, организмы в пробе погибнут, и нам придется делать новую цепь. А я этого не хочу. Боже, у меня нет слов, чтобы выразить, насколько я этого не хочу!
Всматриваюсь в цепь, стараясь сохранять бдительность. Монотонность работы может сыграть со мной злую шутку. Понятно, что на подъем всей цепи уйдет какое-то время, но я должен вовремя увидеть зонд!
– Сильный радиосигнал зонда! – предупреждает Рокки. – Он приближается. Будь готов!
– Я готов!
– Будь очень готов!
– Я очень готов. Будь спокоен.
– Я спокоен. И ты будь спокоен.
– Нет, это ты будь… Тихо! Вижу зонд! – кричу я.
Конец цепи с зондом летит ко мне, стремительно удаляясь от планеты внизу. Я передвигаю рычаг, и лебедка замедляется. Зонд поднимается медленнее, медленнее и, наконец, еле движется. Осталось несколько последних звеньев, и зонд уже в пределах досягаемости. Я останавливаю лебедку.
Не рискуя уронить драгоценную сферу, я отстегиваю ее от лебедки вместе с несколькими звеньями. Теперь у меня в руках шарик на цепочке. Изо всех сил сжимая цепь, я прикрепляю ее к поясу на скафандре. Но даже после этого не выпускаю из рук. Мало ли что.
– Доложи обстановку!
– Зонд у меня. Возвращаюсь.
– Отлично! Ура-ура-ура!
– Не радуйся, пока я не на борту.
– Понимаю.
Я делаю еще два шага, и корабль сотрясается. Я падаю на корпус, но успеваю схватиться за два поручня.
– Что за черт?!
– Не знаю. Корабль сдвинулся. Неожиданно.