Пресс-тур
Часть 18 из 28 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Царствие ей небесное. Хорошая женщина была.
Он сделал полукруг по площади, и Кира увидела вывески больницы и гостиницы. Семеныч пронесся мимо них, не останавливаясь, и въехал, судя по архитектуре, в современную часть города. Начинало светать.
– А ты тут один живешь? Или с семьей?
– Один. Так, сейчас приедем… Это что за херня? – протяжно произнес он, разглядев массивные металлические ворота в конце дороги.
Он затормозил метрах в пяти у ворот и долго сигналил.
Наконец дверь сторожки открылась, и оттуда вышел невеселый мужчина с автоматом. Желтая надпись «служба безопасности» на черной куртке. Он целился прямо в машину, Семеныч поднял руки. Жестом охранник велел открыть окно и встал поодаль, продолжая держать водителя на прицеле.
Семеныч приспустил стекло и крикнул:
– А где Ванька? Почему ворота закрыты? Я домой приехал, открывай.
– А нет больше Ваньки. У нас приказ никого не пускать, – недобро произнес охранник.
– Какой приказ? Ты видел, что в городе творится? Я, вообще-то, в «Росальтэне» работаю уже много лет. Запускай давай. И у меня тут еще женщина со мной.
– Приказ не пускать. Внутри тоже разное творится. Приказ охранять гражданских внутри периметра.
– Мужик, ты нас, что ли, помирать бросишь? Ну скажи своим, что Иван Семенович приехал, меня на шахте хорошо знают.
– Связи нет. Говорить некому. Последний приказ был никого не пускать.
– Мне ворота таранить, что ли?
Охранник приподнял автомат.
– Можешь попробовать, но лучше езжай отсюда. Приказ никого не пускать.
– Позови старшего.
– Я и есть старший.
Семеныч начал газовать, пытаясь взять охранника на понт. Тот беспристрастно сделал предупредительный выстрел в воздух над самой крышей джипа.
– Повторяю, уезжай. Приказ не пускать.
Матерясь под нос, Семеныч развернулся, отъехал метров на пятьдесят и встал у обочины. Закурил. Кира молча вытянула у него из пачки сигарету. Она смотрела на всю эту сцену, словно в страшном сне.
– Они нас, что, вот так бросят посреди города?
– Да, доча, бросят. Теперь мы сами по себе. Так, ну и что нам делать, куда идти, ехать?
Они задумались и замолчали. Долго курили.
– Блядь, ну давай начнем с гостиницы, поищем моих друзей, – наконец предложила Кира.
* * *
На следующий день они потеряли еще двоих и обрели двоих.
Несмотря на почти бессонную и полную событий ночь, Павел проснулся около девяти утра с мыслями о сыне, о его здоровье. Что, если он отсюда никогда не выберется и не увидит ребенка? На что будет жить его семья? Как жена? Пыталась ли она ему писать и беспокоится ли или злится из-за ссоры и совсем не интересуется его судьбой? Жива ли Кира? С самого начала поездки он испытывал к девчонке младше его на тринадцать лет странную привязанность, в которой не хотел сам себе признаваться.
Он выглянул в заиндевелое окно. В холодном небе висело блеклое солнце, на улице было абсолютно пусто. Батарейка телефона показывала 100 %, Паша оказался одним из счастливчиков, у кого была с собой зарядка, но сети все еще не было. Он выключил, потом включил телефон. Безрезультатно.
Алексей пока спал, похрапывая, поэтому Павел неслышно оделся, затем с опаской выглянул в коридор, проверил, нет ли там кого, кто собирается его сожрать, и только потом пошел в лобби отеля. Теперь внизу дежурили уборщица и норвежец, сменившие Владимира, полицейского и повара, которые завалились спать. Зульфия и Олав. Овчарка Амур дремала около забаррикадированной двери и чутко поднимала уши при малейшем шуме. Павел поинтересовался, нет ли чего на завтрак. Зульфия отошла на несколько минут и вернулась, неся поднос с кофе и парой бутербродов.
– Ешь тут. В ресторане везде кровь, – проговорила она с резким акцентом и отправилась будить администратора.
Пока Павел завтракал, он успел перекинуться парой фраз с норвежцем. Олав уже несколько лет изучал русский язык, поэтому неплохо понимал и даже немного говорил на нем, но уже через пару предложений собеседники перешли на английский. Иностранец приехал сюда неделю назад настраивать новое заводское оборудование. В России он не видел ничего, кроме Краснополярска, – из Бергена прилетел в Петербург, оттуда – сразу в Москву, и сделав еще пару пересадок, очутился здесь, в стереотипной стране из пропаганды – минус тридцать, снег, хрущевки, завод. А теперь и эта кровавая резня в отеле с названием Red North. Впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь.
Несколькими минутами позже пришла Зульфия, вся в слезах, причитая и молясь.
– Покончила-а-а-а с собой, – выдавила она.
Не успев опомниться, они услышали звук двигателя и тормозов со стороны дороги. К входу в отель подъехал джип, из которого вылезла девушка и медленно, осматриваясь, подошла к дверям. Орлов узнал Киру. Сердце Паши радостно забилось.
Следующие несколько часов были чересчур насыщенными. Люди просыпались, завтракали, общались, знакомились и думали, как действовать дальше. Кира взахлеб рассказывала, что с ней произошло со времени бегства из пиццерии. Владимир нашел в номере блокнот и, как архивист, записывал истории выживших. Артем отправился на кухню готовить на всех обед. Леха, как мог, вправил плечо Алексею, оказалось, что он когда-то посещал курсы первой помощи. Амур лаяла и радостно била хвостом по ногам людей, особенно часто подбегая к Семенычу.
Вместе с Лехой Паша сходил в комнату к администратору проверить, что произошло. На кровати валялись пустая пачка из-под снотворного, банка колы и маленькая бутылка виски из мини-бара. Женщина оставила предсмертное послание – не смогла вынести того, что своими руками этой ночью убила обратившегося в тварь ребенка. Судя по записке, где-то в городе у нее осталась больная сестра.
Леха пару раз перекрестился и начал что-то говорить про большой грех, но Паша не слушал. Он вяло смотрел на бледное простое лицо женщины средних лет, с ужасно старомодной прической, и практически ничего не чувствовал. Слишком много смертей. Слишком много потерь. Слишком много стресса. Одна цель теперь – выбраться из Краснополярска и вернуться домой к сыну. Любой ценой.
В разгар обеда кто-то хватился гостя из Хабаровска. Что дело неладно, стало понятно, как только подошли к его комнате – из-под двери по ногам бил холод. Зульфия открыла номер мастер-ключом, и приготовившиеся к худшему, с оружием наготове мужчины, которые пришли целой толпой, обнаружили, что комната пуста, а окно открыто настежь. Никаких следов борьбы не нашлось, по всей видимости, человек сам спрыгнул со второго этажа.
Причины этого идиотского, с точки зрения Паши и многих других, поступка долго обсуждали за продолжившимся обедом, но мотивацию понять не могли – то ли волновался за брата и пошел спасать, то ли боялся сидеть взаперти и отправился искать варианты бегства из города, решив, что у одного будет больше шансов, чем у группы. Как бы то ни было, его они больше никогда не видели.
Собрав все истории выживших воедино, они осознали, что город превратился в одну сплошную западню. Неизвестное количество жителей были заражены чем-то, от чего они теряли рассудок и набрасывались на других. Инфицированные могли быть где угодно – в квартирах, на улице, в общественных зданиях; стать одним из них было просто – получив укус или царапину.
Связь не работала ни у кого, рации полицейских мертво шипели и не отзывались, что происходило за пределами Краснополярска – неизвестно. «Самолетов не планировалось еще как минимум двое суток, да и что делать жителям города, – подумал Паша, – куда им-то бежать?»
Они могли продолжать сидеть в отеле, но их было десять человек и собака, а на кухне уже начинала заканчиваться провизия. Артем сказал, что свежая поставка продуктов должна была быть в воскресенье. По-видимому, в закрытом районе сотрудников «Росальтэна» были запасы еды в гастрономе и относительная безопасность, но туда никого не пускала вооруженная охрана, готовая открывать огонь, как это случилось с Кирой и Семенычем. Еще один продуктовый магазин был где-то в городе, но что происходило там – тоже большой вопрос.
В завершение они по-прежнему не знали, что случилось, откуда взялись зараженные, где связь – не знали ничего, кроме того, что оказались в очень глубокой заднице.
Паша понимал одно – скоро им придется покинуть отель в поисках спасения или пропитания.
* * *
Кира заметила нового парня, как только оказалась в отеле и по-дружески приобняла Пашу, радовавшегося воссоединению, как верный пес.
Он стоял, облокотившись на стойку регистрации, и исподлобья смотрел, не отрывая взгляда. Не ее типаж, но от него веяло силой воли и целеустремленностью, которые она сразу почувствовала и потому взволновалась. В стрессовых ситуациях ее вообще больше тянуло к противоположному полу, Герман давно это про себя знала. А еще она сразу поняла, что он – плохой парень, такие ей тоже нравились.
Нос с горбинкой, рыжие, как и у нее, волосы, зеленые глаза, веснушки, шрам под правым глазом, что-то с бровями. Такую внешность было трудно не заметить и нелегко забыть. Терзавшие последние дни мысли о Саше и Свете незаметно покинули девушку.
Когда Кира перездоровалась со старыми и новыми знакомыми, рассказала, где пропадала и как встретила Семеныча, а потом осталась на минуту одна, парень подошел к ней и протянул руку.
– Илья.
Девушка, обычно бойкая, застеснялась и замешкалась.
– К-кира. – Она неловко сжала кончики его пальцев. – Очень приятно.
Он улыбнулся одними уголками губ.
– Нелегко тебе пришлось?
– Я думала, что мне конец, с того самого момента, как осталась там одна. – Она приободрилась. – Но как видишь, пока жива.
– Ты с Москвы?
– Да. А ты?
– А я местный. Всю жизнь тут провел. Помню город еще до открытия росения: тут были руины. Только один раз в Екатеринбург выбрался. Не представляю, каково это – жить в таком большом городе. Я тебя нигде не видел?
– Ну, в интернете мог. – Она засмущалась. – Я довольно известна у тинок.
– То-то, я смотрю, лицо знакомое. И как тебе Краснополярск? – Он грустно усмехнулся.
– Звезда в шоке, – ответила она древним мемом, недавно получившим вторую жизнь.
Оба от души рассмеялись и долго не могли остановиться, наверное, от накопившегося стресса. Потом отсели ото всех подальше и продолжили разговаривать.
– На заводе работаешь?
– Не, нас, местных, это ворье не жалует. Мою мать, – Илья помрачнел, – так и не взяли. Меня не взяли. Мы думали, что город оживет, он и ожил… только не для нас.
– Это ужасно. И на что ты живешь?
– Ну, не так все ужасно. В автомастерской работаю… Работал. – Он замолчал.
– А твоя мать? Где она? С ней все в порядке?
– Этого-то я и не знаю. Я еще сегодня ночью собирался идти домой. Но, по правде говоря, я скорее гнал, что способен куда-то идти. Я был ранен и совсем без сил, мне надо было отдохнуть. Вот сейчас я чувствую себя получше, буду выдвигаться.
– Куда выдвигаться?
Он сделал полукруг по площади, и Кира увидела вывески больницы и гостиницы. Семеныч пронесся мимо них, не останавливаясь, и въехал, судя по архитектуре, в современную часть города. Начинало светать.
– А ты тут один живешь? Или с семьей?
– Один. Так, сейчас приедем… Это что за херня? – протяжно произнес он, разглядев массивные металлические ворота в конце дороги.
Он затормозил метрах в пяти у ворот и долго сигналил.
Наконец дверь сторожки открылась, и оттуда вышел невеселый мужчина с автоматом. Желтая надпись «служба безопасности» на черной куртке. Он целился прямо в машину, Семеныч поднял руки. Жестом охранник велел открыть окно и встал поодаль, продолжая держать водителя на прицеле.
Семеныч приспустил стекло и крикнул:
– А где Ванька? Почему ворота закрыты? Я домой приехал, открывай.
– А нет больше Ваньки. У нас приказ никого не пускать, – недобро произнес охранник.
– Какой приказ? Ты видел, что в городе творится? Я, вообще-то, в «Росальтэне» работаю уже много лет. Запускай давай. И у меня тут еще женщина со мной.
– Приказ не пускать. Внутри тоже разное творится. Приказ охранять гражданских внутри периметра.
– Мужик, ты нас, что ли, помирать бросишь? Ну скажи своим, что Иван Семенович приехал, меня на шахте хорошо знают.
– Связи нет. Говорить некому. Последний приказ был никого не пускать.
– Мне ворота таранить, что ли?
Охранник приподнял автомат.
– Можешь попробовать, но лучше езжай отсюда. Приказ никого не пускать.
– Позови старшего.
– Я и есть старший.
Семеныч начал газовать, пытаясь взять охранника на понт. Тот беспристрастно сделал предупредительный выстрел в воздух над самой крышей джипа.
– Повторяю, уезжай. Приказ не пускать.
Матерясь под нос, Семеныч развернулся, отъехал метров на пятьдесят и встал у обочины. Закурил. Кира молча вытянула у него из пачки сигарету. Она смотрела на всю эту сцену, словно в страшном сне.
– Они нас, что, вот так бросят посреди города?
– Да, доча, бросят. Теперь мы сами по себе. Так, ну и что нам делать, куда идти, ехать?
Они задумались и замолчали. Долго курили.
– Блядь, ну давай начнем с гостиницы, поищем моих друзей, – наконец предложила Кира.
* * *
На следующий день они потеряли еще двоих и обрели двоих.
Несмотря на почти бессонную и полную событий ночь, Павел проснулся около девяти утра с мыслями о сыне, о его здоровье. Что, если он отсюда никогда не выберется и не увидит ребенка? На что будет жить его семья? Как жена? Пыталась ли она ему писать и беспокоится ли или злится из-за ссоры и совсем не интересуется его судьбой? Жива ли Кира? С самого начала поездки он испытывал к девчонке младше его на тринадцать лет странную привязанность, в которой не хотел сам себе признаваться.
Он выглянул в заиндевелое окно. В холодном небе висело блеклое солнце, на улице было абсолютно пусто. Батарейка телефона показывала 100 %, Паша оказался одним из счастливчиков, у кого была с собой зарядка, но сети все еще не было. Он выключил, потом включил телефон. Безрезультатно.
Алексей пока спал, похрапывая, поэтому Павел неслышно оделся, затем с опаской выглянул в коридор, проверил, нет ли там кого, кто собирается его сожрать, и только потом пошел в лобби отеля. Теперь внизу дежурили уборщица и норвежец, сменившие Владимира, полицейского и повара, которые завалились спать. Зульфия и Олав. Овчарка Амур дремала около забаррикадированной двери и чутко поднимала уши при малейшем шуме. Павел поинтересовался, нет ли чего на завтрак. Зульфия отошла на несколько минут и вернулась, неся поднос с кофе и парой бутербродов.
– Ешь тут. В ресторане везде кровь, – проговорила она с резким акцентом и отправилась будить администратора.
Пока Павел завтракал, он успел перекинуться парой фраз с норвежцем. Олав уже несколько лет изучал русский язык, поэтому неплохо понимал и даже немного говорил на нем, но уже через пару предложений собеседники перешли на английский. Иностранец приехал сюда неделю назад настраивать новое заводское оборудование. В России он не видел ничего, кроме Краснополярска, – из Бергена прилетел в Петербург, оттуда – сразу в Москву, и сделав еще пару пересадок, очутился здесь, в стереотипной стране из пропаганды – минус тридцать, снег, хрущевки, завод. А теперь и эта кровавая резня в отеле с названием Red North. Впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь.
Несколькими минутами позже пришла Зульфия, вся в слезах, причитая и молясь.
– Покончила-а-а-а с собой, – выдавила она.
Не успев опомниться, они услышали звук двигателя и тормозов со стороны дороги. К входу в отель подъехал джип, из которого вылезла девушка и медленно, осматриваясь, подошла к дверям. Орлов узнал Киру. Сердце Паши радостно забилось.
Следующие несколько часов были чересчур насыщенными. Люди просыпались, завтракали, общались, знакомились и думали, как действовать дальше. Кира взахлеб рассказывала, что с ней произошло со времени бегства из пиццерии. Владимир нашел в номере блокнот и, как архивист, записывал истории выживших. Артем отправился на кухню готовить на всех обед. Леха, как мог, вправил плечо Алексею, оказалось, что он когда-то посещал курсы первой помощи. Амур лаяла и радостно била хвостом по ногам людей, особенно часто подбегая к Семенычу.
Вместе с Лехой Паша сходил в комнату к администратору проверить, что произошло. На кровати валялись пустая пачка из-под снотворного, банка колы и маленькая бутылка виски из мини-бара. Женщина оставила предсмертное послание – не смогла вынести того, что своими руками этой ночью убила обратившегося в тварь ребенка. Судя по записке, где-то в городе у нее осталась больная сестра.
Леха пару раз перекрестился и начал что-то говорить про большой грех, но Паша не слушал. Он вяло смотрел на бледное простое лицо женщины средних лет, с ужасно старомодной прической, и практически ничего не чувствовал. Слишком много смертей. Слишком много потерь. Слишком много стресса. Одна цель теперь – выбраться из Краснополярска и вернуться домой к сыну. Любой ценой.
В разгар обеда кто-то хватился гостя из Хабаровска. Что дело неладно, стало понятно, как только подошли к его комнате – из-под двери по ногам бил холод. Зульфия открыла номер мастер-ключом, и приготовившиеся к худшему, с оружием наготове мужчины, которые пришли целой толпой, обнаружили, что комната пуста, а окно открыто настежь. Никаких следов борьбы не нашлось, по всей видимости, человек сам спрыгнул со второго этажа.
Причины этого идиотского, с точки зрения Паши и многих других, поступка долго обсуждали за продолжившимся обедом, но мотивацию понять не могли – то ли волновался за брата и пошел спасать, то ли боялся сидеть взаперти и отправился искать варианты бегства из города, решив, что у одного будет больше шансов, чем у группы. Как бы то ни было, его они больше никогда не видели.
Собрав все истории выживших воедино, они осознали, что город превратился в одну сплошную западню. Неизвестное количество жителей были заражены чем-то, от чего они теряли рассудок и набрасывались на других. Инфицированные могли быть где угодно – в квартирах, на улице, в общественных зданиях; стать одним из них было просто – получив укус или царапину.
Связь не работала ни у кого, рации полицейских мертво шипели и не отзывались, что происходило за пределами Краснополярска – неизвестно. «Самолетов не планировалось еще как минимум двое суток, да и что делать жителям города, – подумал Паша, – куда им-то бежать?»
Они могли продолжать сидеть в отеле, но их было десять человек и собака, а на кухне уже начинала заканчиваться провизия. Артем сказал, что свежая поставка продуктов должна была быть в воскресенье. По-видимому, в закрытом районе сотрудников «Росальтэна» были запасы еды в гастрономе и относительная безопасность, но туда никого не пускала вооруженная охрана, готовая открывать огонь, как это случилось с Кирой и Семенычем. Еще один продуктовый магазин был где-то в городе, но что происходило там – тоже большой вопрос.
В завершение они по-прежнему не знали, что случилось, откуда взялись зараженные, где связь – не знали ничего, кроме того, что оказались в очень глубокой заднице.
Паша понимал одно – скоро им придется покинуть отель в поисках спасения или пропитания.
* * *
Кира заметила нового парня, как только оказалась в отеле и по-дружески приобняла Пашу, радовавшегося воссоединению, как верный пес.
Он стоял, облокотившись на стойку регистрации, и исподлобья смотрел, не отрывая взгляда. Не ее типаж, но от него веяло силой воли и целеустремленностью, которые она сразу почувствовала и потому взволновалась. В стрессовых ситуациях ее вообще больше тянуло к противоположному полу, Герман давно это про себя знала. А еще она сразу поняла, что он – плохой парень, такие ей тоже нравились.
Нос с горбинкой, рыжие, как и у нее, волосы, зеленые глаза, веснушки, шрам под правым глазом, что-то с бровями. Такую внешность было трудно не заметить и нелегко забыть. Терзавшие последние дни мысли о Саше и Свете незаметно покинули девушку.
Когда Кира перездоровалась со старыми и новыми знакомыми, рассказала, где пропадала и как встретила Семеныча, а потом осталась на минуту одна, парень подошел к ней и протянул руку.
– Илья.
Девушка, обычно бойкая, застеснялась и замешкалась.
– К-кира. – Она неловко сжала кончики его пальцев. – Очень приятно.
Он улыбнулся одними уголками губ.
– Нелегко тебе пришлось?
– Я думала, что мне конец, с того самого момента, как осталась там одна. – Она приободрилась. – Но как видишь, пока жива.
– Ты с Москвы?
– Да. А ты?
– А я местный. Всю жизнь тут провел. Помню город еще до открытия росения: тут были руины. Только один раз в Екатеринбург выбрался. Не представляю, каково это – жить в таком большом городе. Я тебя нигде не видел?
– Ну, в интернете мог. – Она засмущалась. – Я довольно известна у тинок.
– То-то, я смотрю, лицо знакомое. И как тебе Краснополярск? – Он грустно усмехнулся.
– Звезда в шоке, – ответила она древним мемом, недавно получившим вторую жизнь.
Оба от души рассмеялись и долго не могли остановиться, наверное, от накопившегося стресса. Потом отсели ото всех подальше и продолжили разговаривать.
– На заводе работаешь?
– Не, нас, местных, это ворье не жалует. Мою мать, – Илья помрачнел, – так и не взяли. Меня не взяли. Мы думали, что город оживет, он и ожил… только не для нас.
– Это ужасно. И на что ты живешь?
– Ну, не так все ужасно. В автомастерской работаю… Работал. – Он замолчал.
– А твоя мать? Где она? С ней все в порядке?
– Этого-то я и не знаю. Я еще сегодня ночью собирался идти домой. Но, по правде говоря, я скорее гнал, что способен куда-то идти. Я был ранен и совсем без сил, мне надо было отдохнуть. Вот сейчас я чувствую себя получше, буду выдвигаться.
– Куда выдвигаться?