Потерянный ребенок

– Я ее сестра.

Харви услышал знакомый голос и поднял глаза. По тоннелю навстречу ему шла Айрис.

– Все повторяется снова, – пробормотал он и закрыл лицо руками.

Заметив сестру, Айрис начала, пригнувшись, осторожно приближаться к ней, но в это время с Джесси заговорил один из врачей скорой помощи:

– Джесси, позвольте мне дать вам лекарство, оно поможет вам немного успокоиться.

– Не подходи ко мне! – завизжала Джесси и сильнее вжалась в угол.

Айрис снова выпрямилась в полный рост.

– Могу я с ней поговорить?

– Можно ли вернуть ей малышку? – настойчиво спросил Харви.

– Элизабет уже едет в больницу, но, если с ее состоянием все будет хорошо, скорее всего их поместят в палату матери и ребенка.

Айрис присела в нескольких шагах от сестры.

– Джесси, это я, Айрис. Можно я к тебе подойду, пожалуйста?

– Меня посадят в тюрьму. Я больше никогда не увижу свою малышку! – прорыдала Джесси. Она сидела, прислонившись спиной к стене, а рядом с ней лежал покрытый слоем пыли дневник.

– Джесси, они хотят отвезти тебя на скорой в ту же больницу, что и твою девочку, но сперва тебе нужно принять лекарство, чтобы успокоиться. Хорошо? Я буду рядом. Обещаю.

– Они забрали мою малышку, – всхлипнула Джесси, но ее рыдания были уже не такими громкими.

– Мы все очень хотим, чтобы ты снова с ней встретилась. Пожалуйста, Джесси, доверься мне.

Джесси упала в ее объятия, и Айрис, крепко прижимая к себе сестру, не смогла сдержать слез.

Один из медиков подошел к Джесси, что-то шепнул ей и сделал укол в бедро, а затем накрыл одеялом. Айрис осторожно положила голову Джесси себе на колени. Вскоре успокоительное начало действовать.

– Глядите, Харви, – шепнула Айрис, показывая на книгу, которая лежала в пыли на полу рядом с Джесси.

Харви поднял ее и прочитал слова, выведенные на красном кожаном переплете: «Дневник на пять лет».

– Вот как мы с мамой поняли, что она здесь. Только из этого дневника Джесси могла узнать о Сесилии.

– Они украли ее малышку, – прошептала Джесси, и Айрис нежно провела рукой по ее волосам, не сводя глаз с дневника в руках Харви.





Глава тридцать третья




Гарриет

Июль 1952 года

– Мне нужно увидеть Сесилию, – Гарриет с вызовом посмотрела на доктора Хантера.

– Боюсь, это невозможно.

– Почему?

– Она находится в закрытом крыле. Туда не пускают посетителей.

– Но почему? Она ни для кого не представляет опасности. Сесилия и мухи не обидит.

– Мне жаль, миссис Уотерхаус, но об этом не может быть и речи.

– А Чарльз Бартон знает, что Сесилия здесь?

– Я не в праве обсуждать с вами лечение другого пациента, миссис Уотерхаус. Полагаю, вы пришли, чтобы навестить своего мужа.

Гарриет гневно уставилась на него. От мягкого и понимающего тона, который она слышала тогда по телефону, не осталось и следа.


– Мамочка, я кушать хочу. У меня животик урчит, – захныкала Ребекка.

– Я бывшая камеристка и подруга Сесилии. Мистер Бартон держит ее здесь, чтобы избежать скандала. Если я ей не помогу, то никто не поможет!

– Мамочка, что случилось? – спросила Ребекка, потянув ее за руку. Гарриет наклонилась и взяла малышку на руки.

– Не понимаю, на что вы намекаете, миссис Уотерхаус. Каждый наш пациент осмотрен двумя врачами, которые поставили ему диагноз на основании его поведения. Никакая семья, даже самая влиятельная, не в силах просто объявить кого-то сумасшедшим.

Но Гарриет и не думала сдаваться.

– Я знаю, как нелегко выбраться отсюда тому, кто здесь оказался. Для этого требуется поддержка семьи, а у нее никого нет. Она проведет здесь весь остаток жизни, если мистер Бартон этого захочет.

– Мне жаль, миссис Уотерхаус, но вы все равно не сможете ее видеть. Вы не член ее семьи; я потеряю работу, если мистер Бартон узнает об этом.

– Хорошо, тогда я пойду в газеты. Я знаю, как работает закон. Чарльз хотел, чтобы Сесилию признали невменяемой и он смог жениться снова. Он все отдаст, чтобы она оставалась здесь. Он никогда не любил ее! Она была еще совсем ребенком, когда вышла замуж. Это несправедливо, и, бог мне свидетель, ради нее я готова на все.

– Вам следовало бы быть осторожнее, миссис Уотерхаус, – качнул головой доктор Хантер. – Вы играете с огнем.

Гарриет посмотрела на Ребекку, затем снова на доктора Хантера, и ее глаза наполнились слезами.

– Ее дочь жива, доктор Хантер. Она не утопила ее. Вы не можете держать ее здесь за то, чего она не делала, – проговорила она, и слезы покатились по ее щекам.

Доктор Хантер взглянул на Ребекку, и видно было, как к нему пришло осознание.

– Если то, на что вы намекаете, правда, если ребенок действительно принадлежит ей, то вас ждут тяжкие последствия. Вас могут посадить в тюрьму за похищение. Ребенка заберут.

– Дайте мне ее увидеть, доктор Хантер, или я подниму настоящий скандал и ваше имя будет втоптано в грязь вместе с именем Бартона!

– