Поводырь

Чу! Кто это там шагает в темноте?! Точно — это враг! Уничтожить! Убить этого негодяя, забравшегося в дом!

Шаг, еще шаг…короткая перебежка…застыл. Затаился.

Враг все ближе, ближе… Тело все дрожит, налитое энергией, каждая мышца готова к бою! Хвост вытянут назад, как противовес! Еще шаг! Еще!

Прыжок! Попался, враг!





* * *


— Ты скоро будешь меня с ног валить, злой котейка! Ну нельзя же так! В тебе весу знаешь уже сколько?! Соображай, чего делаешь! И не надо мурчать, не надо слюнявить! Не люблю тебя!

— Любишь! Я знаю.

— Вот нехорошо читать мысли — ворчу я, невольно ухмыляясь — А если у меня в голове что-то тайное? Чего тебе не положено знать!

— Нет у тебя в голове тайного — звучит в голове ехидный голос кота — Что ты хочешь от меня скрыть?

— Ничего не хочу — фыркаю я — Слишком ты быстро развиваешься, как я посмотрю. Рассуждаешь как взрослый. Откуда у тебя чего взялось-то?

— Из твоей головы. Я знаю все, что знаешь ты. Помню все, что знаешь ты. Мы ведь с тобой братья!

Хмм… — теряюсь я — Я человек, а ты кот. Разве мы братья?

— А что такое человек? Только тот, кто ходит на двух ногах? Я много думал, брат…пока тебя нет, мне больше нечего делать, кроме как думать. И вот что я понял…тот, кто сумел понять, что он человек — тот человек.

— Что-то ты меня запутал — вздыхаю я — Человеком принято называть такого, как я. Ходящего на двух ногах и обладающего речью. Вот этого понятия и надо придерживаться. А то завтра ты каких-нибудь осьминогов причислишь к людям!

— А почему нет? Если осьминоги думают?

— Давай сменим тему, мой угольный брат — хмыкаю я — Эдак ты меня заведешь в такие философские дебри, что…в общем, не хочу я на эту тему. И не надо выражать такое неудовольствие! Я все чувствую! Потом как-нибудь поговорим! Я и так с тобой часами разговариваю, а ты в это время в моем мозгу копаешься. Нехорошо, между прочим! Я разве давал тебе разрешение копаться у меня в голове?

— Но я же твой брат. Я никогда не сделаю тебе ничего плохого. Я умру за тебя, если понадобится. И…я просто не могу не быть у тебя в мозгу. Мы с тобой одно целое! Я чувствую тебя на большом расстоянии. Не знаю, на каком, но чувствую. Только когда ты отходишь далеко, я тебя теряю. А так…ты всегда со мной. А хочешь побыть мной?

— Это как? — теряюсь я, и вдруг…в нос мне бьют десятки, сотни запахов! Я чувствую запах самого себя — запах пота, кожи сапог, масла, которым пропитана эта кожа, запах утреннего мыла, которым мылся, еды, которую ел.

А еще — мир становится светлее. Все-таки кошки и вправду видят в темноте практически как днем. Даже я со своим мутировавшим зрением вижу в темноте хуже.

Я-кот зеваю, и провожу когтями по камню тоннеля, оставляя едва заметные царапины. Когти у меня совсем не котовые, острые и твердые, как стальные. И это еще одно отличие от обычного кота.

И возвращаюсь в свое тело. Забавно! Это что, я могу видеть мир глазами кота?! Уго, ты крут!

— Да, я крут! — слышу в голове смешок — ты мне принес поесть? Почему ты не пускаешь меня на волю? Я бы хотел побегать снаружи! (картинка — веселящийся, кувыркающийся черный кот)

— Уго, брат мой…я боюсь, что если тебя заметят, начнутся разговоры…а если вдруг кто-то увидит, как ты выходишь из тоннеля…в общем, подожди пока, ладно? Опять же — я боюсь за тебя. Вдруг кто-то тебя попытается убить? (картинка — кот, лежащий на земле с кучей стрел в боку). Ты мне очень дорог. Ты единственное существо в этом мире, которое…в общем — ты единственный мой друг. И брат. Если с тобой что-то случится, я буду сильно расстраиваться.

