Право волка

— Я не могу вас потерять, — каждую фразу он произносил обдуманно, тщательно подбирая слова, желая донести все эмоции. — Я чувствую твою боль и ненавижу себя за это. Я понимаю, что поступил подло. Я надеюсь, что ты меня простишь, но сам бы себя не простил.

Затаив дыхание, Лиля слушала исповедь Ара. Он так и стоял, не шевелясь, в ожидании, что его прогонят.

— С каждым днем я все отчетливее слышу удары сердца нашего ребенка, и с каждым днем мне тяжелее отпустить тебя хотя бы на шаг, — девушка накрыла ладошкой еще плоский живот. — Я стараюсь все исправить, стараюсь… но выходит то, что выходит. Мой страх сильнее разума.

Слова Ара, пропитанные болью, были последней каплей, и Лиля расплакалась. Слезы катились по щекам, собираясь на подбородке. Она чувствовала его боль, она слышала его боль и понимала ее. Боль — это универсальный язык, эсперанто чувств.

— Я понимаю, — этих двух слов было достаточно, чтобы мужчина обернулся. — Да. Понимаю и чувствую.

Накопившаяся усталость дала выход. У нее было слишком много времени для размышлений, и мысли не утешали. Так быстро потерять своих близких… Родители без сомнений отпустили ее «во взрослую жизнь», не поинтересовавшись, а все ли действительно хорошо. Даня, который так легко отказался от нее, не желая выяснить причину.

Она понимала, что это к лучшему, но мысли кружились в голове часами, оставляя на душе печать одиночества. И в ней уже не обвинить Ара, ведь мог быть кто-то другой, другие обстоятельства, а результат остался бы прежним — она одна.

— Не плачь, — и это был не приказ, а просьба, похожая на мольбу.

— Я не из-за тебя, — всхлипнула и совсем некрасиво вытерла лицо рукавом пижамы.

— Мне от этого не легче.

Зверь тянул Ара подойти ближе. Но Лиля сама пробежала несколько шагов и уткнулась лицом в мужскую грудь. Стиснула со всей силы в объятиях и, не переставая, рыдала. Мужчина не ожидал, растерялся, но отмерев, обнял в ответ, мягко поглаживая спину.

— Константина позвать?

— Нет, — жалобно пропищала девушка в ответ. — Я сейчас успокоюсь.

Боясь пошевелиться и спугнуть, Ар не предпринимал никаких шагов. Сдерживал себя, хотя хотел подхватить девушку на руки и усадить к себе на колени, стереть слезы с ее лица и пообещать, что все будет хорошо.

— Меня полтора месяца никто не обнимал, — оправдываясь, Лиля потерлась лицом о мужскую рубашку, осушая слезы. — Никогда не думала, что это так важно.

— Я не в обиде, — Ар пытался отшутиться.

Он прикоснулся к волосам, пропустил сквозь пальцы пшеничную прядь. Зверь урчал от удовольствия, наслаждаясь близостью пары, вдыхая ее запах.

— Это, наверное, гормоны. Да, скорее всего, — успокоила себя Лиля, всхлипнув.

— Угу, — согласился Ар и втянул аромат волос, уткнувшись в макушку. Он мог вечность стоять так, держа девчонку в объятиях.

— Мне завтра рано вставать, — тихо произнесла Лиля, когда рыдания сошли на нет. Не поднимая головы, освободилась от объятий и забралась под одеяло. — Спокойной ночи.

Пожелав приятных сновидений, Арнар не позволил себе лечь рядом, жгуче желая прижаться к девчонке и согреть ее своим теплом. Вместо этого он тихо вышел на улицу и отпустил зверя резвиться.

В семь десять Лиля, одетая, с укладкой, макияжем и улыбкой на лице шагала к особняку. Вот точно, ничто не сможет ей испортить настроение, даже хмурое выражение лица Ара, стоявшего рядом с машиной.

— Доброе утро, — улыбка не сходила с ее лица.

— Доброе, — то ли хмыкнул, то ли фыркнул после приветствия и сел за руль.

Девушка забралась назад и, сложив руки на коленях, напоминала себе примерную школьницу, ожидающую, когда учитель спросит на уроке.

— Никаких инструкций? — приподнятое настроение мешало молчать.

— Больничный в деканате. Для всех ты болела.

— А чем?

Мужчина повернулся, облокотившись на пассажирское сиденье:

— Это важно?

— Не знаю, — пожала плечами, — вдруг всю легенду запорю.

Ар с прищуром посмотрел на Лилю и не мог понять, она серьезно волнуется или же смеется над ним.

— Ну, а что я тебе говорил, мелкая. Уже ждут, — Митя открыл дверь авто и помог Эле сесть. — Что, Цветочек, готова грызть гранит науки?

— Да! — воодушевленно ответила Лиля, заерзав на сиденье и выдавая свое нетерпение.

— Вы серьезно? — Эля застонала, глядя на Арнара за рулем. — И так пальцем тыкают, а теперь с двойным усердием будут. Хотя бы в универ с нами не пойдете?

— Нет, — коротко ответил Ар и завел автомобиль.

