Призрак ночи
Часть 9 из 12 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Он здесь.
Я сажусь на постели – вены на шее пульсируют, а руки замерзли. Я осматриваю комнату, но вижу лишь зеленоватое свечение Ганнибаловых глаз – кот наблюдает за мной. Все спокойно и тихо. Запах океана усиливается, словно по комнате прокатились волны прибоя.
И вот у окна возникает завихрение тени. Это еще не фигура – лишь слабый намек на силуэт, обретающий форму в ночи.
– Я не боюсь вас, – объявляю я.
Тень уплывает куда-то, рассеиваясь, словно дым, и я почти теряю ее из виду.
– Прошу вас, вернитесь, капитан Броуди! – кричу я. – Вы ведь капитан Броуди, верно? Я хочу увидеть вас. И хочу понять, настоящий ли вы.
– Вопрос в том, настоящая ли ты.
Голос звучит невероятно ясно, где-то совсем рядом со мной.
Ахнув, я оборачиваюсь – и смотрю прямо в глаза Джеремии Броуди. Это не просто тень – нет, это мужчина из плоти и крови, с густыми черными волосами, посеребренными лунным светом. Глубоко посаженные глаза прикованы ко мне, и я почти ощущаю жар его взгляда. Именно это лицо я видела на картине: тот же тяжелый подбородок, тот же ястребиный нос. Капитан умер полтора столетия назад, но вот я смотрю на него – он вполне убедителен и реален, даже матрас проседает, когда он садится на кровать рядом со мной.
– Ты в моем доме.
– Теперь тут живу я. Я знаю, что дом ваш, но…
– Слишком многие забывают об этом.
– Я ни за что не забуду, никогда. Это ваш дом.
Он окидывает меня взглядом с ног до головы, задерживаясь на вырезе моей ночной сорочки. Потом снова сосредоточивает внимание на моем лице. Когда капитан дотрагивается до моей щеки, его пальцы кажутся мне невероятно теплыми.
– Эйва…
– Вы знаете, как меня зовут.
– Я знаю о тебе гораздо больше чем просто имя. Я чувствую твою боль. Я слышу, как ты плачешь во сне.
– Вы наблюдаете за мной?
– Кто-то же должен за тобой присматривать. Больше ведь некому?
От этой фразы у меня на глаза наворачиваются слезы. Он гладит меня по лицу – и его рука вовсе не кажется мне холодной, как у трупа. Джеремия Броуди живой, и его прикосновения заставляют меня трепетать.
– Здесь, в моем доме, ты найдешь то, что ищешь, – обещает он.
Я закрываю глаза и слегка вздрагиваю, когда он легонько сдвигает мою сорочку и целует меня в плечо. Его небритое лицо колется, и, вздохнув, я откидываю голову. Ночная сорочка соскальзывает с другого плеча, и лунный свет заливает мою грудь. Я вздрагиваю, оказавшись полностью на виду, однако взгляд Броуди не пугает меня. Его губы сливаются с моими, и я чувствую привкус соли и рома. Я жадно хватаю ртом воздух и ощущаю запах влажной шерстяной материи и морской воды. Аромат мужчины, который слишком долго жил на корабле, мужчины, жаждущего познать женщину.
С той же страстью я хочу познать мужчину.
– Я знаю, чего ты хочешь, – говорит он.
А хочу я его. Мне нужно, чтобы он заставил меня забыть обо всем, кроме одного: каково это – быть в объятиях мужчины. Я откидываюсь на спину, и вот уже он сверху, придавил меня к матрасу всем своим телом. Он хватает меня за запястья и прижимает их к кровати у меня над головой. Я не могу сопротивляться. И не хочу.
– Я знаю, что тебе нужно.
Я потрясенно сквозь зубы втягиваю воздух, когда его пальцы сжимают мою грудь. Это вовсе не нежное прикосновение, это настоящий захват; я даже морщусь, словно он только что оставил свое клеймо на моей коже.
– И я знаю, чего ты заслуживаешь.
Мои глаза резко раскрываются. Я смотрю в пустоту – передо мной никого и ничего нет. Бешено шарю взглядом по комнате – замечаю очертания мебели, свет луны на полу. А еще вижу зеленые глаза Ганнибала – он бдительно, как всегда, наблюдает за мной.
– Джеремия? – шепчу я.
Но ответа нет.
Меня будит вой электропилы, я открываю глаза и щурюсь от ослепительного солнечного света. Простыни перекручены вокруг моих ног, под бедрами белье влажное. Даже теперь я все еще мокрая и до боли хочу этого мужчину.
«Был ли он здесь на самом деле?»
Заскрипели ступени под тяжелыми шагами, кто-то прошел наверх, и в башенке застучали молотком. Билли и Нед снова приступили к работе, а прямо под ними, вот здесь, лежу я, расставив ноги, и моя кожа пылает от желания. И вдруг я чувствую себя на виду у всех и смущаюсь. Выбравшись из постели, натягиваю ту же одежду, в которой была накануне. Она лежит на полу, я даже вспомнить не могу, когда и как сняла ее. Ганнибал уже трогает лапой запертую дверь и издает нетерпеливое «мяу». Стоит мне приоткрыть ее, как он мчится вниз по лестнице, в кухню. Разумеется, он хочет завтракать.
Я иду не за ним, а направляюсь в башенку; там, в стене, с ужасом вижу большую дыру. Билли и Нед пробили гипсокартон и теперь стоят, внимательно разглядывая открывшуюся нишу.
– Что это такое, черт возьми? – спрашиваю я.
Обернувшись, Нед хмурится: он увидел мои взлохмаченные волосы.
– Бог мой! Надеюсь, мы вас не разбудили?
– Гм, да. Разбудили. – Я тру глаза. – Который час?
– Полдесятого. Мы постучали во входную дверь, но вы не откликнулись. И мы подумали, что вы отправились на прогулку или куда-нибудь еще.
– Что это с вами? – спрашивает Билли, указывая на мое предплечье.
Я опускаю взгляд на полосы от когтей.
– А, ничего. Ганнибал оцарапал меня на днях.
– Я имел в виду другую руку.
– А что?
Смотрю на синяк, опоясавший запястье, будто уродливый синий браслет. Откуда он взялся? Впрочем, я не помнила и того, как ушибла ногу несколько дней назад.
Я подумала о капитане и о том, как он прижимал к кровати мои руки. Я помню тяжесть его тела, вкус его губ. Но это был всего-навсего сон, а сны ведь не оставляют синяков. Может, я споткнулась во тьме где-то на полпути из туалета? А может, ударилась вчера днем на пляже? Я могла приложиться где-нибудь о камень и не ощутить боли, напившись вина до полубеспамятства.
У меня так пересохло в горле, что я с трудом отвечаю на вопрос Билли:
– Возможно, я схлопотала это, когда готовила. Иногда я так увлекаюсь, что могу случайно стукнуться и ничего не почувствовать. – Страшно хочется сбежать, и я отворачиваюсь от плотников. – Мне просто необходима чашка кофе. Я сварю его – присоединяйтесь, если хотите.
– Сначала взгляните, что мы нашли за стеной, – предлагает Нед.
Он вытаскивает еще один кусок гипсокартона, увеличивая обзор ниши.
Я заглядываю в прореху и вижу поблескивающий латунный подсвечник и стены, выкрашенные в мятно-зеленый цвет.
– Это маленький альков. Как странно.
– Пол там все еще в хорошем состоянии. И посмотрите на лепнину под потолком. Такая была в доме, когда его построили. Это пространство будто из мемориальной капсулы – оно не изменилось за все эти годы.
– С какой стати кому-то понадобилось отгородить альков?
– Мы с Артуром побеседовали на эту тему, но никому не пришло в голову хорошей мысли. Мы считаем, что это было сделано еще до его тетушки.
– Вероятно, это пространство для контрабандистов – там они хранили выпивку, – предполагает Билли. – А может, прятали сокровища.
– Здесь нигде не видно двери – ни войти, ни выйти. – Нед качает головой. – Нет, это место было замуровано, точно могила. Кто-то решил стереть сам факт его существования.
