Призраки прошлого

Стоило признать, твердости в тоне Алекса хватило бы на десятерых. Хотя, конечно, слова эти дались капитану с трудом. Лисицын мысленно кивнул, одобряя его поступок, но внешне предпочел остаться невозмутимо отстраненным. Не стоит влезать, это подчиненные Трумэна, ему их и строить.

– Сэр! Так точно, сэр! Разрешите идти?

Судя по тону и четкости оборотов, морпех пребывал в некотором раздрае чувств. С одной стороны, хорошо осознавал правоту командира, с другой же – молодость и остатки воспитания требовали бежать и спасать. При виде этого противоречия он нашел, похоже, неплохой выход из ситуации – не спорить со старшим по званию и выполнять приказ. Лисицын мысленно ему поаплодировал – муки совести будут, конечно, однако не запредельные, ибо причина их персонифицируется на другого человека. Зато живым останется… может быть.

Буквально через минуту подошли Смит, Кобрин и Бакомбо. И вся научная часть экспедиции в полном составе, без различия происхождения. Выслушав расклады, Смит лишь кивнул – он хорошо понимал разницу между пусть рискованным, но все же больше щекочущим нервы, чем реально угрожающим, спуском с обрыва и гарантированной смертью при попытке спасти кого-то ну совсем чужого и им неинтересного. Кобрина даже не спрашивали – у него на лице было написано, что желание унести отсюда ноги, а также прочие части тела, и желательно в целости, превалирует над абстрактной любовью к ближнему. Бакомбо промолчал, но, судя по выражению его широкой, за три дня не оплюешь, рожи, был вполне с начальством солидарен. Остальные, даже чопорные англичане, вполне разделяли общий настрой. Диссонанс в него, как это часто бывает, внес лишь один человек. И, как и следовало ожидать, им оказалась женщина.

– Господа… А как же… они?

– Вам не хватило ночного рок-концерта? – с интересом спросил Лисицын. Ночь, откровенно говоря, еще не закончилась, но край неба, видимый через разрыв в листве, уже ощутимо светлел, так что с огромной натяжкой можно было считать, что уже утро. – Лично я не жажду услышать продолжение.

– Но… – геологиня беспомощно обернулась к остальным, однако поддержки в их лице не обнаружила. – Как же так?!

– Просто, – вздохнул капитан. – Если желаете им помочь, я вас не задерживаю. Но – сами. И без использования федерального имущества. Своих людей ради вашей прихоти, мэм, я гробить не дам.

– Как же так? Вы ведь…

– Моя задача, – в голосе Трумэна, как затвор винтовки, отчетливо лязгнул металл, – доставить вас живыми к месту работ и обеспечить безопасность. Все. Исполнение ваших желаний, не относящихся к целям и задачам экспедиции, в число наших обязанностей не входит. Идите к себе и готовьтесь к отъезду. Позавтракайте, что ли. Мы выезжаем сразу, как рассветет.

Женщина еще раз оглянулась на остальных. Как бы ни были затуманены ее мозги человеколюбием, общечеловеческими ценностями и прочим бредом, она понимала, что в одиночку, пешком по африканскому лесу она не пройдет и сотни метров. А уж совсем тронутой на любви к ближнему дурой она не была. И сделала то, что Лисицын ожидал с самого начала разговора – обратилась к нему.

Ну да, все правильно. Мало того что он формально никому здесь не подчинен, так еще и известно, что русские просто обожают всех спасать, готовы первыми бросаться грудью на амбразуры и месить вручную цемент в минус сорок. Ага, так и было когда-то, но дамочке стоило бы учесть, что с того времени они здорово поумнели.

– Сэр! Неужели вы не понимаете, что бросать здесь людей…

– Поправка, – лениво отозвался Лисицын. – Расовую принадлежность наших… гм… скорее всего, уже покойных соседей мы не знаем. И вторая поправка: мы никого не бросаем. Мы шли своей дорогой, они – своей. Одна из них прервалась, но это не наш вопрос.

