Проект «Аве Мария»
Часть 50 из 98 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Что это? – любопытствую я, вывернувшись в кресле в сторону Рокки, насколько позволяют ремни.
– Подожди! – Рокки направляет пистолет в угол экрана, передающего данные с наружной камеры.
Эридианец нажимает пару кнопок, и на мониторе его устройства возникает круг. Приглядевшись, я замечаю, что некоторые части круга слегка выступают над экраном. Похоже на модель поверхности.
– Мое устройство слышит свет. Как человеческий глаз, – поясняет Рокки.
– О, так это видеокамера!
– ♫♪♫, – тут же переводит он. Теперь в нашем разговорнике есть слово «видеокамера».
– Устройство анализирует свет и показывает в виде рельефа.
– И ты можешь воспринимать получившийся рельеф? Отлично! – восхищаюсь я.
– Спасибо! – Закрепив камеру внутри пузыря, Рокки направляет ее объектив на мой центральный экран. – Волны какой длины видит человек?
– Все волны в диапазоне от 380 до 740 нанометров.
Большинство людей не ответили бы на этот вопрос. Но большинство людей не работают в школе учителями естествознания и не вешают в классе огромные схемы со спектром видимого излучения.
– Понимаю, – отзывается Рокки и, повернув пару регуляторов, добавляет: – Теперь я «вижу» то же, что и ты.
– Ты отличный инженер!
– Нет, – отмахивается Рокки. – Видеокамера – устаревшая технология. Монитор – тоже устаревшая технология. Были на корпусе моего корабля, научная аппаратура. Я только изменил, чтобы использовать внутри.
Кажется, эридианцы – очень скромный по натуре народ. Или Рокки совсем не умеет принимать комплименты.
– Это Эдриан, вопрос? – Рокки указывает на круг на экране своего устройства.
Я проверяю, на какую именно часть планеты тычет пальцем эридианец, и сравниваю изображением на экране.
– Да. Вот эта часть зеленого цвета.
– У меня нет нужного слова.
Ну, конечно. В эридианском языке отсутствуют слова, обозначающие цвета. Зачем бы они понадобились? Я никогда не воспринимал цвета как нечто таинственное. Но для того, кто никогда о них не слышал, это, наверное, настоящая загадка. У нас есть названия для диапазонов частот электромагнитного спектра. И все же у моих учеников каждый раз округляются глаза, когда я объясняю, что рентгеновское излучение, микроволны, вайфай или фиолетовый цвет – всего лишь волны различной длины.
– Тогда придумай новое слово, – предлагаю я.
– Да-да! Пусть этот цвет называется «средне-рельефный». На моем экране высокочастотное излучение отображается в виде гладкой поверхности, низкие частоты преобразуются в высокий рельеф, а этот цвет средне-рельефный.
– Понимаю, – киваю я. – И ты прав, зеленый цвет – точно посередине видимого людьми спектра.
– Хорошо-хорошо! – радуется Рокки. – Образцы готовы, вопрос?
Мы на орбите почти сутки, и все это время пробоотборник работал. Вывожу на экран данные внешнего блока сбора. Вижу, что он полностью исправен и даже сообщает, сколько был открыт: 21 час 17 минут.
– Думаю, да.
– Забирай.
– Ох… – тяжело вздыхаю я. – Со скафандром столько возни!
– Ленивый землянин! Быстро забирай!
Я смеюсь. У Рокки слегка меняется голос, когда он шутит. Я долго не мог разобраться. Думаю, все дело в окончаниях музыкальных фраз. Отличие кроется в звучании каденции[138]. Точнее описать не могу, но когда слышу, сразу понимаю: вот оно.
Я набираю команду закрыть дверцы короба пробоотборника и возвращаю внешний блок сбора в исходное положение. На экране появляется сообщение, что все операции выполнены. Убеждаюсь с помощью наружных камер.
Влезаю в «Орлан», запираюсь в шлюзовой камере и запускаю процесс шлюзования. Наконец, я смотрю на Эдриан своими глазами. Планета фантастически красива. На несколько минут замираю на корпусе, не в силах оторваться от грандиозного зрелища. От вида покрывающих планету салатовых и темно-зеленых полос вкупе с отраженным светом Тау Кита захватывает дух. Я бы мог разглядывать Эдриан часами.
Наверное, я и на Землю так же смотрел из космоса. Жаль, не помню. Черт, я действительно жалею, что этот момент не сохранился в памяти. Не сомневаюсь, наша Земля столь же прекрасна!
– Ты снаружи долго, – раздается в наушниках голос Рокки. – Ты в безопасности, вопрос?
С помощью панели управления на скафандре я сделал так, чтобы мой голос по радиосвязи передавался через динамики в командном отсеке. Кроме того, я примотал микрофон от головной гарнитуры к пузырю, где меня ждет Рокки, и настроил на режим голосового управления. Как только Рокки издаст любой звук, он тут же будет транслирован мне.
– Я смотрю на Эдриан. Он прекрасен!
– Потом посмотришь. А сейчас забирай образцы!
– Вот ты настырный!
– Да.
Пробираюсь вдоль корпуса, окрашенного светом Эдриана. Все предметы приобрели нежно-зеленый оттенок. Нахожу пробоотборник там, где ему и положено быть. Правда, я думал, он больше. А это оказался квадратик со стороной пятьдесят сантиметров. Рядом рычаг с нанесенными по всей длине красно-желтыми полосками. На рычаге виднеется текст на английском, русском и китайском: «PULL LEVER TO RELEASE ECU – ПОТЯНУТЬ РЫЧАГ, ЧТОБЫ ОСВОБОДИТЬ ECU – ECU».
Продеваю карабин фала через отверстие на блоке сбора (которое, полагаю, сделано специально для этой цели) и тяну рычаг. Пробоотборник отсоединяется от корпуса.
Медленно пробираюсь обратно к шлюзовому отсеку, буксируя за собой пробоотборник. Прохожу обратное шлюзование и, наконец, вылезаю из скафандра.
– Все хорошо, вопрос? – беспокоится Рокки.
– Да.
– Хорошо! Будешь исследовать с помощью научной аппаратуры, вопрос?
– Да. Прямо сейчас, – говорю я, переключаясь на экран центрифуги. – Приготовься. Я возвращаю гравитацию.
– Да. Гравитация. – Рокки вцепляется в поручни тремя руками. – Для научной аппаратуры.
Центрифуга раскрутилась, и я могу приступать к работе в лаборатории. Рокки, примчавшись по туннелю на потолке, внимательно смотрит. Нет, конечно же, не «смотрит», а «внимательно слушает».
Я кладу пробоотборник на лабораторный стол и вынимаю одну из панелей со стороны, ближайшей к Тау Кита. Увидев, что внутри, я улыбаюсь.
– Эта панель изначально была белой, а теперь она черная! – задрав голову, говорю я Рокки.
– Не понимаю.
– Цвет пробоотборника изменился из-за астрофагов. Получается, у нас их очень много!
– Хорошо-хорошо!
В течение следующих двух часов я тщательно собираю все частицы с обеих половинок пробоотборника, причем каждая партия попадает в отдельный контейнер. Затем промываю образцы водой и жду, пока астрофаги опустятся на дно. Вместе с астрофагами я наверняка набрал много липкого вещества, от которого нужно избавиться.
Далее наступает очередь опытов. Первым делом я определяю ДНК-маркеры[139] нескольких частиц, дабы удостовериться, идентичны ли эти астрофаги тем, которые я исследовал на Земле. Оказалось, что идентичны. По крайней мере, по тем маркерам, которые я проверял.
Затем проверяю общее количество образцов в обеих партиях.
– Интересно, – хмыкаю я.
– Что интересно, вопрос? – тут же спрашивает Рокки.
– Обе половины прибора собрали примерно одинаковое количество частиц.
– Неожиданно, – удивляется он.
– Неожиданно, – соглашаюсь я.
Одна сторона пробоотборника была обращена к Тау Кита, а другая – к Эдриан. Астрофаги мигрируют во время периода размножения. Каждый астрофаг, который, игриво подмигивая, летит на Эдриан, возвращается оттуда вдвоем с дочерней клеткой. Иными словами, астрофагов, которые спешат с Эдриан на Тау Кита, должно быть в два раза больше по сравнению с теми, что двигаются в противоположном направлении. Но, видимо, это не так. Исходящий поток по численности равен входящему.
Рокки карабкается по туннелю на потолке лаборатории в поисках места, где будет виднее (точнее, слышнее).
– Ошибка в подсчете, вопрос? – предполагает он. – Как ты считаешь, вопрос?
– Я измеряю общий объем выделяемой тепловой энергии в обеих партиях.
Это самый надежный способ подсчета количества астрофагов. Каждая частица стабильно держит температуру в 96,415 градусов Цельсия. Чем больше астрофагов, тем сильнее разогревается металлическая пластина, на которую я их переместил.
– Хороший метод. – Рокки задумчиво соединяет две клешни. – Количество в выборках действительно одинаковое. Почему, вопрос?
– Не знаю.
Я кладу несколько «возвращающихся» астрофагов (тех, что летели от Эдриана к Тау Кита) на предметное стекло и несу к микроскопу.
Рокки спешит за мной по туннелю, стараясь ничего не пропустить.
– Что это, вопрос?
– Микроскоп, – объясняю я. – Он помогает мне видеть очень маленькие вещи. С его помощью я могу увидеть даже астрофагов.
– Удивительно!
Заглянув в окуляр, я чуть не вскрикиваю от изумления. Помимо астрофагов, там масса интересного! Предметное стекло испещрено знакомыми черными точками. А еще я вижу прозрачные клетки, малюсенькие, похожие на бактерии штуки, и другие, чуть крупнее, напоминающие амеб. А еще тонкие штуки, толстые штуки, спирали… Их в образце несметное количество! Слишком много разных объектов, чтобы сосчитать! Я словно смотрю на жизнь, кишащую в капле озерной воды.
– Ух ты! Жизнь! – восклицаю я. – Там полно живых существ! Не только астрофаги! Разные биологические виды!