Невольно вздрагиваю, заглядывая внутрь комнаты, которая замерла во времени примерно поколение назад. Что за скандальная история могла заставить кого-то замуровать это пространство, замаскировать нишу гипсокартоном, чтобы навсегда скрыть альков от чужих глаз? Какую тайну пытался сохранить этот человек?
– Артур хочет, чтобы мы вскрыли нишу и покрасили там стены в тот же цвет, что и во всей башенке, – сообщает Нед. – Вдобавок придется отполировать и покрыть лаком полы, это займет еще неделю-другую. Мы уже несколько месяцев работаем здесь, и я начинаю думать, что не закончим никогда.
– Безумный старый дом, – замечает Билли, поднимая с пола кувалду. – Интересно, что же еще он скрывает…
Билли и Нед сидят за моим кухонным столом, широко улыбаясь, – я ставлю перед ними дымящиеся тарелки, от которых идет аромат говядины и лаврового листа.
– Я все утро принюхивался – так вкусно пахло! – признается Билли, чей бесконечный аппетит не перестает удивлять меня. С большим рвением он берется за ложку. – Нам было любопытно, что вы тут сварганили.
– Лабскаус, – отвечаю я.
– По мне, это жаркое из говядины. – Он проглатывает полную ложку и вздыхает, прикрыв глаза от глубочайшего удовлетворения. – Что бы это ни было, ощущение такое, будто я помер и отправился в рай.
– Еще это блюдо называют матросским рагу, – поясняю я, когда оба плотника принимаются с аппетитом есть. – Рецепт восходит к викингам, только те использовали рыбу. И пока он странствовал по миру, моряки постепенно заменили рыбу говядиной.
– Классно, что говядиной! – бормочет Билли.
– И пивом, – добавляю я. – В этом блюде очень и очень много пива.
Билли поднимает над головой кулак:
– Ура пиву!
– Ну же, Билли, вы не можете просто вдыхать аромат. Вы должны сказать, что вы об этом думаете.
– Я бы съел еще тарелку.
Кто бы сомневался! Когда речь заходит о еде, Билли самый неразборчивый человек из тех, кого мне приходилось встречать. Он проглотит и жареный башмак, если поставить его перед ним на стол.
Я сажусь на постели – вены на шее пульсируют, а руки замерзли. Я осматриваю комнату, но вижу лишь зеленоватое свечение Ганнибаловых глаз – кот наблюдает за мной. Все спокойно и тихо. Запах океана усиливается, словно по комнате прокатились волны прибоя.
И вот у окна возникает завихрение тени. Это еще не фигура – лишь слабый намек на силуэт, обретающий форму в ночи.
– Я не боюсь вас, – объявляю я.
Тень уплывает куда-то, рассеиваясь, словно дым, и я почти теряю ее из виду.
– Прошу вас, вернитесь, капитан Броуди! – кричу я. – Вы ведь капитан Броуди, верно? Я хочу увидеть вас. И хочу понять, настоящий ли вы.
– Вопрос в том, настоящая ли ты.
Голос звучит невероятно ясно, где-то совсем рядом со мной.
Ахнув, я оборачиваюсь – и смотрю прямо в глаза Джеремии Броуди. Это не просто тень – нет, это мужчина из плоти и крови, с густыми черными волосами, посеребренными лунным светом. Глубоко посаженные глаза прикованы ко мне, и я почти ощущаю жар его взгляда. Именно это лицо я видела на картине: тот же тяжелый подбородок, тот же ястребиный нос. Капитан умер полтора столетия назад, но вот я смотрю на него – он вполне убедителен и реален, даже матрас проседает, когда он садится на кровать рядом со мной.
– Ты в моем доме.
– Теперь тут живу я. Я знаю, что дом ваш, но…
– Слишком многие забывают об этом.
– Я ни за что не забуду, никогда. Это ваш дом.
Он окидывает меня взглядом с ног до головы, задерживаясь на вырезе моей ночной сорочки. Потом снова сосредоточивает внимание на моем лице. Когда капитан дотрагивается до моей щеки, его пальцы кажутся мне невероятно теплыми.
– Эйва…
– Вы знаете, как меня зовут.
– Я знаю о тебе гораздо больше чем просто имя. Я чувствую твою боль. Я слышу, как ты плачешь во сне.
– Вы наблюдаете за мной?
– Кто-то же должен за тобой присматривать. Больше ведь некому?
От этой фразы у меня на глаза наворачиваются слезы. Он гладит меня по лицу – и его рука вовсе не кажется мне холодной, как у трупа. Джеремия Броуди живой, и его прикосновения заставляют меня трепетать.
– Здесь, в моем доме, ты найдешь то, что ищешь, – обещает он.
Я закрываю глаза и слегка вздрагиваю, когда он легонько сдвигает мою сорочку и целует меня в плечо. Его небритое лицо колется, и, вздохнув, я откидываю голову. Ночная сорочка соскальзывает с другого плеча, и лунный свет заливает мою грудь. Я вздрагиваю, оказавшись полностью на виду, однако взгляд Броуди не пугает меня. Его губы сливаются с моими, и я чувствую привкус соли и рома. Я жадно хватаю ртом воздух и ощущаю запах влажной шерстяной материи и морской воды. Аромат мужчины, который слишком долго жил на корабле, мужчины, жаждущего познать женщину.
С той же страстью я хочу познать мужчину.
– Я знаю, чего ты хочешь, – говорит он.
А хочу я его. Мне нужно, чтобы он заставил меня забыть обо всем, кроме одного: каково это – быть в объятиях мужчины. Я откидываюсь на спину, и вот уже он сверху, придавил меня к матрасу всем своим телом. Он хватает меня за запястья и прижимает их к кровати у меня над головой. Я не могу сопротивляться. И не хочу.
– Я знаю, что тебе нужно.
Я потрясенно сквозь зубы втягиваю воздух, когда его пальцы сжимают мою грудь. Это вовсе не нежное прикосновение, это настоящий захват; я даже морщусь, словно он только что оставил свое клеймо на моей коже.
– И я знаю, чего ты заслуживаешь.
Мои глаза резко раскрываются. Я смотрю в пустоту – передо мной никого и ничего нет. Бешено шарю взглядом по комнате – замечаю очертания мебели, свет луны на полу. А еще вижу зеленые глаза Ганнибала – он бдительно, как всегда, наблюдает за мной.
– Джеремия? – шепчу я.
Но ответа нет.
Меня будит вой электропилы, я открываю глаза и щурюсь от ослепительного солнечного света. Простыни перекручены вокруг моих ног, под бедрами белье влажное. Даже теперь я все еще мокрая и до боли хочу этого мужчину.
«Был ли он здесь на самом деле?»
Заскрипели ступени под тяжелыми шагами, кто-то прошел наверх, и в башенке застучали молотком. Билли и Нед снова приступили к работе, а прямо под ними, вот здесь, лежу я, расставив ноги, и моя кожа пылает от желания. И вдруг я чувствую себя на виду у всех и смущаюсь. Выбравшись из постели, натягиваю ту же одежду, в которой была накануне. Она лежит на полу, я даже вспомнить не могу, когда и как сняла ее. Ганнибал уже трогает лапой запертую дверь и издает нетерпеливое «мяу». Стоит мне приоткрыть ее, как он мчится вниз по лестнице, в кухню. Разумеется, он хочет завтракать.
Я иду не за ним, а направляюсь в башенку; там, в стене, с ужасом вижу большую дыру. Билли и Нед пробили гипсокартон и теперь стоят, внимательно разглядывая открывшуюся нишу.
– Что это такое, черт возьми? – спрашиваю я.
Обернувшись, Нед хмурится: он увидел мои взлохмаченные волосы.
– Бог мой! Надеюсь, мы вас не разбудили?
– Гм, да. Разбудили. – Я тру глаза. – Который час?
– Полдесятого. Мы постучали во входную дверь, но вы не откликнулись. И мы подумали, что вы отправились на прогулку или куда-нибудь еще.
– Что это с вами? – спрашивает Билли, указывая на мое предплечье.
Я опускаю взгляд на полосы от когтей.
– А, ничего. Ганнибал оцарапал меня на днях.
– Я имел в виду другую руку.
– А что?