— А ты убьешь тех, кто меня убил? (любопытство, живой интерес)

— Тьфу! Я даже говорить об этом не хочу! Убью. Но тебя-то это не вернет!

Смешок. Здоровенная туша прыгает мне на колени, лапы ложатся на плечи, а мокрый нос тычется в лицо. Я хихикаю, утираюсь, а этот мурлыка включает свою тарахтелку — громко так тарахтит, на всю комнату!

В нем сейчас килограммов шестнадцать весу, не меньше. Пуд, а то и больше. За последний месяц Уголек, или Уго развился так, что мне стало немножко…жутко. Физически развился, и умственно. Он много ест, очень много — мне приходится оправдываться перед кухней — куда я деваю сырое мясо, а уж сколько я его дерьма вытащил… Если некто много ест, значит, он и много…понятно. Сам он выносить не может, значит быть говночистом судьба моя. Одна из комнат тоннеля выделена под содержание Уго, так вот она настолько провоняла кошатиной, что я уже боюсь, как бы миазмы не достигли нюха обитателей замка. Ведь тоннели не герметичны, они связаны с общим пространством замка многочисленными отверстиями вентиляции — очень маленькими, незаметными, и большими, проходящими по верху стен.

Мда. А насчет того, чтобы гулять ночью…правда, почему бы ему не погулять ночью? И дерьмо за ним убирать не нужно…

— Да, да! — врывается в мозг грохочущий голос Уго — Гулять! Я хочу гулять!

— Ладно — вздыхаю я, выбирая меньшее зло — Мы с тобой договариваемся, что ты идешь гулять — но только ночью, когда уже темно. Выходишь через проход возле реки и всегда его за собой запираешь. Ни под каким видом ты не выдаешь свое присутствие. И вот еще что: не трогать домашний скот людей! Ни кур, ни поросят, ни баранов!

— Уток тоже нельзя и гусей — добавил уже на всякий случай — Если хочешь поохотиться, ловишь диких зверей. Зайцев там, или куропаток. Все понятно?

— Понятно! — уменьшает громкость «звука» Уго.

— Да, кстати…все свои грязные делишки делаешь снаружи — спохватываюсь я — Мне как-то уже давно не нравится моя должность говночиста.

— Брат, я тебе говорил, что хочу гулять! Но ты был против! — явственно хихикает кот, и желтые его глаза щурятся в темноте — Сам виноват!

Ну да, ну да…когда полтора месяца назад он освободился из своей комнаты и начал меня разыскивать (видите ли скучно ему стало!), я чуть не обделался — зверина скакнул мне на грудь в тот раз, когда я в очередной раз проник в тоннель. Да любой на моем месте помер бы со страху — знаешь, что тут никого нет и быть не может, и вдруг из темноты выскакивает на тебя зверина со светящимися глазами! И прямо на шею. Обслюнявил тогда меня — еле оттерся. Обрадовался, понимаешь ли…


Ох, грехи мои тяжкие…что я сотворил?! Ведь категорически запрещено поить животных магическими снадобьями, развивающими их интеллект! И я понимаю причины запрета. Страшно! Ну только представить пантеру, обладающую разумом и абсолютно лишенную человеческих запретов. Я читал о таких зверях, которые нет-нет, да и объявлялись где-нибудь в джунглях юга. И тогда это была настоящая беда. Они уничтожали скот, а если люди пытались им помешать — то и людей. И делали это с невероятной хитростью и умением. Если зверю дать человеческий разум, он не станет человеком, он лишь станет очень умным, но…зверем.

Уго? Уго как раз исключение — он каким-то образом умудрился установить ментальный контакт с моим мозгом.

Когда кот впервые со мной заговорил — я был ошеломлен не менее, чем тогда, когда он бросился на меня из темноты и обнял своими когтистыми лапами. И самое главное, что меня потрясло — это то, что он свободно копался у меня в мозгу, и знал практически все то, что я знаю.

Обнаружил случайно, в наших с ним разговорах. И когда Уго так просто, между делом сообщил, что может читать мой мозг — я офигел. Нет, это не то слово — тут только матерно можно сказать. И вот тут я впервые пожалел, что провел над ним этот эксперимент. Фактически усложнил жизнь и котейке, и мне самому. Что бы мне не ограничиться обычной лечебной магией? Что меня подвигло влить ему в пасть это снадобье, а потом еще и усилить его магией? Экспериментатор хренов…

Впрочем, после здравого размышления, во мне взыграл не только научный интерес, но еще и возникло чувство облегчения. Ведь и на самом деле — единственный…хмм…нет, не человек…единственное существо, которому я тут мог верить — это был Уго. Что бы там ни говорили про кошек, мол, они неблагодарные и ходят сами по себе…нет, это не совсем так. Да, они самостоятельные, да, они свободолюбивые, но я знаю, доподлинно знаю — многие из кошек любят своих хозяев, искренне и безгранично. И готовы за них сражаться.

Помню, читал про ленинградского кота Василия, которого и Васькой-то назвать язык не поворачивается. За счет него во время блокады выжили мать с дочкой. Он ловил и приносил им крыс, а они варили из крыс супчик. А еще — ловил голубей и ворон. Сам их загрызть не мог, он как и люди был слишком истощен, но держал, пока прибегала хозяйка и сворачивала шею голубю. Они его очень берегли, носили на руках — боялись, что Василия убьют и съедят голодные люди. И вот так пережили блокаду. А когда кот умер, уже совсем старым, его похоронили в могиле рядом со всей их родней. И написали на памятнике: «Василий…».

У меня, когда я это читал — глаза щипало, а я повидал всякое.

Кошек, котов всегда любил. В когда я был маленьким, в семье у нас жил кот Митька — черный с белыми лапами и белой «манишкой». Он ужасно любил смотреть, как мы с отцом возимся во дворе по хозяйству. Сидел, смотрел, щурился. И один из немногих котов, что подходили на улице и позволяли себя гладить хозяевам.

Он погиб, задавленный машиной. Попал под колеса. Говорили, видели, что якобы водитель был пьян и ради развлечения постарался задавить кота. Ну просто так…от нечего делать. Я рыдал, когда отец его хоронил.

Уже будучи в возрасте, я хотел завести кота, и не одного, но…так и не решился. Здоровье-то у меня было неплохое, но…коты живут достаточно долго, 12, 14, 16 лет. А мне уже много лет. Если я умру — куда пойдет кот? Выбросят на улицу вместе с моим старым шмотьем? Кому нужен старый кот… Мы в ответе за тех, кого приручили — это я помнил с самого детства.

И вот теперь у меня появился кот. Или я у него? Тут вопрос сложный. И кстати — как нам жить дальше я даже и не знаю. Он выполняет то, что я ему говорю потому…хмм…честно сказать — не знаю, почему. Почему он это делает?

— Потому что я — это ты, братец! — хихикает Уго — Ты уверен, что так надо делать, а значит, это так и есть.

— Стоп! — столбенею я, только сейчас поняв, что сказал мой четвероногий «брат» — Как это так, «я — это ты»?! То есть, если следовать твоему посылу, ты…

— Нет, я не совсем ты — снова хихикает Уго — Я взял твою память, взял твои знания, а ты сам как-то говорил, что человек состоит из его памяти, из его жизненного опыта. И значит…

— Так вот почему ты называет меня братом — усмехаюсь я — Ты моя копия! Ты скачал у меня часть моей личности, и…постой, а кем ты себя ощущаешь? Максимом Фроловым? Или все-таки ты Уго?

— Я Уго. Но если покопаться в памяти — я помню многое из того, что помнишь ты. Так что я тогда?

— Уго Фролов. Мой брат! — ухмыляюсь я еще шире — Вот ни хрена себе! Обрел братца на старости лет!

В ответ смешок, и больше ничего. А что еще можно сказать? Кстати, а может попробовать его легализовать? Ну а что — пусть у кладовщика живет черный кот. Ну что тут такого? Большой? Так коты всякие бывают. И большие — тоже. Черный? Да мало ли черных котов живет в мире! Один из десятка — точно. Или один из двадцати. Ну не знаю я точного процента, только их много, черных котов. Если Уго не станет на глаза у людей уходить в стену или пытаться с ними разговаривать, то…стоп! А ну-ка…

— Уго, а ты можешь разговаривать с другими людьми?

— Нет. Только с тобой.

Ффухх…даже почему-то легче стало! Вот бы он поговорил с кем-то еще…тут же бы набежала инквизиция! Перевернули бы замок вверх дном в поисках колдовского чудовища! Кстати, у инквизиторов есть свои боевые маги, и очень даже умелые. Спалят на месте, как головешку.

— Но я могу слышать, как они думают — вдруг снова заговорил Уго, и я чуть не вздрогнул от неожиданности.

— Что?! Слышишь, как они думают?! — переспросил я, не веря своим ушам.

— Брат, я же сказал — укоризненно ответил кот.

Странно. Как я могу чувствовать его эмоции? Вернее, так: как я могу понимать, какие эмоции заложены в его слова? А ведь понимаю!

Первое время мне было очень трудно с ним общаться. И он не умел сконцентрировать мысли в слова, и я этого не умел. Не так просто разговаривать мысленно. Нужно облекать мыслеобразы в слова, и слова в мыслеобразы. Теперь и у меня и у кота это происходит одновременно — будто смотришь картинку-комикс и читаешь подпись под ней. Но на это понадобились долгие недели тренировок. Кстати, коту умение далось легче, чем мне. Наверное потому, что его мозг не был забит всякой чепухой на тему: «Такого не может быть!». Уго воспринимал все так, как оно есть. Он может со мной говорить — ну и хорошо! Почему нельзя говорить мысленно, если не можешь говорить так, как это делают люди? Нормальное явление — обмен мыслями.

Для него нормальное, а для меня…мне это было трудно. Очень трудно. Но я научился. Еще бы научиться закрывать свой мозг от его сознания…

— Зачем, брат? Почему ты стесняешься своих мыслей о сексе? Ведь в них ничего постыдного нет! И не забывай — я, это ты. Я все помню.

— Иногда просто хочется побыть одному — признаюсь я — Есть такие вещи, о которых даже брату не хочется говорить. Понимаешь?

— Честно сказать — нет. Уго вытянулся на полу во весь свой немалый рост и прогнув спину потянулся — Вот этого я у вас, двуногих, понять не могу. Напридумали себе запретов, и сами потом их преодолеваете. Но да ладно. Пойду-ка я посплю, а ночью буду гулять. Только я к драконьим яйцам не пойду. Они мне спать мешают, в голову лезут.

— Что?! — не поверил я тому, что «услышал» — Как это яйца в голову лезут?! Ты вообще о чем?

— Ну…они живые — кот поднял голову с пол и взглянул мне в лицо желтыми глазами и сощурился — Живые. Они все время что-то бормочут, бормочут…

— Бормочут?! — тупо переспрашиваю я, и вытаращиваюсь на кота так, что он вдруг подскакивает и прижимается к полу, вздыбливая шерсть на загивке — Какого черта ты молчал?! Почему ни разу не сказал об этом?!

— Брат…ты меня не спрашивал — Уго явно ошеломлен моей реакцией, и даже слегка напуган — Ты почему так возбудился?

— Это же драконы! Драконы, понимаешь! Я думал яйца мертвы! Думал драконы исчезли! А ты вон что говоришь! И так спокойненько, как что-то совсем очевидное! Неужели в моей памяти нет того, как я мечтал найти драконов?!

— Брат…мне было неинтересно про драконов. Зачем мне драконы?

— И правда…зачем тебе драконы. Прости, Уго, я разволновался. Скажи, а ты можешь их…ну…выпустить? Или спросить у них — как их выпустить из яиц?