— Не-а, — подтвердил Митя, — не пойдем, а пойду, — он указал на себя пальцем. — Мне велено глаз не спускать. Буду с вами за одной партой сидеть, — приветственно махнул рукой охране у ворот.


Лиля с Элей переглянулись и в один голос произнесли:

— Ни за что!

— А что делать, девочки, — развел ладони и состроил печальное лицо.

— Уж лучше дома остаться, — заныла Эля, представляя, как одногруппники поизмываются.

— Нет! — возмутилась Лиля. — Мы едем учиться! — твердо взглянула на подругу и прошипела, — я готова сидеть за одной партой со всеми Рокотовыми города, даже пару могу на колени посадить.

С водительского сиденья раздался тихий смешок:

— Ну если так настаиваешь... Но лишь с одним условием: на коленях сидеть будешь ты, — Ар взглянул в зеркало заднего вида и улыбнулся, глядя на растерянное лицо.

— Господи, да пошутили мы, — Митя прекратил дальнейшие возмущения и вернулся взглядом на дорогу. — Говорил же, поверят, — шепнул Ару.

Все сорок минут в дороге Лиля рассматривала город: за небольшой срок он успел измениться. На углу пересечения проспекта и улицы убрали цветочный киоск, обновили невысокие заборчики в парке, покрасив их в едкий зеленый цвет. Девушка проводила взглядом остановку, на которой она каждое утро ждала автобус, в надежде увидеть кого-то знакомого.

Отстегнулась и протиснулась между передних сидений, рассматривая приближающийся университет.

— Элька, газон! — воскликнула она, глядя на ухоженную территорию перед главным корпусом. — Ого, даже проложили дорожки вместо тропинок. У нас что, новый ректор?

Каждый год в палисаднике перед зданием стелили газон, и каждый год студенты прокладывали по ухоженной траве свои тропы, сокращая путь между корпусами.

— Нет, но в этом году он поумнел, — Эля закинула рюкзак на плечо и приготовилась выходить.

Митя открыл дверь и помог девушкам выбраться.

— Лиля, — окликнул Ар.

— Да?

Лилия испуганно посмотрела на мужчину: а вдруг он передумал?

— Будь осторожна.

— Хорошо, — несмело улыбнувшись, она закрыла дверцу и поднялась по ступеням.

Где-то на середине лестницы на Лилю радостно налетел парень, один из тех, кто приезжал отмечать сдачу сессии. Арнар его запомнил: тот самый паренек, который не вовремя ввалился в садовый дом.

— Привет, Лилька, — положив руку на плечо, притянул девушку к себе и чуть ли не повис. — А мы уже и забыли, как ты выглядишь.

— Отвали, Трубников, — Лиля боязливо обернулась, взглянув на автомобиль, который не трогался с места. Она знала, что сейчас за ними наблюдают, и переживала за реакцию Ара.

— Ну ничего себе, Лилька, а ты где так примоднилась? Шмотки крутые. Что, за больничный сейчас студентам платят?

— Слышь, Лилька тебе сказала: «Отвали». Все, свали, Трубников, в туман, — Эля толкнула ладошкой парня в бок и оттеснила от подруги.

— Ой, ну началось, — он недовольно скривился и обогнал девушек.

Лиля краем глаза отметила, что внедорожник покидает территорию, и с облегчением выдохнула.

Первые двадцать минут лекции прошли оживленно. Девушку приветствовали и расспрашивали о здоровье, но эффект новизны быстро сошел на нет, и учеба вернулась в монотонное русло.

— Сейчас практика будет, такой препод попался противный. Молодой парень, аспирант. А мнит из себя, — Эля, оглядываясь, вела подругу в аудиторию и шепотом просвещала. — И фамилия подходящая, Гноев. Мерзкий тип, сейчас сама все поймешь.

Девушек обогнала староста.

— Хорошо выглядишь, — обратилась она к Лиле, — месячный отдых пошел тебе на пользу, — девушка заговорчески подмигнула и вихрем влетела в аудиторию.

— Не удивлюсь, если она всем успела растрепать, что видела меня, отдыхающую у вас.

— Не у вас, а у нас, — поправила Элька и пропустила Лилю вперед. — Привыкай. Идем на первую парту. Феденька, конечно, мерзкий, но первые парты старается не трогать, достается галерке.

— Феденька? — спросила Лиля, доставая тетрадь.

— Федор Михайлович. А вот и он. Добрый день, Федор Михалыч, — Эля приветливо улыбалась молодому мужчине отталкивающей внешности.

Нельзя сказать, что он был уродлив, но его манера держать себя и выражение лица никак не располагали к себе. Взгляд свысока, плотно сжатые губы, так, что уголки презрительно опущены вниз, и чуть приподнятая одна бровь в совокупности с медной шевелюрой делали из него высокомерного леприкона.

— Здравствуйте, — Лиля поздоровалась и присела за стол. Она чувствовала небольшую усталость, но это не мудрено, если полтора месяца изображала из себя Ленина в Мавзолее.

Фёдор Михайлович начал пару с переклички. Лиля отметила, что ее фамилию пропустили. Она всегда значилась первой в списке группы, но не придала этому значение. Скорее всего, преподаватель увидел новое лицо и сопоставил вечно отсутствующую Аксенову с ней.

— Рокотова?