Прекрасные

В камине зашипел огонь, и я подпрыгнула от неожиданности.

– Она слушает, – прошептала я.

– Конечно, – ответила мама. – Она всегда нас слушает.

– Что случилось потом?

– Пока она не создала нас. – Мама мягко провела ногтем по моему запястью, следуя за виднеющейся под кожей веной. – Ее кровь внутри тебя. Ее магия внутри нас. Она живет в нас. На нас лежит ее благословение. Нам поручено делать работу, с которой не справилась она. Мы ее сосуды. – Она поцеловала меня в лоб.



– Камиль.

Я протерла сонные глаза, стирая сны и воспоминание о маме. Бледное лицо Амбер было совсем близко. Она сжимала мою руку под одеялом.

– Ты не спишь?

– Нет, что-то случилось? – прошептала я.

– Я хотела извиниться за вчерашний вечер. – От нее пахло лосьоном из апельсиновых лепестков, который она всегда наносила на волосы, чтобы добиться богатого медного оттенка. – Я просто… Я не понимаю, что произошло, я так…

– Разволновалась?

Она игриво толкнула меня в плечо и провела пальцами по лбу.

– Да.

– Я тоже не знаю, что произошло, – сказала я.

– Ты моя лучшая подруга. – Амбер подползла ближе, протянув ко мне руку. В этот момент она была совсем не той, что постоянно спорила со мной о правилах, магии и королевском дворе, не моей вечной соперницей. Она была моей сестрой.

– А ты моя.

– Я просто беспокоилась. – Она обратилась к моим собственным мыслям, словно могла читать мое сердце. – Я не хочу, чтобы мы изменились из-за этого.

– Завтра наша жизнь изменится полностью.

– Нам обязательно надо остаться мной и тобой. – Я прикоснулась ногой к ее ноге под одеялом. – Пообещай мне, что с нами все будет хорошо. – Ее губы затрепетали, а тело начала сотрясать дрожь. Внезапно Амбер зарыдала.

– Мы сестры. Ты моя лучшая подруга. Мои чувства к тебе никогда не изменятся. – Я крепко сжала ее руку. – Глубоко вздохни.

Я взяла с прикроватного столика носовой платок и попыталась вытереть ей лицо. Мы обе дышали медленно и глубоко.

– Откуда ты знаешь, что мы еще встретимся? – спросила она.

– Я не смогу прожить всю жизнь без разговоров с тобой. Ты мне нужна.

Она улыбнулась.

– Ты мне тоже нужна, но… но… Мне кажется, что это…

– С нами все будет в порядке.

– Но мы все хотим стать фаворитками, может, кроме Эдель.

Мы тихо засмеялись.

– Твоя Матушка была фавориткой из поколения наших матерей, – сказала Амбер.

– Если меня не выберут фавориткой, надеюсь, это будешь ты, – выпалила я.

– Правда?

– Конечно. Наши матери были лучшими подругами. Поэтому и мы лучшие подруги и должны ими остаться. Они бы этого хотели. – Я старалась побороть слезы, которые подступили при мыслях о маме. Она бы не захотела, чтобы я их тратила, а предпочла бы видеть меня счастливой, ведь мое выступление прошло успешно. Мне следует сосредоточиться на будущем.

– Я просто не уверена, что справлюсь, – вздохнула Амбер.

– С чем?

– С поражением.

– Но что, если я выиграю?

Она сжала в кулаках покрывало.


– Я обязана стать фавориткой.

– Я тоже этого хочу.

Между нами снова повисла тишина. К щекам Амбер снова прилила кровь.

– Ты не понимаешь. – Она попыталась слезть с кровати, но я поймала ее за руку.

– Понимаю. – Я потянула ее назад. – Останься, не бросай меня.

Она скользнула ко мне под одеяло. Ее кожа была все еще горячей от злости. Я повернулась и уткнулась лицом в подушку. Амбер обняла меня сзади, намотала на пальцы несколько завитков моих волос, словно ленточки на палку, и прошептала: «Мне жаль», и мы снова стали девочками, ночующими друг у друга в кроватях, с нашими обычными тревогами, желаниями и мечтами о будущем.



Я проснулась от звука воды, текущей в фарфоровый таз. Запах лаванды, смешанной с розой, пробивался сквозь занавески. Мои веки задрожали, когда балдахин приоткрылся.

– Доброе утро, Леди Камелия, – прошептала служанка. У нее были бледная кожа, карие глаза и розовые щеки – все как у всех, за исключением рассыпанных по переносице веснушек.

Она осторожно помогла мне выбраться из кровати, чтобы не разбудить Амбер, которая растянулась на покрывале. Я окинула взглядом комнату и остальные пять кроватей. Занавески вокруг них оставались плотно закрытыми.

– Умывайтесь, и я отведу вас к Мадам. Она ждет в главной гостиной.

Смыв остатки сна, я влезла в дневное бирюзовое платье, которое мне приготовили. Служанка вернулась, уложила мои волосы в простой неукрашенный пучок и повязала кремовую ленту вокруг моей талии.

Дома по утрам нас будила звуковая коробочка. Завтрак подавали на веранде. Хана последней покидала свою комнату и первой начинала жаловаться, что блины остыли, а лучшие кусочки фруктов разобрали до ее прихода. Мы принимали ванну, одевались и спешили на уроки, где у Дюбарри всегда был наготове список заданий.

Но сегодня – первый день новой жизни.

В коридоре покоев Прекрасных бурлила жизнь. С потолка прекрасной паутиной свисали цветочные гирлянды. Утренние фонарики летали над головой. Чайники захлебывались паром. Люди сновали туда и сюда с какими-то свертками, бельем и подносами в руках.

– Как тебя зовут? – спросила я служанку.

– Мое имя не имеет значения. – Она склонила голову и продолжила идти вперед.

– Нет, имеет. Скажи, пожалуйста.

– Бри, миледи, – прошептала она.

– Приятно с тобой познакомиться.

– И мне, миледи.

Мы остановились перед дверью, ведущей в гостиную. Я поежилась.

– Она ждет, – прошептала Бри.

Я переступила с левой ноги на правую, потом с правой на левую, и служанка завела меня внутрь.

– Она сильно злится?

– Она съела целый поднос лимонных пирожных.

Дверь открылась. Дюбарри сидела на стуле с высокой спинкой, лицом к камину, держа между пальцами нефритовый мундштук. Кончик сигареты горел так же ярко, как и огонь в очаге. Она что-то ворчала себе под нос, изучая подносы с баночками косметики и помадой, и давала указания Элизабет.

Бри проводила меня вперед, посадила на соседний стул и похлопала меня по плечу перед тем, как выскользнуть из комнаты.

– Демонстрационные образцы готовы. Цвета этого ветреного сезона: яркий кобальт, туманная мальва, коньяк, пурпурно-красное вино, сияющая орхидея, зеленый кипарис и серый шторм. Мадам Помпадур отправила с дочерьми новые ароматические шарики в виде четок, как образец для холодного сезона. Ароматы просто восхитительные: ягоды можжевельника, лаванда и зимняя дыня. В качестве флаконов они использовали небесные жемчужины со Стеклянных Островов. Какая женщина в Орлеане не захочет иметь такой у себя в парфюмерном наборе? – сказала Дюбарри. – Разве они не прелестны, Элизабет?

– Да, Матушка. Они принесут нам много ли, – сказала Элизабет.

Я вмешалась в их разговор:

– Когда королева выпустит официальное уведомление о распределении парфюмерных наборов?

– Скоро, и мы будем к этому готовы. – Дюбарри подала знак прислуге убрать поднос с кофейного столика, а затем повернулась ко мне с весьма разочарованным видом. – Вчера вечером ты не следовала правилам, Камелия.

Элизабет поперхнулась чаем и начала кашлять, а затем принесла извинения. Я сглотнула и пообещала себе не опускать взгляд перед Дюбарри. Глаза цвета голубой стали прожигали меня насквозь. Я старалась перестать чувствовать себя маленькой девочкой, которая всегда подскакивала, стоило Мадам войти в комнату. Я – девушка, которая ничего и никого не боится. Несмотря на это, страх уже пустил во мне корни.

– Хотя твое выступление было весьма впечатляющим и искусным, меня оно обеспокоило. Я поговорила с Министром Красоты. – Слуги поставили перед ней тарелку со сладостями. Дюбарри положила в рот слоеное пирожное с малиновым кремом, быстро прожевала и взяла три медовых печенья. – Тебе было сказано использовать вторую аркану для создания образа, описанного в карнавальном досье. Небольшие изменения, которые бы продемонстрировали, что ты готова служить великому Орлеану. Ни больше ни меньше. Твое вопиющее пренебрежение правилами, Камелия, особенно на виду всего народа Орлеана, поставило нас в непростую ситуацию. Стоит ли нам убрать тебя из списка претенденток на звание фаворитки или допустить твою кандидатуру, несмотря на твои художества? Чтобы стать успешной Прекрасной, ты должна уметь следовать инструкциям. Это безрассудство напомнило мне о низких оценках, которые ты получала во время обучения, потому что просто игнорировала правила. Ты не можешь вот так вот…

– Но людям понравилось. – Я не смогла сдержать горьких слов. Элизабет закрыла рот рукой. Слуги вернулись в комнату с чайными тележками. Подавая чай, Бри чуть не уронила чашку мне на колени, но я аккуратно взяла ее в руки. Я так старалась получить восторженную реакцию от толпы, что не могла позволить кому-либо стереть мои усилия, как картинку, нарисованную мелом на классной доске.

Дюбарри опустила плечи так, будто я ее ударила. Она прищурила глаза, напрасно желая, чтобы я отвернулась. Во мне поднялся гнев. Мне казалось, она будет довольна такой реакцией публики.