– Но мы должны…

– Третья поправка. Если вы считаете, что я что-то должен сделать, то вы ошибаетесь. Я в этой жизни много кому и чего должен, но это явно не вы.

– Но никто, кроме вас, это не сделает!

– В смысле, больше дураков нет?

Геологиня вновь посмотрела на остальных собравшихся. Похоже, как у многих втайне неуверенных в себе людей, это действие давно стало у нее рефлекторным. Увы, вряд ли увиденное могло ее обрадовать. Бакомбо откровенно ухмылялся, остальные выражали солидарность с позицией русского более сдержанно, однако столь же недвусмысленно. И когда женщина шла к своей машине, вид у нее становился все более поникшим, а плечи опускались с каждым шагом, словно она сегодня окончательно разуверилась в людях.

– Подозреваю, она потом напишет петиции во все доступные инстанции, – заметил Смит, когда остальные разошлись. Трумэн кивнул, соглашаясь. – Формально мы правы, но когда поднимут вой правозащитники, это может обернуться неприятностями.

– Валите все на меня, – Лисицын безразлично пожал плечами. – У нас что правозащитники, что наполеоны из дурки проходят по одному ведомству. И потом, – он едва заметно усмехнулся, – ей надо еще пережить эту поездку. А то, может статься, в момент, когда возникнет очередная угроза, рядом никого не окажется.

Все трое промолчали. Слово было сказано, однако его к делу не пришьешь. И по своим местам они расходились в глубокой задумчивости.

Пассажир, не мешай водителю – молись молча. Именно так можно было характеризовать сегодняшнюю дорогу. Кисель, переходящий в студень, и обратно. Грузовики мотало, что уж говорить о куда более легком джипе. Но он хотя бы не стремился перевернуться, а имеющие куда более высокий центр тяжести американские грузовики порой кренились страшно. Тем не менее каждый раз их удавалось выправить, хотя несколько раз машины стаскивало с дороги, и приходилось вытаскивать их обратно при помощи тросов.

Во время одной такой попытки из зарослей вылетела стрела и ткнулась в жижу аккурат у ног одного из солдат. Тот от неожиданности шарахнулся, упал на спину и весь перемазался в грязи – тяжелый бронежилет мешал встать, и ворочаться морпеху пришлось изрядно. Остальные моментально ощетинились стволами, беря на прицел каждый подозрительный кустик. Однако больше никаких попыток хоть как-то себя проявить дикари не делали.

– Это было предупреждение. Знать бы еще, о чем, – задумчиво сказал Трумэн, вертя в руках стрелу. Длинную и очень легкую. Только наконечник из паршивого железа был массивным. А еще перемазанным в какой-то дряни. Как слышал в свое время Лисицын, местные очень любят в качестве убойного аргумента накладывать на них яд черной мамбы, смешанный с какой-то клеевой основой. Рассматривая коричневую, более всего похожую на застывшее дерьмо, субстанцию, густо покрывающую железку, он подумал, что так, похоже, и есть. И оружие, несмотря на свою примитивность, может оказаться страшным. Одна царапина – и не факт, что успеешь ввести сыворотку.

– Вы уверены, что правильно интерпретируете поведение этих дикарей? – спросил один из англичан, приспустив немного боковое стекло своего минивэна. Трумэн лишь плечами пожал, и Лисицын поступил точно так же. Во-первых, они не знатоки орочьих душ, а во-вторых, служить обоим в Африке пришлось малость в иных условиях. Лисицын в контакт с конкретно этими племенами ни разу не вступал. А с теми, с кем приходилось иметь дело, разговор велся чуть иначе. Вначале удар с воздуха, потом зачистка, в общем, простые и понятные солдатам действия. Трумэн же и вовсе служил в более урбанизированных местах, выходя из городов редко и недалеко.

– Я ни в чем не уверен. Просто не вижу других вариантов интерпретации, – судя по построению фразы, Трумэн решил передразнить англичанина. – Захоти этот умник, и Гиббса насадили бы на стрелу, как жука на булавку.

Британец закрыл окно. Капитан повернулся к Лисицыну:

– Что думаешь?

– Думаю, что нам осталось километров двадцать – двадцать пять. И что если нам что-то захотят сказать, это произойдет очень скоро.

– Это точно, – изрядно перемазавшийся в грязи Сэм, руководивший вытаскиванием грузовика, подошел к ним, безуспешно пытаясь отчистить одежду от ржаво-синих пятен. – Проклятие, в этом болоте столько всякой ползающей дряни… Вы бы отошли, сейчас будем дергать, и если трос лопнет…

В его словах была изрядная доля истины. Стальные тросы – штука хорошая, но, если все же рвутся, то проблем могут доставить кучу. Достаточно сказать, что получившаяся металлическая плеть запросто перерубает человека пополам. Впрочем, на этот раз обошлось без эксцессов. Взвыли двигатели, и грузовик на удивление легко вернулся на дорогу.

В общем, нельзя сказать, что их поездка напоминала развлекательную прогулку, но во второй половине дня жижа под колесами сменилась самой обычной грязью, потом стала видна колея, а еще через полчаса дорога вновь стала сухой и почти ровной. И там, аккурат на выезде, прямо посреди нее стоял и улыбался невысокий, худощавый орк.

Наверняка это был очередной людоед, кто еще, спрашивается, мог чувствовать себя здесь так свободно. Когда человек дома, это видно сразу. Но в то же время на дикаря он походил меньше всего. Свободного покроя салатовая рубаха (сделай шаг в сторону, и ее цвет позволит слиться с лесом), аккуратно выглаженные серые брюки… Немного выбиваются из стиля грубые высокие ботинки со шнуровкой, но они сверху прикрыты, так что можно не обращать внимания. А так – все в тему, даже шейный платок ухитряется гармонировать с получившимся ансамблем. Пожалуй, встретишь такого где-нибудь на улице европейского города – решишь, что это потомок эмигрантов бог знает в каком поколении. В США и говорить не о чем – местный, можно сказать, практически коренной. Однако, как ни странно, и здесь он в своем модном прикиде не выглядел чужаком.

Колонна замерла. Если этот человек не боится – значит, он как минимум уверен, что сможет остаться живым. А это, в свою очередь, возможно, когда в соседних кустах прячется еще как минимум сотня бойцов. Вот ведь принесла нелегкая. Лисицын мысленно выругался, велел Маше пересесть за руль и выбрался из машины.

Возле головной машины была небольшая суета. Лисицын подошел как раз в тот момент, когда Трумэн уже заканчивал раздавать приказы и намеревался отправиться на встречу с терпеливо ожидающим его орком. Бакомбо энергично кивал, выслушивая инструкции, а Сэм рысью бежал в сторону машин – он, похоже, оставался у них за старшего. Обернувшись на звук шагов, Алекс кивнул:

– Ты вовремя. Займи позицию, будешь меня прикрывать.


– У меня есть предложение лучше. Я пойду с тобой. Вряд ли здесь есть кто-то, кто успеет достать пистолет быстрее меня. А наличие русского, сам понимаешь, сделает делегацию намного представительнее.

Трумэн несколько секунд раздумывал, потом кивнул:

– Годится. Тебе сколько времени надо?

– Я и так готов, – Сергей перехватил поудобнее автомат, обратным движением расстегнул кобуру так, чтобы клапан не мешал выхватить пистолет. – Пошли?

– Пошли. А то он, – кивок в сторону с крайне скучающим видом разглядывающего облака орка, – уже заждался.

Вблизи орк казался еще более похож на местного городского денди. Как он ухитряется содержать одежду в идеальном состоянии, без пятнышка грязи, с легкой завистью подумал Сергей. У него самого и дома-то так не получалось, к концу рабочего дня одежда становилась мятой и часто запачканной. У этого же стрелками брюк можно порезаться, и это притом, что они в самом сердце Африки, а вокруг лес и много-много грязи. Орк же, внимательно посмотрев на них, улыбнулся:

– Рад приветствовать вас на нашей земле, господа. Мистер Трумэн и мистер Лисицын, если я не ошибаюсь?

Английский его был правильным, но проскальзывал в нем некоторый акцент. Причем не местный – скорее, ближе к европейскому. Капитан лишь кивнул в ответ, Сергей же поинтересовался:

– Вы абсолютно правы. С кем имеем честь?..

– Э-э-э… – последний оборот, заимствованный из русского языка, вряд ли был знаком орку, но он быстро понял его смысл. – Мое здешнее имя вам ни о чем не скажет. Да и вряд ли вы просто сможете его произнести – вам для этого придется серьезно напрягать горло. Называйте меня… ну, скажем, Бенджамин. Если, конечно, это не задевает каких-либо ваших культурных традиций.

– Да нет, – Лисицын безразлично пожал плечами. – Бенджамин – значит, Бенджамин. Мне, в общем-то, все равно. А вот откуда вы знаете наши имена?

– Монсеньор, это же Африка! Здесь все продается и покупается, вопрос лишь в цене. И да, хочу сразу предупредить. Вокруг сейчас не меньше пятисот наших бойцов. Не стоит начинать стрельбу, не взвесив все максимально тщательно. Потери не нужны ни вам, ни нам.

Вот так. Показал, что владеет ситуацией. И, к слову, действительно ею владеет. Не факт, что и впрямь в лесу собрано полтысячи человек, но то, что их немало, Лисицын, благодаря своему дару, чувствовал.

Что же, если он хочет договариваться, то выбрал неплохое место и комфортное для себя соотношение численности. Умный, гад. Это вам не майор Бакомбо. Тот, вне зависимости от своих воинских талантов, реальных или мнимых, в такой ситуации может занять стратегически правильную позицию разве что над унитазом. И то не факт. Не потому, что дурак, а просто без приказа лишний раз хрен шевельнется. Менталитет такой.

– Мы вас слушаем, – это уже Трумэн. Голос спокойный и в то же время собранный. Просчитал, видать, ситуацию не хуже Лисицына и пришел к похожим выводам. – Кстати, у вас прекрасный английский, но изучали язык вы явно не на островах…

– И не у вас. Я заканчивал Сорбонну. И не смотрите на меня такими большими глазами, капитан. Мы не такие уж дикари, как нас хотят показать соседи. И человечину я не ем – ваши ученые уже давно доказали, что это вредно для здоровья.

Ну да. И это единственное, похоже, что тебя останавливает, подумал Лисицын. А остальные ее наверняка жрут так, что уши шевелятся. О морально-этических качествах орков Лисицын был неплохо осведомлен и никаких иллюзий по этому поводу не испытывал. Но иногда лучше молчать, чем говорить, потому обойдемся без комментариев.

– И что выпускник одного из старейших университетов Европы хочет от простых путешественников? – с неподдельным интересом поинтересовался Трумэн. – Сразу предупреждаю: оружия мы вам не сдадим.

– О, не переживайте, – улыбнулся Бенджамин. – Оружия у нас в достатке. Вон, этой ночью, к примеру, взяли целую машину, на любой вкус. Или вы думаете, луки со стрелами – единственное, что у нас есть? Вы ошибаетесь, есть и оружие, и магия, которой не найти во внешнем мире. Но пользоваться чужим оружием без серьезной нужды не стоит. Да и вообще, с кем-то воевать мы не слишком желаем. Только защищаемся, когда лезут на нашу территорию. И то, стараемся обходиться миром, слишком уж много издержек у войны. Если вот он, – кивок в сторону Лисицына, – и его босс погибнут, сразу же прилетит целая толпа и устроит нам кучу проблем. Видели мы такое… у соседей. Нет, нам требуется кое-что из вашего груза.

