Принцесса пепла и золы

Я настолько озадачена, что не замечаю, как Наташа совершает прыжок с потолочной балки. Внезапно раздается совершенно ожидаемый визг моей доброй феи, настолько пронзительный, что мои глаза наполняются слезами. А может, это слезы разочарования. Как я могла положиться только на свою фею? Знаю же, что у нее нет ни вкуса, ни мастерства!

– Я сама его сшила, – объясняет она, стряхивая Наташу и восстанавливая самообладание. – Представляла себе нечто воздушное, что обволакивает твое тело.

– Скорее, оно будет раздуваться вокруг моего тела. Как большой воздушный шар!

– Рада, что тебе нравится!

И что мне теперь делать? Я не хочу ее ранить. Если смотреть на это недоразумение, как на ткань – может, из него и получится сшить что-нибудь поменьше? Не то чтобы этот ядовито-зеленый цвет был мне по вкусу, но это все же лучше, чем ничего.

– Большое спасибо, фея-крестная, ты действительно самая лучшая! – бурно радуюсь я, надеясь, что мой голос не звучит подозрительно милым.

Не повезло, она понимает, что что-то не так.

– Что тебе не нравится в этом платье? Я так старалась!

– Для начала оно слишком широкое.

– Оно воздушное!

– Это так называемое платье соскользнет с моих плеч, и мне придется тащить его за собой, потому что оно не только слишком свободное, но еще и слишком длинное.

– Это можно изменить.

– Да, я тоже так думаю. Я подгоню платье по размеру. Так что большое тебе за него спасибо!

– Только не испорти его этими своими изменениями-улучшениями!

– Я иду в этом на бал или ты? – спрашиваю я. – Поверь, я возлагаю на этот кусок ткани большие надежды, ведь за три дня до бала ничего лучше не получишь! Я буду хранить его, как сокровище, как зеницу ока, и обращаться с ним так же бережно, как с папиным фонарем из кожи дракона из костяного ковчега тайтулпанцев!

Это обещание фею успокаивает. Кроме того, она понимает, что я нахожусь в крайне безвыходном положении. В подобных ситуациях, которые мы ранее уже переживали вместе, я просто орала на нее без оглядки на последствия.

– Что случилось? – с подозрением спрашивает она. – Ты такая кроткая!

– Побереги-и-ись! – предостерегаю я свою фею-крестную, и она хладнокровно и резво отскакивает в сторону.

Наташа, которая как раз собиралась приземлиться на ее плечо, пытается с помощью хвоста изменить курс и цепляется за грабли, которые моя фея прислонила вверх тормашками к стене, использовав в качестве вешалки для моего платья. Грабли опрокидываются, платье летит на землю и накрывает паникующего хорька, который мечется под тканью, цепляясь когтями и грозя разорвать ее на мелкие кусочки.

Я хватаю сверток, состоящий из ткани и хорька, несусь в сад и вытряхиваю животное из платья. Наташа плюхается в траву и мчится в дом, а то, что должно было стать моим бальным платьям, клочьями летит мне в лицо. Но я не теряю надежды. У меня есть золото; я пойду с этим куском ткани к портному. И, если повезет, мое золото сможет сделать его уступчивым.

Так что я сворачиваю ткань и успокаиваю мою добрую фею:

– Все в порядке, не волнуйся. Я знаю, как это все исправить, тем более что у меня есть еще три дня.

– Ну, если ты так считаешь…

– Однако у меня все еще нет обуви, и к тому же я не знаю, как мне попасть в замок. Для себя и моих сводных сестер мачеха заказала экипаж напрокат еще три недели назад. Сомневаюсь, что они возьмут меня с собой, и если верить тому, что я слышала, все, обладающее колесами, на тот вечер уже забронировано.

– Оставь эти заботы мне, я уже работаю над этим.

После катастрофы с бальным платьем мои сомнения в результате ее трудов едва ли были беспочвенные.

– На крайний случай, дойду. Выйду за час до начала бала и переобуюсь прямо перед замком – и нет проблем. Но где мне взять бальные туфли?

– Доверься мне! – говорит фея-крестная. – Я добуду тебе туфли!

Быть может, моего золота хватит и на пару подержанных бальных туфель? Или мне удастся взять их напрокат? Но бальные туфли сейчас – все равно что кареты. Забронированы все, до последней пары.

– Хорошо, – говорю я. – Я тебе верю.

– Да что с тобой такое? – изумленно спрашивает моя добрая фея. – Я едва тебя узнаю!

– Ну, я с нетерпением жду бала, как и все девушки в этой стране! Ты была абсолютно права, это большая перемена в моей жизни, и кто знает, что из этого выйдет.

– Вот! – вскрикивает она. – Вот! Ты делаешь это снова!

– Что?

– Ты реагируешь слишком позитивно.

Она права. Я перегибаю палку. Но мной овладело какое-то странное настроение. Я и в самом деле с нетерпением жду бала. Жду не дождусь, когда встречу его снова! Не будь этой перспективы, моя жизнь оставалась бы все такой же пустой и бессмысленной.

О нет, я действительно так подумала? Уже и до такого дошло? Что-то я начинаю сомневаться, что подобные изменения несут для меня пользу. До знакомства с этим парнем я была вполне довольна своей жизнью. Что бы со мной ни случалось, справлялась с каждой трудностью и по максимуму использовала ситуацию. Теперь же, напротив, я совершенно беспомощна во власти своих переменчивых, бредово-восторженных чувств. Хочу снова мыслить трезво и ясно, быть рассудительной и практичной! Так продолжаться не может.

– Может быть, пока ты пребываешь в таком необъяснимо-благостном настроении, стоит, наконец, поговорить с матерью?


Улыбка застыла на моих губах.

– Что мне стоит сделать?

– Я уже не раз говорила тебе, пока у меня хватало на это духу, – мужественно говорит моя фея-крестная. – Ты должна войти в контакт с духом своей матери! Она изменит твою судьбу к лучшему!

– Чушь полная!

– Ты так думаешь, я знаю это. Но как бы ты ни думала, как бы ни ругала меня, призраки существуют и они здесь. Поговори с ней!

Моя фея прекрасно понимает, что перегнула палку. Она коротко бормочет: «Призрачных желаний, дорогое дитя» и покидает сад через маленькую калитку, ведущую вниз, к реке. Выбранный путь будет стоить долгого обхода, однако ей хочется как можно быстрее скрыться с моих глаз.

Некоторое время я в нерешительности стою в саду, пока мне вдруг не приходит в голову, что я не ответила на прощальные слова моей феи. Из суеверия, привитого мне феей- крестной, бормочу: «Возблагодарим призраков, добрая фея».

Не то чтобы я действительно думала, что меня окружают призраки, но мало ли. Что касается духа моей матери, он кажется мне столь же жутким, как и ее могила. Быть может, причина в том, что я чувствую себя ответственной за ее смерть. Я пришла в этот мир – и в ту же ночь ей пришлось уйти. Конечно, я не хотела ее прогонять, но ощущение, что сделала именно это.

И я сомневаюсь, что ее дух – если он вообще существует – думает об этом. Возможно, моя мама относится ко мне не особо хорошо? Моя фея считает, что все, абсолютно все призраки добры, ведь их души свободны, однако гарантировать этого не может никто. Взять, к примеру, моего отца: он постоянно приходил к могиле моей матери делиться своими мыслями. И что это ему дало? Через несколько лет он тоже умер.

Мне очень жаль, мама и папа, но продолжать эту традицию – умирать так рано – не желаю. Я хочу жить, очень хочу! Так что вашим духам придется обходиться без меня. Да, пусть так и будет.





8




Через день я отправляюсь к портному и рассказываю ему трогательную историю о двух золотых монетах, которые отец завещал мне, когда был еще жив, и со слезами на глазах и всем очарованием, на которое только способна, прошу принять это золото и сшить для меня из ткани, которую я принесла, бальное платье. Ничего особенного, пусть лучше оно будет больше повседневным, чем нарядным, чтобы я могла надеть его даже в менее праздничные случаи.

О, я знаю, знаю, что он и его швеи в эти три дня, оставшиеся до бала, чрезвычайно перегружены работой, заверяю я его, но мой отец наверняка пожелал бы, чтобы его дочь отправилась на бал, а ведь ему, господину портному, известно, что происходит у меня дома.

Думаю, именно последнее замечание перевешивает чашу весов в мою сторону. Портной понимающе кивает, настаивает на том, чтобы взять только одну из моих золотых монет, и взмахом руки подзывает швею, поручая ей наколдовать что-нибудь для меня из этого куска ткани. Наколдовать буквально, объясняет он мне, когда я неподвижно стою посреди мастерской, пока швея снимает с меня мерки.

