Пряная штучка
Часть 10 из 13 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вдруг в погребе что-то звучно хрустнуло и раздался вопль Этана:
– Да твою ж!
– Ты в порядке? – испугалась я, беспокоясь за плотника. Он валялся на земляном полу, сверху придавленный мешком.
– Похоже на то, что я в порядке?! – прохрипел пострадавший, делая отчаянные попытки подняться.
– Я тебе сейчас помогу!
Надо же было зацепиться каблуком за ощеренную длинными острыми щепками ступеньку и с визгом плюхнуться вниз! Воспитанная девушка совершенно точно не имела права догадываться о значении тех слов, которые в тот момент вылетали из моего рта.
Хорошо, что Этан меня перехватил. Снова сверзившись на земляной пол, спаситель странно крякнул, словно выпустил из груди предсмертный вздох. Мы представляли собой сандвич из двух человеческих тел с прослойкой из мешка, полного перца. Зажмурившись, я испуганно пробормотала:
– Этан? Ты не умер?
– Алекса, зачем ты сюда упала? – раздался сверху возглас Фреда, заносившего очередной куль. Конечно, туфли у меня спросили, прежде чем зацепиться за щепу! Не хотите ли, госпожа Колфилд, припечатать своим телом контуженого плотника?
С мешка, лежащего на Этане, я скатилась с такой проворностью, будто меня обожгло. Краем глаза заметила, что Фред заносит ногу над сломанной ступенькой, и выкрикнула:
– Осторожнее!
Мгновение спустя лавочник кувыркнулся в погреб, выронив мешок и сметя по пути свечу. В кромешной темноте прозвучал удар, матерное ругательство и страшный сип умирающего человека.
– Фред, ты раздавил Этана! – испугалась я.
Выставив руки, попыталась подняться, споткнулась о мужчин и рухнула сверху, грудью припечатав Фреда к издыхающему плотнику. Теперь мы представляли собой не просто сандвич, а расплющенный слоеный пирожок, у которого первый слой превратился в подошву.
– Слезьте! – хрипел внизу Этан. – Слезьте с меня, демоны! Пока я еще жив…
Разлепляться во мраке тесного погреба было жуть как неловко. Мы путались в руках и ногах, пару раз столкнулись лбами. Думаю, что Этана спас мешок с перцем, иначе бы затоптали. Наконец, измученные, растрепанные и изрядно помятые, все трое выбрались из погреба.
От чая с пирожными неудачливые грузчики решительно отказались. Подозреваю, оба знатно пострадали. Мысленно я представляла, как по дороге из лавки с их лиц сходит сдержанное выражение и проявляется гримаса боли. Когда Этан уже вышел за порог, звякнув на прощание дверным колокольчиком, я вспомнила про вывеску:
– Постой! А как же моя вывеска?
– Давай наброски, – вернувшись, буркнул он.
Когда блокнот с эскизами перекочевал в его руки, он проверил неумелые рисунки и многозначительно изогнул брови:
– «Острая перчинка»? Ты хочешь назвать лавку «Перчинкой»?
– Отличное название для лавки пряностей! – огрызнулась я. – Если бы ты шарил в ярких названиях, то сейчас имел бы свою пилораму, а не работал плотником.
Этан одарил меня выразительным взглядом, закрыл блокнот и вышел за дверь.
– А цена? – выскочив на ледяную улицу, я поежилась от холода. В доме-то постоянно тлел очаг, и тепло из кухни струилось в торговый зал.
– Не разорю! – рявкнул он, даже не оглянувшись. – Четвертым днем привезу!
– И чего разорался, чувствительный какой? – буркнула, поскорее прячась в лавке.
За неделю, что я провела за приготовлением смесей, воздух в бывшей чайной лавке насквозь пропитался особенным, острым и душистым, ароматом пряностей. Подозреваю, что я сама им тоже несколько пропиталась и благоуханный шлейф тянулся за мной на пару ярдов.
На полках в лавке затеснились красивые баночки с коричневыми этикетками, приклеенными с помощью магии. К каждой емкости была привязана карточка с рецептом приготовления блюда из маминой коллекции. Я специально выбирала те, что попроще, чтобы не отпугнуть сложной кулинарной магией покупательниц.