– Что именно? – сухо поинтересовался Трумэн, которого, очевидно задел тот факт, что русских и сейчас боятся сильнее, чем его.

– О, ничего особенного. Вы, американцы, народ запасливый. И наверняка везете немало всего, в том числе лекарств. А у нас с ними проблема. Так уж получилось, что в этой стране запрещено продавать их нам – видимо, правительство надеется, что мы передохнем. Запрет неофициальный, конечно, они опасаются привлечь нежелательное внимание мировой общественности. Хотя ей, давайте говорить честно, наплевать. Однако раскладов это не меняет. Поэтому – лекарства. И мы готовы за них заплатить.

– Интересно, чем, – сарказм в голосе Трумэна можно было намазывать на хлеб, как масло. – Алмазы? Золото?

– То и другое у нас есть, – кивнул Бенджамин. – Но, к сожалению, немного – месторождения, которые так и не нашли ваши предшественники, особым богатством не отличаются. Поэтому платить вам ими я считаю расточительством. Я предлагаю вам, во-первых, свободный проход через нашу территорию и, во-вторых, это.

Небрежный жест – и из леса вывели несколько связанных фигур. Лисицын присмотрелся. Интересное кино. Видели уже их как-то, и встреча не доставила особого удовольствия.

– Зачем они нам? – Трумэн слепотой тоже не страдал, и тех, кого ему предлагают, идентифицировал сразу же. Бенджамин удивленно приподнял брови:

– Я знал, что вы, люди, не цените соплеменников, но чтобы настолько…

– Бенджамин, не играйте в деревенского олуха. Вам не идет, как-никак в Сорбонне учились. Вы не хуже меня знаете, что люди делятся на разные народы, друг к другу относящиеся без малейшего пиетета. Вы вот стали бы напрягаться, предложи мы вам в обмен на что-то важное парней из нашей охраны?

– Нет, – усмехнулся орк. – Но попытаться все же стоило.

– А вон те двое вообще не люди. Огры – они и есть огры. Можете схарчить их на завтрак, что ли.

Лисицын не вмешивался. Какой смысл? Начался вполне понятный и, похоже, доставляющий обоим переговорщикам некоторую долю извращенного удовольствия процесс торга. А уж в нем американцы толк понимали. И, надо признать, Трумэн не подвел. Всего-то полчаса спора, то негромкого и спокойного, то пронизанного экспрессией, с размахиванием руками и хватанием за пистолет – и стороны пришли к устраивающему друг друга компромиссу.

М-дя… Американцы – народ и впрямь запасливый. Лекарств с собой у них было три здоровенных ящика, и не меньше половины сегодня пришлось оставить дикарям. Зато теперь и впрямь можно было быть уверенными, что доехать до цели удастся без помех. И вернуться обратно тоже – конечно, среди дикарей тоже народ встречается разный, но, в общем и целом, чем более дикий народ, тем надежнее заключенное с ним соглашение. Особенно учитывая, что обе стороны видели кое-какие перспективы на будущее. И, можно не сомневаться, Трумэн на этом еще обогатит свой кошелек. И правильно сделает!

Помимо «зеленой улицы» он все же вытряс из Бенджамина кое-что материальное. Если конкретно, небольшой мешочек необработанных алмазов. Конечно, ювелира, способного определить их ценность, в экспедиции не было. Геологи не в счет – им добычу не стали даже показывать. В конце концов, захотят – пусть сами ищут. То, что неплохо делится на двоих, маловато для толпы, в этом Лисицын и Трумэн сошлись безо всяких споров. Даже если выделить долю Сэму, честно прикрывавшему им спину, расклады менялись незначительно. Да и то сказать, если со всеми делиться, кто-нибудь да настучит. Начальство же за подобную негоцию по головке не погладит, а потому не стоит ему о ней и знать.

Так вот, определить ценность камней было сложно, однако размер и количество говорили сами за себя. А вот ценность довеска, который им навязал-таки Бенджамин, описывалась единственным словом – никакая. Лисицын, честно говоря, предпочел бы, чтоб своих пленных дикари где-нибудь прикопали сами. Единственно, стоило узнать у них кое-что, а потому всех четверых загнали в один из грузовиков и посоветовали Сэму отнестись к охране максимально серьезно. Оркоамериканец проникся, что выразилось в часовом, оставленных на руках гостей веревках и свеженьких кляпах. Те, конечно, рады не были, но их мнением никто не интересовался.

Однако ценность ценностью, а вопросы к пленным были. И занялись ими вечером, на привале, благополучно миновав земли людоедов. Те и впрямь сдержали слово – ни одна стрела в направлении каравана не взлетела. Тем не менее шли полным ходом – вводить их в искушение капитан Трумэн не жаждал, и потому, даже выйдя теоретически из опасной зоны, двигались до последней возможности. Лагерь разбивали уже в сумерках, а так как темнеет здесь очень быстро, закончили процесс едва не на ощупь. Уставшие солдаты завалились спать почти сразу, наскоро заглотив ужин, и часовые дико им завидовали. А вот командному составу было пока не до сна – впереди был разговор с невольными попутчиками. Единственно, ученых отправили куда подальше, сформулировав посыл длинной вежливой фразой. И не одной. Хотя смысл ее был прост и доступен: не ваше собачье дело. Увы, сказать так, открытым текстом, значило, позже, когда экспедиция закончится, иметь много неприятных разговоров. Ибо – пожалуются, сволочи. Так что приходилось выплетать словесные кружева. Хорошо еще, что сие действо взяли на себя Смит и Кобрин, имеющие хороший навык трепать языком на любую тему.

Впрочем, ученые не сильно сопротивлялись. За день они тоже и устали, и перенервничали, да и прошлой ночью не выспались, а потому, выслушав необходимый минимум вежливых слов и утвердившись в мысли о собственной значимости, убрались по своим машинам. Ну а остальные направились к разведенному чуть в стороне костру, куда Сэм тут же пригнал недавних кандидатов на шашлык.

Четверо: трое мужчин и одна женщина. Правда, теперь они мало похожи на тех надутых индюков, которых Маша обнесла на котят. Выглядели они так себе. Одежде во время приключения досталось, лица опухшие – то ли злющие африканские комары постарались, то ли дикари на плюхи не скупились. А скорее, и то, и другое – наложение двух разнотипных воздействий часто дает неплохой результат. Плюс физиология – никто не собирался останавливать караван из-за их нужд, и теперь штаны у всех четверых были мокрые. Хорошо, что пол в кузове железный, чтобы сполоснуть, хватит одного ведра воды, подумал Лисицын. Иначе будет изрядно пованивать.

Двое – люди. Обычные наемники из охраны, вряд ли представляющие особый интерес. Хотя – кто знает, собравшиеся видали расклады и поинтереснее. Еще двое – огры, мужчина и женщина. Мужчина смотрит с ненавистью, и на то у него, помимо испачканных штанов, есть причины. Недели не прошло, как Лисицын приголубил его прикладом автомата. Женщина… Ну, она, похоже до сих пор не может осознать до конца, что произошло. То ли ее по-настоящему жизнь еще не била, то ли защитная реакция организма такая. А может, просто играет.

Хотя нет, жизнь ее даже по теории вероятности обязана была потрепать. Дама у них, как ни крути, далеко не первой свежести. И типичной для огрок старше тридцати пяти лет конституции – с таким огромным вислым задом надо жить века на два раньше, когда требования к формам партнерши отличались, а широкие пышные юбки скрывали недостатки фигуры. Впрочем, тогда народ был умнее, и огров в высшее общество старался не допускать. Однако у Сэма, когда он на нее посмотрел, едва слюни не закапали. Впрочем, комментарий был вполне достоин орка, то есть нагловато циничен: