Повелитель войн

Колфинн, с которого ручьями стекала вода, выбрался на илистый берег. Он шагнул было к своему коню, но Финан огрел его Похитителем Душ по шлему:

– Лошадь тебе тоже ни к чему, парень. Пешком пойдешь.

Колфинн зыркнул на меня. Видно, хотел что-то сказать, но передумал. Длинная мокрая косица прилипла к спине, а в сапогах, когда он зашагал к остальным пленникам, стоящим в кольце копий, хлюпало.

– Слишком гладко все получилось, – буркнул Эгил, когда я подошел к нему.

В наших руках оказалось восемь пленников. У всех отобрали кольчуги, оружие и шлемы. Во главе их стоял угрюмый тип по имени Хоберн. Я отвел его в сторонку, а тем временем остальные, под угрозой норманнских копий, бросали тела убитых товарищей в Лаутер. Один из парней Эгила потребовал у Колфинна снять доспех, но я его остановил.

– Пусть будет, – сказал я.

– Господин?

– Пусть будет, – повторил я, после чего повел Хоберна к слиянию двух рек.

За нами шел Торольф, неся громадную секиру, которую ему явно не терпелось погрузить в спину пленнику. Пока мы шли, я задал Хоберну вопрос о том, к какому соглашению пришли Этельстан и Гутфрит.

– Соглашению? – тупо переспросил он.

– Когда Гутфрит принес Этельстану присягу, – прорычал я, – о чем они договорились?

– Дань, войско и проповедники, – уныло перечислил дружинник.

Говорить ему не хотелось, но Торольф одним толчком поставил его на колени. Хоберн, уже лишившийся оружия, шлема и кольчуги, дрожал под холодным дождем. Я постарался развязать ему язык, поднеся к его лицу маленький нож.

– Проповедники?! – воскликнул я удивленно.

– Гутфриту надлежит креститься, – пробормотал пленник.

Я расхохотался:

– А вы все как? Тоже заделаетесь христианами?

– Господин, так сказал король.

Едва ли мне стоило удивляться. Этельстан хотел объединить все саксонские народы в одно государство, Инглаланд, но еще мечтал, чтобы все обитатели Инглаланда были христианами. Нортумбрии предстояло проделать долгий путь, прежде чем она станет христианской. Почти всю мою жизнь эта земля находилась под властью данов или норманнов, и корабли доставляли в нее все новых язычников. Этельстан мог христианизировать Нортумбрию, предав язычников мечу, но это означало войну, в которую втянутся заморские норманны. Куда проще обратить северян в новую веру, а самый быстрый способ добиться этого – обратить их вождей. Этот путь опробовали в Восточной Англии и в Мерсии, и теперь тамошние даны преклоняли колени перед пригвожденным Богом, а кое-кто из них, например епископ Ода, делал карьеру в церкви. Я не сомневался, что Этельстан желает Гутфриту смерти, но после его убийства права на трон заявит другой член рода, и это наверняка будет Анлаф – норманн, корабли которого покрывают море, а войско сумело победить почти всех соперников в Ирландии. Для Этельстана выгоднее сохранить на троне слабого Гутфрита, заставить его креститься, разместить в Нортумбрии преданные гарнизоны из саксов и подрывать его власть требованиями уплаты тяжкой дани серебром.

– А зачем Гутфрит отправил тебя вслед за нами? – поинтересовался я.

Хоберн замялся, но я приставил ножик к самым его глазам.

– Господин, он тебя ненавидит.

– Ну и?

Очередная заминка и еще одно движение лезвием.

– И хочет твоей смерти.

– Потому что я помешал ему добраться до Константина Шотландского?

– Потому что он ненавидит тебя.

– А Этельстан хочет моей смерти?

Хоберн удивился такому вопросу и пожал плечами:

– Ничего подобного не слышал.

– Гутфрит не упоминал?

– Король сказал, что ты должен платить ему дань.