Предложишь какую-нибудь утку в паприке и с гречишной начинкой – и больше не увидишь клиентку. А посыпать кусок отбитой говядины черным молотым перцем, перемешанным с солью, и с двух сторон пожарить сможет любая девица… даже я сама (проверить на личном опыте не успела, но инструкцию из маминого блокнота выучила назубок). Не пожалела времени и на то, чтобы расклеить по всем информационным доскам объявления, что в Питерборо начинает работу чудесная лавка пряностей, способных за секунду превратить даже самое заурядное блюдо в королевское угощение.
В день открытия мне не хватало только заказанной вывески (а ведь обещал четвертого дня привезти, мошенник!)… и толпы восторженных домохозяек, решительно желающих оказаться просветленными и простым способом осчастливить оголодавшего мужа.
До обеда в лавку заглянула только пара случайно проходивших мимо прохожих, да и те по старой привычке хотели купить чая. Я уже подумывала сбегать на рынок за парой фунтов черного чая – хоть перепродам, чтобы не закрывать рабочий день всухую, но звякнул колокольчик. По полу потянуло сквозняком, и дверь впустила в торговый зал Ирвина. Ученик плотника держал под мышкой прямоугольный сверток, очень похожий на завернутую в коричневую бумагу картину.
– Здрасте! – улыбнулся Ирвин.
– Не прошло и полгода, – недовольно проворчала я.
– Только доставили.
– Вы ее в столице, что ли, резали?
– А? – вдруг растерялся Ирвин, будто его наставник действительно гонял в Кингсбург, чтобы изготовить вывеску для перечной лавки, и немедленно заявил: – Господин Этан велел повесить.
– Хорошо хоть, не повеситься, – выходя из-за прилавка, буркнула я под нос.
– Простите? – удивился подмастерье откровенному недружелюбию.
В душе я, конечно, понимала, что злилась вовсе не из-за вывески, а из-за полного отсутствия покупателей. Никто не спорил, что перечные смеси – продукт в хозяйстве не первой надобности, но такого оглушительного провала никто не ожидал. Ведь ни один хороший человек, а сколько их, сволочей, все-таки проживало в Питерборо (точно не знаю, но наверняка немало), не захотел заглянуть в новую торговую лавку просто из любопытства. Появись они, без перечной баночки точно не ушли бы!
Между тем Ирвин раскрыл упаковку, и моему взору предстала удивительной красоты вывеска. Название было вырезано витиеватыми буквами на специально состаренном дереве, а к уголку на невидимой магической подвеске была привязана гроздь ярко-алых стручков острого перца, словно парившая в воздухе.
– Как? – видимо, заметив мое ошеломление, расплылся в улыбке Ирвин. – Нравится?
– Я в шоке…
– В шоке – это хорошо или плохо? – засомневался подмастерье, не догадываясь, отчего у клиентки, мягко говоря, вытянулось лицо.
Пока страшный вопрос, во сколько же мне встанет по-столичному изящная красота, решила оставить и разобраться в проблеме более насущной:
– Ты уверен, что вывеска для моей лавки? Заказы не перепутал?
– Для вашей, – уверил Ирвин.
– Но почему на ней написано «Пряная штучка»?
– А что должно быть? – изумился подмастерье.
– Или у меня проблемы со зрением и я читаю неправильно, или у твоего хозяина проблемы с памятью и он забыл, что ему заказывали вывеску про перец: «Острая перчинка».
– Так господин Этан сказал, что «Пряная штучка» гораздо лучше вам подходит… – тут Ирвин замялся и, испуганно сглотнув, пробормотал: – Он, верно, имел в виду вас лично, а я перепутал…
– Вырезал ты? – прищурилась я.
– Ну как вырезал… – смутился подмастерье и заканючил: – Госпожа Алекса, а мы можем сей возмутительный факт моей небрежности скрыть от господина Этана?
– А мне что делать-то? – подбоченилась я.
– Понять и простить? – в глазах Ирвина читалась нечеловеческая тоска.
– Ага, и называться «Пряной штучкой»?
– Ну, «Острая перчинка» тоже не бог весть какое название… Извините. Придуманное вами название – выше всяких похвал.
Было видно, что подмастерье попал в огромные неприятности и подумывал, куда смотаться от наставника, чтобы остаться целеньким.
– Бесплатно! – сжалилась я и указала пальцем вывеску. – Я готова молчать, если она достанется мне даром!
– Всего-то? – выдохнул он и тут же заулыбался. – Да забирайте! Господин Этан все равно сказал, что денег за нее не возьмет.
– Серьезно? Еще бы он за это уродство золотые стребовал!
Вывеска была дорогой и необычной, а название мне, как ни странно, нравилось. Про уродство сказала исключительно для профилактики, чтобы не заикнулся про деньги. Знаем мы таких дарителей! Сначала в руки силой впихивают, а потом объясняют, сколько надо заплатить за то, что потискала.
– Я должен сам ее повесить! – подрядился Ирвин. – Цитируя господина Этана: «Чтобы шею себе не сломала на лестнице»… кхм… а где тут лестница?
Когда торговое произведение искусства повисло на цепях и красные перчинки, плывущие в воздухе, вдруг зазвенели от дуновения ветра, то стало ясно – даже если бы вывеску действительно перепутали или потребовали горку денег и еще две монетки, выскребла бы все до последнего пенса, но обратно увезти не позволила бы.
Когда работа была закончена и Ирвин убрал складную лестницу в садовый домик, то был щедро накормлен похлебкой. Откровенно сказать, кухарка из меня изрядно так себе. Над очагом я стоять не любила, но чего-то намудрила со смесью для супа и пришлось сварить ковшик на пробу. Вышла страшная дрянь, но подмастерье не жаловался, ел. Правда, жадно закусывал хлебом.
– Остро? – уточнила я.
– Нет, очень вкусно, – невнятно промычал он с оттопыренной хлебным мякишем щекой.
Вообще, странно, потому что по рецепту похлебку надо было готовить на мясном бульоне, но мяса у меня не имелось, а бульон я варить не умела, так что сделала на воде.
– Не пересолено? – услужливо уточнила я.
– Может, чуточку, – деликатно объяснил он, что язык оказался сожженным напрочь.
– Уменьшить соли на десять унций, – немедленно приказала я встрепенувшемуся перу сделать пометку в рабочем блокноте.
Ирвин вдруг понял, что выступал в роли подопытной крысы, и обиженно посмотрел на дно почти опустевшей тарелки.
– Кажется, там колокольчик звякнул! – с надеждой заявил он, желая отослать меня из кухни и избавиться от остатков обеда.
– От сквозняка.
– Совсем с покупателями туго? – Ирвин вздохнул и прихлебнул супчик.
– Да твою ж!
– Ты в порядке? – испугалась я, беспокоясь за плотника. Он валялся на земляном полу, сверху придавленный мешком.
– Похоже на то, что я в порядке?! – прохрипел пострадавший, делая отчаянные попытки подняться.
– Я тебе сейчас помогу!
Надо же было зацепиться каблуком за ощеренную длинными острыми щепками ступеньку и с визгом плюхнуться вниз! Воспитанная девушка совершенно точно не имела права догадываться о значении тех слов, которые в тот момент вылетали из моего рта.
Хорошо, что Этан меня перехватил. Снова сверзившись на земляной пол, спаситель странно крякнул, словно выпустил из груди предсмертный вздох. Мы представляли собой сандвич из двух человеческих тел с прослойкой из мешка, полного перца. Зажмурившись, я испуганно пробормотала:
– Этан? Ты не умер?
– Алекса, зачем ты сюда упала? – раздался сверху возглас Фреда, заносившего очередной куль. Конечно, туфли у меня спросили, прежде чем зацепиться за щепу! Не хотите ли, госпожа Колфилд, припечатать своим телом контуженого плотника?
С мешка, лежащего на Этане, я скатилась с такой проворностью, будто меня обожгло. Краем глаза заметила, что Фред заносит ногу над сломанной ступенькой, и выкрикнула:
– Осторожнее!
Мгновение спустя лавочник кувыркнулся в погреб, выронив мешок и сметя по пути свечу. В кромешной темноте прозвучал удар, матерное ругательство и страшный сип умирающего человека.
– Фред, ты раздавил Этана! – испугалась я.
Выставив руки, попыталась подняться, споткнулась о мужчин и рухнула сверху, грудью припечатав Фреда к издыхающему плотнику. Теперь мы представляли собой не просто сандвич, а расплющенный слоеный пирожок, у которого первый слой превратился в подошву.
– Слезьте! – хрипел внизу Этан. – Слезьте с меня, демоны! Пока я еще жив…
Разлепляться во мраке тесного погреба было жуть как неловко. Мы путались в руках и ногах, пару раз столкнулись лбами. Думаю, что Этана спас мешок с перцем, иначе бы затоптали. Наконец, измученные, растрепанные и изрядно помятые, все трое выбрались из погреба.
