Принцесса без короны. Отбор не по правилам

Валентин пошел в сторону замка – мимо него торопливо спешили первокурсники. Летиция, которая демонстративно облачилась в черное платье после того, как сшитая ею рубашка отравила морок, шла в компании Аделарда, Дайны и Гровира. На мгновение Валентину даже стало жаль девушку – у нее было такое же выражение лица, как у Кристиана после взрыва.

Дайна улыбнулась ему светло и ободряюще, студенты хором поздоровались и пошли дальше.

– …вы раньше избегали сабель, ваше высочество, – услышал Валентин слова Летиции.

Аделард усмехнулся.

– Пришлось научиться, потратил все лето на тренировки…

Ну конечно. Шаннийцы впервые за много лет провели маневры – готовятся к войне. Они всегда были щеголями, смешными в своей манерности, но много веков назад Шанно держало в кулаке весь юго-запад материка, и тяжкая поступь когорт с золотым орлом на красных щитах заставляла дрожать от страха и Саалию, и Абсолон.

И все кончилось. Сидят теперь шаннийцы, губы красят.

Валентин вошел в замок, быстрым шагом двинулся по лестнице. Щиты с объявлениями на стенах уже украшали цветные полотна с портретом Южанина и надписью: «Внимание, розыск! Вы видели этого человека?» Бывшему ректору казалось, что Южанин сейчас видит его и смеется, повторяя: ты меня не поймаешь, тебе меня не остановить.

Во рту сделалось горько.

– Господин ректор! – вдруг робко окликнули со второго этажа, и к Валентину подошла Эсме – худенькая второкурсница-южанка.

Очень сильная волшебница, она была родом из такой бедной семьи, что приехала в академию в платье из мешка: Валентин до сих пор помнил грубую мешковину, запах картофеля и испуганные глаза девушки, которая спускалась с телеги, боясь, что ее выкинут отсюда. Сейчас, конечно, все изменилось, Эсме была одета по абсолонской моде, но глаза у нее по-прежнему были, как у косули: большие, блестящие, с паникой на дне.

– Я уже не ректор, Эсме. – Валентин ободряюще улыбнулся. – Как твои дела?

– Вроде бы ничего, – ответила девушка и указала на полотно с лицом Южанина. – Господин Валентин, простите, а можно его немного развернуть? Чтобы было видно ухо?

Валентин мягко провел рукой по воздуху, и голова Южанина медленно повернулась, открыв ухо, в котором теперь поблескивало что-то металлическое.

– Вот! – воскликнула Эсме и, забыв о вежливости, ткнула пальцем в сторону полотна. – Видите серьгу в завитке? Она раньше за волосами была.

– Да, вижу, – кивнул Валентин. – И что она означает?

– Он аранвенец, – твердо заявила Эсме, напомнив Валентину слова Леона. – Пять лет назад я была в Аранвене у тетки, так там все парни пробивали уши. Такая мода. Причем страшно лупили иностранцев, если они пытались вставить серьгу. Это, мол, только наш знак, и ничей больше. В аранвенцах нет магии, я знаю, – продолжала она, предупредив замечание Валентина. – Но родители-то у него могли быть не из Аранвена.

Неужели действительно Аранвен? Маленькая страна с огромными природными ресурсами, на которые Леон очень быстро наложил лапу. Сейчас Аранвен был провинциальной областью Саалии, и Валентин знал из газет, что жизнь там была ленивой и тихой.

Болото. Самое настоящее болото. Народный мститель просто не мог появиться там, где люди предпочитают спать на берегу моря с кувшином сангрии в руке. Да и слишком много лет прошло.

Но если он все это время собирал силы? Искал сторонников, учился магии, причем так, чтобы никто об этом не узнал, и копил деньги, без денег не реализуешь грандиозные планы.

Валентин обернулся к полотну и посмотрел на Южанина. Ему вдруг показалось, что нарисованное лицо подмигнуло ему и улыбнулось.

«Ты меня знаешь, – услышал он далекий голос. – Ты меня знаешь».



– Гам! Га-ам!

Голос дракона звучал издалека так тоскливо, словно он кого-то оплакивал. Что за странный сон ей снится? Дайна попыталась открыть глаза и не смогла. Кругом было холодно. Спина болела – девушка лежала на чем-то твердом и неудобном.

Пирог они с Валентином, конечно, доели, а потом лежали рядом и разговаривали о пустяках – сейчас Дайна даже не вспомнила бы, о каких, но тогда ее наполняло невесомое счастье. Она никогда не была так счастлива.

А потом они заснули, и Дайне приснилось, что она встает с ложа и куда-то идет коридорами академии. И коридоры все не кончаются, и со стен смотрят портреты двухголовых людей с оскаленными ртами, и невидимые рештицы шуршат под ногами, дотрагиваясь до лодыжек прохладными чешуйчатыми телами и злобно шипя.

А потом вдруг стало больно и горячо. В груди расцвел огненный цветок, и Дайна полетела куда-то вниз. Но смерть сжала ее руку, как старая подруга, и боль ушла.

– Гам!

«Ну, вставай же! Вставай!»

Так собака толкает носом лежащего хозяина, еще не понимая, что он умер.

«Я умерла?!»

Эта мысль обдала Дайну таким ужасом, что она содрогнулась всем телом и открыла глаза.

Кругом была каменная тьма. Высоко-высоко золотился солнечный свет, и принцесса увидела драконью голову, которая испуганно заглядывала вниз. Дракон поймал ее взгляд, и его морду озарило радостью – глаза засветились, пасть сложилась в некое подобие довольной улыбки.

– Гам! – заголосил он и, опустив лапу, попытался подцепить свою хозяйку.

Не получилось.

Грудь наливалась болью. Дайне казалось, что она не сможет пошевелиться – смогла. Медленно, преодолевая огонь, начинавший пульсировать в ней при каждом движении, она подняла руку и дотронулась до груди.


Пальцы запачкало кровью.

– Меня… – прошептала Дайна. – Меня убили.

«Верно, – откликнулась смерть. Сейчас она стояла не за плечом, а дальше. Она уходила. – Тебя убили и сбросили в эту расщелину. Но с некромантом так просто не расправишься. Хорошо, что он этого не знал, правда?»

Кажется, дракон всхлипнул.

Принцессу начало знобить. Осознание собственной смерти было таким жестоким и холодным, что на какое-то время она потеряла связь с миром: смотрела на драконью морду и лапу, которая бесполезно пыталась ее вытащить из расщелины, но не понимала, что видит.

Но вскоре это прошло.

Дайна шевельнулась. Надо было не валяться здесь, а попробовать встать. Возможно, если она сможет забраться на один из выступов, дракону все же удастся ее подхватить.

– Ничего… – пробормотала девушка. Каждое движение причиняло боль: казалось, что все ее тело горит. Наверное, это и был ад. – У тебя ведь нет имени, да? Я буду… звать тебя Гам. Ты не против, мой хороший?

– Гам! – восторженно воскликнул дракон. Он был рад, что хозяйка пришла в себя, заговорила с ним и пытается спастись. – Гам!

Дайна села и поняла, что не одна в расщелине.

Ее сбросили на мертвеца.

Поняв, что все это время она лежала на трупе, принцесса взвизгнула и шарахнулась в сторону. Дракон заворчал, выпустив клубы пара. Сумев-таки усмирить отчаянно стучащее сердце, Дайна отважилась посмотреть на мертвеца.

Среди камней лежала мумия – принцесса однажды видела их в музее и настолько испугалась, что потом они снились ей несколько дней, таскаясь за ней по дорогам и коридорам. Иссушенное лицо, запрокинутое к небу, смотрело зажмуренными глазами так, словно загадывало загадку. Чувствуя, что ее снова начинает знобить, Дайна закусила костяшку указательного пальца и приказала себе успокоиться.

Ее истерика не приведет к добру. Надо не рыдать и трястись от страха, а понять, как отсюда выбраться.

Девушка открыла глаза и поняла, что ее сильнее всего напугала не мумия, а то, во что она была одета. Изящный сюртук цвета пыльной розы, белоснежная рубашка с пышными кружевами, жемчужно-серые штаны – мертвец был наряжен по последней шаннийской моде.

Наряд портила лишь дыра в груди.

Дайна всхлипнула, провела ладонями по лицу. Вспомнила, как Александр рассказывал о том, что ученые восстанавливали облик мертвецов на раскопках – воспоминание озарило каменный сумрак, и Дайна поняла, что ей нужно сделать.

Она поднялась на ноги, и дракон снова сунул лапу в расщелину – не достал.

– Гам, послушай! – крикнула девушка. – Сбрось мне свою чешуйку! Одну! Мне надо вернуть облик этому человеку!

«Правда, я понятия не имею, как буду это делать», – растерянно подумала она.

Дракон фыркнул и принялся чесаться.

Вскоре вокруг Дайны и мертвеца кружилось целое облако мелких чешуек: дракон благоразумно решил, что чем больше, тем лучше. Принцесса поймала одну, покрутила в пальцах и, преодолевая брезгливый страх, который сейчас пробирал до костей и холодил живот, приложила ее к сухому лбу мертвеца.

Ничего не случилось. Мумия оставалась мумией.

– Гам? – спросил дракон.

Дайна пожала плечами.

– Я не знаю, – призналась она. – Хотя…

Направление магической энергии – явление, что студенты изучали на самом первом занятии. Дайна прикрыла глаза, сжала зубы и почувствовала, как в ее руке начинает пульсировать тепло, собираясь в кончиках пальцев.

– Вставай, – сказала она, и ее ударило снова, да так, что отбросило к стене.

Драконья чешуйка медленно начала наливаться золотым, и Дайна увидела, как меняется мумия. Черты ее лица сгладились, просветлели, наполнились светом и красками. Каштановые волосы мягко заструились, прикрывая череп. Костлявые руки сделались изящными, ухоженными – руками джентльмена, незнакомого с работой.

Золотое сияние угасло. Чешуйка соскользнула со лба мертвеца, и Дайна вскрикнула, но тотчас же зажала себе рот, чтобы не завопить во весь голос.

Перед ней лежал Аделард, принц Шанно. Аделард, который вчера снова подтрунивал над Карин, спорил с Гровиром о методах закаливания клинка и выругался, когда тушь попала ему в глаз.

– Господи… – прошептала девушка. Дотронулась было до Аделарда и тотчас же отдернула руку. Сколько же времени он тут провел? И кто это вообще?

– Гам, – негромко окликнул ее дракон. Дайна всхлипнула и сказала:

– Да, да, маленький. Ты прав.

Она зажмурилась – чтобы прикоснуться к мертвецу, ей надо было пересилить себя. Закусив губу, принцесса положила правую ладонь на ледяную грудь мертвеца, снова не понимая, что надо сделать.

Она оживила Гровира и Валентина сразу же после их смерти. Сколько времени Аделард провел в этой расщелине? Что с ним будет, если он оживет?

Дайна представила, как воскресший мертвец, в котором больше нет ничего человеческого, ни единого проблеска разума и чувств, поднимается на камнях, чтобы в следующий миг броситься на нее и вцепиться зубами в горло.

Страх был таким сильным, что Дайна едва не потеряла сознание. И вдруг нахлынуло: зеленые луга до самого горизонта с небрежно брошенными гребнями лесов, мягкая поступь породистой лошади, ветер, беспечно играющий с волосами. Солнце плескалось в летнем небе, и смотреть на него было совсем не больно. А за спиной оставался город – изящный, причудливый, такой родной— и как больно было его оставлять!