Смотрю на синяк, опоясавший запястье, будто уродливый синий браслет. Откуда он взялся? Впрочем, я не помнила и того, как ушибла ногу несколько дней назад.
Я подумала о капитане и о том, как он прижимал к кровати мои руки. Я помню тяжесть его тела, вкус его губ. Но это был всего-навсего сон, а сны ведь не оставляют синяков. Может, я споткнулась во тьме где-то на полпути из туалета? А может, ударилась вчера днем на пляже? Я могла приложиться где-нибудь о камень и не ощутить боли, напившись вина до полубеспамятства.
У меня так пересохло в горле, что я с трудом отвечаю на вопрос Билли:
– Возможно, я схлопотала это, когда готовила. Иногда я так увлекаюсь, что могу случайно стукнуться и ничего не почувствовать. – Страшно хочется сбежать, и я отворачиваюсь от плотников. – Мне просто необходима чашка кофе. Я сварю его – присоединяйтесь, если хотите.
– Сначала взгляните, что мы нашли за стеной, – предлагает Нед.
Он вытаскивает еще один кусок гипсокартона, увеличивая обзор ниши.
Я заглядываю в прореху и вижу поблескивающий латунный подсвечник и стены, выкрашенные в мятно-зеленый цвет.
– Это маленький альков. Как странно.
– Пол там все еще в хорошем состоянии. И посмотрите на лепнину под потолком. Такая была в доме, когда его построили. Это пространство будто из мемориальной капсулы – оно не изменилось за все эти годы.
– С какой стати кому-то понадобилось отгородить альков?
– Мы с Артуром побеседовали на эту тему, но никому не пришло в голову хорошей мысли. Мы считаем, что это было сделано еще до его тетушки.
– Вероятно, это пространство для контрабандистов – там они хранили выпивку, – предполагает Билли. – А может, прятали сокровища.
– Здесь нигде не видно двери – ни войти, ни выйти. – Нед качает головой. – Нет, это место было замуровано, точно могила. Кто-то решил стереть сам факт его существования.
Невольно вздрагиваю, заглядывая внутрь комнаты, которая замерла во времени примерно поколение назад. Что за скандальная история могла заставить кого-то замуровать это пространство, замаскировать нишу гипсокартоном, чтобы навсегда скрыть альков от чужих глаз? Какую тайну пытался сохранить этот человек?
– Артур хочет, чтобы мы вскрыли нишу и покрасили там стены в тот же цвет, что и во всей башенке, – сообщает Нед. – Вдобавок придется отполировать и покрыть лаком полы, это займет еще неделю-другую. Мы уже несколько месяцев работаем здесь, и я начинаю думать, что не закончим никогда.
– Безумный старый дом, – замечает Билли, поднимая с пола кувалду. – Интересно, что же еще он скрывает…
Билли и Нед сидят за моим кухонным столом, широко улыбаясь, – я ставлю перед ними дымящиеся тарелки, от которых идет аромат говядины и лаврового листа.
– Я все утро принюхивался – так вкусно пахло! – признается Билли, чей бесконечный аппетит не перестает удивлять меня. С большим рвением он берется за ложку. – Нам было любопытно, что вы тут сварганили.
– Лабскаус, – отвечаю я.
– По мне, это жаркое из говядины. – Он проглатывает полную ложку и вздыхает, прикрыв глаза от глубочайшего удовлетворения. – Что бы это ни было, ощущение такое, будто я помер и отправился в рай.
– Еще это блюдо называют матросским рагу, – поясняю я, когда оба плотника принимаются с аппетитом есть. – Рецепт восходит к викингам, только те использовали рыбу. И пока он странствовал по миру, моряки постепенно заменили рыбу говядиной.
– Классно, что говядиной! – бормочет Билли.
– И пивом, – добавляю я. – В этом блюде очень и очень много пива.
Билли поднимает над головой кулак:
– Ура пиву!
– Ну же, Билли, вы не можете просто вдыхать аромат. Вы должны сказать, что вы об этом думаете.
– Я бы съел еще тарелку.
Кто бы сомневался! Когда речь заходит о еде, Билли самый неразборчивый человек из тех, кого мне приходилось встречать. Он проглотит и жареный башмак, если поставить его перед ним на стол.