От чая с пирожными неудачливые грузчики решительно отказались. Подозреваю, оба знатно пострадали. Мысленно я представляла, как по дороге из лавки с их лиц сходит сдержанное выражение и проявляется гримаса боли. Когда Этан уже вышел за порог, звякнув на прощание дверным колокольчиком, я вспомнила про вывеску:
– Постой! А как же моя вывеска?
– Давай наброски, – вернувшись, буркнул он.
Когда блокнот с эскизами перекочевал в его руки, он проверил неумелые рисунки и многозначительно изогнул брови:
– «Острая перчинка»? Ты хочешь назвать лавку «Перчинкой»?
– Отличное название для лавки пряностей! – огрызнулась я. – Если бы ты шарил в ярких названиях, то сейчас имел бы свою пилораму, а не работал плотником.
Этан одарил меня выразительным взглядом, закрыл блокнот и вышел за дверь.
– А цена? – выскочив на ледяную улицу, я поежилась от холода. В доме-то постоянно тлел очаг, и тепло из кухни струилось в торговый зал.
– Не разорю! – рявкнул он, даже не оглянувшись. – Четвертым днем привезу!
– И чего разорался, чувствительный какой? – буркнула, поскорее прячась в лавке.
За неделю, что я провела за приготовлением смесей, воздух в бывшей чайной лавке насквозь пропитался особенным, острым и душистым, ароматом пряностей. Подозреваю, что я сама им тоже несколько пропиталась и благоуханный шлейф тянулся за мной на пару ярдов.
На полках в лавке затеснились красивые баночки с коричневыми этикетками, приклеенными с помощью магии. К каждой емкости была привязана карточка с рецептом приготовления блюда из маминой коллекции. Я специально выбирала те, что попроще, чтобы не отпугнуть сложной кулинарной магией покупательниц.
Предложишь какую-нибудь утку в паприке и с гречишной начинкой – и больше не увидишь клиентку. А посыпать кусок отбитой говядины черным молотым перцем, перемешанным с солью, и с двух сторон пожарить сможет любая девица… даже я сама (проверить на личном опыте не успела, но инструкцию из маминого блокнота выучила назубок). Не пожалела времени и на то, чтобы расклеить по всем информационным доскам объявления, что в Питерборо начинает работу чудесная лавка пряностей, способных за секунду превратить даже самое заурядное блюдо в королевское угощение.
В день открытия мне не хватало только заказанной вывески (а ведь обещал четвертого дня привезти, мошенник!)… и толпы восторженных домохозяек, решительно желающих оказаться просветленными и простым способом осчастливить оголодавшего мужа.
До обеда в лавку заглянула только пара случайно проходивших мимо прохожих, да и те по старой привычке хотели купить чая. Я уже подумывала сбегать на рынок за парой фунтов черного чая – хоть перепродам, чтобы не закрывать рабочий день всухую, но звякнул колокольчик. По полу потянуло сквозняком, и дверь впустила в торговый зал Ирвина. Ученик плотника держал под мышкой прямоугольный сверток, очень похожий на завернутую в коричневую бумагу картину.
– Здрасте! – улыбнулся Ирвин.
– Не прошло и полгода, – недовольно проворчала я.
– Только доставили.
– Вы ее в столице, что ли, резали?
– А? – вдруг растерялся Ирвин, будто его наставник действительно гонял в Кингсбург, чтобы изготовить вывеску для перечной лавки, и немедленно заявил: – Господин Этан велел повесить.
– Хорошо хоть, не повеситься, – выходя из-за прилавка, буркнула я под нос.
– Простите? – удивился подмастерье откровенному недружелюбию.
В душе я, конечно, понимала, что злилась вовсе не из-за вывески, а из-за полного отсутствия покупателей. Никто не спорил, что перечные смеси – продукт в хозяйстве не первой надобности, но такого оглушительного провала никто не ожидал. Ведь ни один хороший человек, а сколько их, сволочей, все-таки проживало в Питерборо (точно не знаю, но наверняка немало), не захотел заглянуть в новую торговую лавку просто из любопытства. Появись они, без перечной баночки точно не ушли бы!