– Я?! Платить дань этому куску дерьма?!

Хоберн развел руками, давая понять, что просто передал ответ:

– Король Этельстан сказал, что Беббанбург находится во владениях Гутфрита и ты обязан дать Гутфриту присягу. И еще, что твои земли могут обогатить Гутфрита.

– Выходит, Гутфрит должен пойти на меня войной?

– Господин, он обязан истребовать дань.


И если я откажусь платить, как непременно случится, Гутфрит возьмет причитающееся с меня скотом. Это будет означать войну между Эофервиком и Беббанбургом – войну, которая ослабит нас обоих и даст Этельстану повод вмешаться в качестве миротворца.

– Кто стрелял в меня прошлой ночью? – задал я неожиданный вопрос.

– Прошлой ночью? – Хоберн сделал вид, что не понял, а потом вздрогнул, когда я проткнул ему кожу под левым глазом кончиком ножа. – Колфинн, господин.

– Колфинн?! – В голосе моем прозвучало удивление, но я наполовину ожидал, что это будет тот самый юнец, что бросил мне обвинение в трусости.

– Он – главный охотник Гутфрита, – пролепетал Хоберн.

– Это Гутфрит приказал меня убить?

– Не знаю, господин. – Он снова вздрогнул от укола. – Не знаю!

Я отвел лезвие на дюйм:

– Гутфрит принимал послов от Константина, так?

Пленник кивнул.

– И чего Константин хотел? Союза с Гутфритом?

Он снова кивнул.

– И Константин собирался сохранить Гутфриту трон?

Хоберн помедлил с ответом и вновь поглядел на блестящее лезвие.

– Нет, господин.

– Нет?

– Он обещал, что Гутфрит получит Беббанбург.

– Беббанбург, – без выражения повторил я.

Пленник кивнул:

– Да. Константин дал ему такое обещание.

Я стоял, проклиная боль в коленях.

– Ну, тогда Гутфрит дурак, – зло бросил я. – Константин всегда мечтал заполучить Беббанбург. И ты думаешь, он уступил бы его Гутфриту?

Я сунул нож в чехол и отошел на несколько шагов. Был ли я удивлен? Константин отправил Домналла в Беббанбург со щедрыми посулами, но они просто скрывали его главное стремление править Нортумбрией. А как доказало целое поколение северян, чтобы править Нортумбрией, требовалось владеть ее основными крепостями. Заключи Гутфрит союз с Константином, он умер бы в считаные дни, а над моей могучей твердыней взвился бы флаг Альбы.

– Ну и что именно ты уяснил? – Финан последовал за мной.

– Что нельзя никому доверять.

– Ого, полезное знание, – язвительно процедил ирландец.

– Им всем нужен Беббанбург. Всем до единого.

– Так чего ты хочешь?

– Разрешить одну ссору, – сердито ответил я. – Ты принес меч того ублюдка?

– Колфинна? Вот. – Он протянул мне меч.

– Отдай ему.

– Но…

– Верни ему меч!

Я зашагал обратно к кучке унылых пленников. Колфинн единственный был в кольчуге, но он промок насквозь и дрожал под порывистым ветром, гнавшим с востока дождевые заряды.

– Ты давеча назвал меня трусом, – бросил я ему. – Бери меч.

Юнец нервно перевел взгляд с меня на Финана, потом взял протянутый ирландцем клинок.

Я обнажил Вздох Змея. Я злился: не на Колфинна и даже не на Гутфрита, а на себя – за то, что не сумел распознать нечто столь очевидное. Вот Инглаланд, почти образованный, вот Альба с ее претензией на расширение владений. А между ними Нортумбрия: не языческая и не христианская, не шотландская и не английская. И вскоре ей предстоит стать либо той, либо другой. А это означает, что мне придется воевать, независимо от моих желаний.

Мне требовалось освободиться от гнева из-за грядущих трудностей, а схватка попроще для этого подходила как нельзя лучше.