– Мы сошьем для тебя простое платье и потратим на это час – больше времени мы потратить не можем, – говорит он. – Но зато мы снабдим его заклинанием и кое-какими хитростями, чтобы наряд выглядел более праздничным. В последнее время мы часто прибегаем к этому трюку: ты не единственная, чье платье будет казаться наряднее, чем есть на самом деле.

– А нет ли здесь какой загвоздки? – спрашиваю я. – Не окажется ли, случаем, что я буду стоять посреди бального зала в лохмотьях, едва пробьет полночь, прокукарекает петух или если черная кошка перебежит мне дорогу?

Портной хохочет, и даже швея, которая сейчас измеряет мою талию, принимается потихоньку посмеиваться.

– Надо же, как крепко засели в головах людей эти суеверия, – сквозь смех говорит портной. – Не волнуйся, заклинание прочное, – продолжает он. – Никаких загвоздок, никакой опасности. Оно пройдет через несколько недель, а после у тебя останется платье яблочно-зеленого цвета, которое ты сможешь надеть на Праздник Последней Жатвы. Как тебе такое?

Я не была на Празднике Последней Жатвы уже много лет и сомневаюсь, что мачеха отпустит меня этой осенью. Но это не имеет значения. Я счастлива, что у меня будет платье, в котором я смогу пойти на бал, и изливаю портному свою искреннюю благодарность:

– Звучит замечательно.

– Возвращайся через час, – говорит он. – Думаю, к тому времени мы должны будем закончить.

Я, словно окрыленная, спешу из ателье портного, исполненная счастьем достижения своей цели, и делаю покупки, за которыми мачеха отправила меня в город. После у меня остается еще четверть часа, которые я провожу в порту вместе с Помпи.

Она пригласила меня поесть мороженое: мы пробуем совершенно новый сорт из водорослей, кислой дыни и перечной мяты, довольно своеобразный на вкус, но ничего против мы не имеем. Холодное лакомство приятно тает на языке в этот жаркий день; мы сидим на перилах пирса и, посасывая мороженое, смотрим на море и множество лодок, которые входят в гавань и вновь покидают ее.

Едва я заикаюсь Помпи о своей проблеме с обувью, она начинает настаивать, чтобы мы зашли в «Хвост аллигатора», вернее, в дом, что стоит напротив, где она живет со своим отцом.

– У меня есть пара старых туфель. Конечно, это не совсем бальные туфли, но, если наденешь их под бальное платье, будет нормально – они ведь исчезнут под ним. Вот увидишь, они достаточно хорошие. Белые полусапожки, но мне они уже маловаты. Хочешь примерить?

Я хочу, и туфли мне подходят, как и платье, которое я вскоре после этого примеряю у портного. Швея что-то поправляет на мне то тут, то там, снабжает платье еще одним заклинанием, создавая иллюзию второго слоя ткани, слегка прозрачной и летящей при движении, и вот мое бальное платье готово.

– Красиво получилось, – заверяю портного. – Большое спасибо!

– Не за что, Клэри! Удачи тебе!

Я запихиваю платье и полусапожки в сумку и прячу ее в дупле дерева рядом с нашим домом. Я готова – день бала, наступай!

Этци и Каникла тоже забирают свои платья сегодня. Ветреная швея, должно быть, применила тот же трюк, что и мой портной, потому что, когда мои сестры вечером надевают свои платья, чтобы потренироваться в них ходить, мне приходится признать, что они выглядят так, словно совершенно преобразились.

Возможно, это оттого, что у Каниклы – в порядке исключения – прямая осанка, и она вытягивает подбородок вместо того, чтобы, по своему обыкновению, искать где-то перед собой еду. Ее глаза сияют, пока она рассматривает плавные темно-синие узоры, которые удачно подчеркивают ее выдающиеся барочные изгибы и придают ей невиданное доселе достоинство.

Платье Этци темно-зеленого цвета: оно переливается, когда она приподнимает шлейф – определенно, не настоящий, – чтобы встать на ступеньку. У нее есть даже воображаемая нижняя юбка, чей серебристый подол показывается, когда Этци поворачивается и крутится перед зеркалом. У платья закрытый лиф, а воротник делает длинную шею Этци еще изящнее, подчеркивает ее стройную фигуру.

Моя мачеха и сестры безумно довольны, а когда любимый кот мачехи пытается поймать лапами платье Каниклы, узнает, что значит конкурировать с бальным платьем.

– Убирайся, чудище мохнатое! – орет моя мачеха, отпихивая его к двери. – Золушка, убери его из салона, пока мы не закончим примерку!