Между тем Ирвин раскрыл упаковку, и моему взору предстала удивительной красоты вывеска. Название было вырезано витиеватыми буквами на специально состаренном дереве, а к уголку на невидимой магической подвеске была привязана гроздь ярко-алых стручков острого перца, словно парившая в воздухе.
– Как? – видимо, заметив мое ошеломление, расплылся в улыбке Ирвин. – Нравится?
– Я в шоке…
– В шоке – это хорошо или плохо? – засомневался подмастерье, не догадываясь, отчего у клиентки, мягко говоря, вытянулось лицо.
Пока страшный вопрос, во сколько же мне встанет по-столичному изящная красота, решила оставить и разобраться в проблеме более насущной:
– Ты уверен, что вывеска для моей лавки? Заказы не перепутал?
– Для вашей, – уверил Ирвин.
– Но почему на ней написано «Пряная штучка»?
– А что должно быть? – изумился подмастерье.
– Или у меня проблемы со зрением и я читаю неправильно, или у твоего хозяина проблемы с памятью и он забыл, что ему заказывали вывеску про перец: «Острая перчинка».
– Так господин Этан сказал, что «Пряная штучка» гораздо лучше вам подходит… – тут Ирвин замялся и, испуганно сглотнув, пробормотал: – Он, верно, имел в виду вас лично, а я перепутал…
– Вырезал ты? – прищурилась я.
– Ну как вырезал… – смутился подмастерье и заканючил: – Госпожа Алекса, а мы можем сей возмутительный факт моей небрежности скрыть от господина Этана?
– А мне что делать-то? – подбоченилась я.
– Понять и простить? – в глазах Ирвина читалась нечеловеческая тоска.
– Ага, и называться «Пряной штучкой»?
– Ну, «Острая перчинка» тоже не бог весть какое название… Извините. Придуманное вами название – выше всяких похвал.
Было видно, что подмастерье попал в огромные неприятности и подумывал, куда смотаться от наставника, чтобы остаться целеньким.
– Бесплатно! – сжалилась я и указала пальцем вывеску. – Я готова молчать, если она достанется мне даром!
– Всего-то? – выдохнул он и тут же заулыбался. – Да забирайте! Господин Этан все равно сказал, что денег за нее не возьмет.
– Серьезно? Еще бы он за это уродство золотые стребовал!
Вывеска была дорогой и необычной, а название мне, как ни странно, нравилось. Про уродство сказала исключительно для профилактики, чтобы не заикнулся про деньги. Знаем мы таких дарителей! Сначала в руки силой впихивают, а потом объясняют, сколько надо заплатить за то, что потискала.
– Я должен сам ее повесить! – подрядился Ирвин. – Цитируя господина Этана: «Чтобы шею себе не сломала на лестнице»… кхм… а где тут лестница?
Когда торговое произведение искусства повисло на цепях и красные перчинки, плывущие в воздухе, вдруг зазвенели от дуновения ветра, то стало ясно – даже если бы вывеску действительно перепутали или потребовали горку денег и еще две монетки, выскребла бы все до последнего пенса, но обратно увезти не позволила бы.
Когда работа была закончена и Ирвин убрал складную лестницу в садовый домик, то был щедро накормлен похлебкой. Откровенно сказать, кухарка из меня изрядно так себе. Над очагом я стоять не любила, но чего-то намудрила со смесью для супа и пришлось сварить ковшик на пробу. Вышла страшная дрянь, но подмастерье не жаловался, ел. Правда, жадно закусывал хлебом.
– Остро? – уточнила я.
– Нет, очень вкусно, – невнятно промычал он с оттопыренной хлебным мякишем щекой.
Вообще, странно, потому что по рецепту похлебку надо было готовить на мясном бульоне, но мяса у меня не имелось, а бульон я варить не умела, так что сделала на воде.
– Не пересолено? – услужливо уточнила я.
– Может, чуточку, – деликатно объяснил он, что язык оказался сожженным напрочь.
– Уменьшить соли на десять унций, – немедленно приказала я встрепенувшемуся перу сделать пометку в рабочем блокноте.
Ирвин вдруг понял, что выступал в роли подопытной крысы, и обиженно посмотрел на дно почти опустевшей тарелки.
– Кажется, там колокольчик звякнул! – с надеждой заявил он, желая отослать меня из кухни и избавиться от остатков обеда.
– От сквозняка.
– Совсем с покупателями туго? – Ирвин вздохнул и прихлебнул супчик.