Принцесса или ведьма

– Какой сочный персик.

– От тебя отметины останутся!

К её удивлению, Чудовище отпустило её.

– Обычно, чтобы найти слабое место, жертву приходится избивать.

Софи недоумённо посмотрела на Чудовище. Волк облизнул губы и ощерился.

Она с криком бросилась к двери; он толкнул её к стене и подвесил за руки на крючьях.

– Отпусти меня!

Чудовище медленно пошло вдоль стены в поисках самого лучшего орудия для наказания.

– Что бы я ни сделала, я прошу прощения! – заверещала Софи.

– Извинения ничему не учат злодеев, – сказало Чудовище. Оглядев большую палицу, волк пошёл дальше. – Злодеев учит только боль.

– Пожалуйста! Помогите, кто-нибудь!

– Боль сделает тебя сильнее, – проговорило Чудовище.

Огромный волк погладил остриё ржавого копья, потом повесил его обратно на стену.

– Помогите! – визжала Софи.

– Боль поможет тебе вырасти.

Чудовище взяло с подставки топор. Лицо Софи побледнело, словно у привидения.

Он подошёл к ней, держа топор в мясистой лапе.

– Боль сделает тебя злее.

Он схватил её за волосы.

– Нет! – задохнулась Софи.

Чудовище занесло топор.

– Пожалуйста!

Лезвие коснулось её волос.

Софи, безмолвно раскрыв рот, уставилась на свои длинные, прекрасные золотые кудри, лежавшие на чёрном полу подземелья. Она медленно подняла голову и перепуганно посмотрела на огромное чёрное Чудовище. Потом её губы задрожали, тело обвисло в цепях, и выступили слёзы. Она опустила обстриженную голову на грудь и заплакала. Она плакала, пока у неё не заложило нос; чёрный балахон был перепачкан слюной, а на натёртых запястьях выступила кровь…

Щёлкнул замок. Софи подняла заплаканные красные глаза и поняла, что Чудовище снимает её со стены.

– Уходи, – прорычал он и вернул топор на подставку.

Когда он повернулся, Софи в комнате уже не было.

Чудовище, переваливаясь с ноги на ногу, вышло из комнаты и присело на колени в том месте, где склизкая грязь сливалась с чистой водой. Он окунул окровавленные цепи в воду, и мощные потоки с обеих сторон быстро их отмыли. Волк стёр последние пятнышки и увидел в грязи своё отражение…

Нет, не своё.

Чудовище развернулось…

И Софи столкнула его вниз.

Чудовище отчаянно билось в воде и грязи, пытаясь дотянуться до стены. Но поток был слишком сильным. Прямо на глазах Софи волк захлебнулся и пошёл ко дну, как камень.

Софи расправила волосы и пошла на свет, борясь с тошнотой.

«Добро прощает», – гласили правила.

Но правила ошибались. Определённо ошибались.

Потому что она не простила Чудовище.

Нет, определённо не простила.






14. Кладбищенский смотритель





Обложка была из серебристого шёлка, а на ней был изображён Сториан между двух лебедей – белого и чёрного.





Агата открыла первую страницу.

«Эта книга излагает позицию автора, и ТОЛЬКО её. Интерпретация истории от профессора Садера принадлежит только ему, и преподавательский состав не разделяет его мнений.

Искренне ваши, Кларисса Доуви и леди Лессо, деканы школ Добра и Зла».

Агата даже обрадовалась, что преподаватели не одобряют книгу. У неё появилась реальная надежда, что где-то на этих страницах спрятан ответ на загадку. Разница между принцессой и ведьмой… доказательство, что равновесие между Добром и Злом сохраняется… Может быть, это одно и то же?

Она перевернула страницу, но на ней не было слов – лишь тиснёные узоры из точек всех цветов радуги, маленьких, как булавочные головки. Агата открыла следующую страницу. Снова точки. Она перелистывала страницы десятками, но так и не нашла ни единого слова. Раздражённая, она уткнулась лицом в книгу, и тут загремел голос Садера:

– Глава четырнадцатая. Великая война.

Агата резко выпрямилась. Перед ней развернулась полупрозрачная, объёмная сцена – живая диорама в таких же цветах, как и картины Садера в галерее. Присев, она стала наблюдать за происходящим. Трое глубоких стариков, морщинистых и с бородами до пола, стояли в башне Директора школы, сложив руки вместе. Потом они убрали руки, и показался сверкающий Сториан и занял своё место над знакомым белым каменным столом.

Бестелесный голос профессора Садера продолжил:

– Из первой главы вы помните, что Сториана принесли в школу Добра и Зла три Провидца из Бескрайних лесов. Они считали, что это единственное место, которое защитит чистоту его помыслов…

Агата недоверчиво уставилась на книгу. Слепой Садер не мог записывать историю. Но он видел её и хотел того же и от своих учеников. Каждый раз, когда она поворачивала страницу и касалась точек, история оживала перед глазами, сопровождаемая словами Садера. Содержание четырнадцатой главы в основном совпадало с тем, что Софи рассказала ей за обедом: школой правили два брата-волшебника, один – добрый, другой – злой, и братская любовь была сильнее верности той или другой стороне. Но в конце концов соблазны одержали верх над любовью злого брата, и он решил, что между ним и неограниченной силой пера стоит лишь одно препятствие… родная кровь.

Руки Агаты ощупывали точки, и перед ней прошла вся Великая война: битвы, союзы, предательства… А потом она наконец дошла до конца. Знакомая фигура в серебряной мантии и маске поднялась среди огня и мёртвых тел, держа в руках Сториана:

– Победитель последней битвы между братьями не стоял на стороне Добра или Зла. Объявив Великое перемирие, Директор школы поклялся быть выше Добра и Зла и поддерживать равновесие до самой смерти. Ни одна из сторон, конечно, не доверяла победителю. Но и не нужно было.

Агата увидела умирающего брата. Сгорая в огне, он в последний момент протянул руку к небу и выпустил поток серебряного света…

– Ибо умирающий брат воспользовался последними искрами своей магии, чтобы сотворить последнее заклинание против близнеца: способ доказать, что Добро и Зло по-прежнему равны. Пока это доказательство живо, мысли Сториана по-прежнему чисты, а Бескрайние леса находятся в идеальном равновесии. Что касается доказательства…

Сердце Агаты подпрыгнуло в груди.

– Оно остаётся в школе Добра и Зла и по сей день.

Диорама исчезла.

Агата поспешно перевернула страницу и коснулась точек. Голос Садера загремел:

– Глава пятнадцатая. Тараканья чума в лесу.

Агата швырнула книгу в стену. За ней последовали и все остальные книги, оставляя трещины на лицах нарисованных парочек. Когда бросать уже было нечего, Агата зарылась лицом в подушку.

Пожалуйста. Помогите нам.

А потом, в тишине между молитвами и слезами, что-то пришло к ней. Даже не мысль – просто импульс.

Агата подняла голову.

Ответ на загадку смотрел прямо на неё.



«Это просто стрижка, – уверяла себя Софи, пробираясь через заросли васильков. – Никто ничего не заметит». Она проскользнула между голубыми кустами на Полянку и подошла к своей группе сзади.

Просто найти Агату, и…

Вся группа одновременно повернулась. Никто не засмеялся. Ни Дот, ни Тедрос, ни даже Беатрис. Они уставились на неё в таком ужасе, что у Софи перехватило дыхание.

– Простите… что-то в глаз попало… – Она спряталась за кустом синих роз и глубоко, тяжело задышала. Новых унижений она уже не вынесет.

– По крайней мере, теперь ты похожа на никогдашницу, – сказал Тедрос, сунув голову в куст. – И никто не ошибётся так же, как я.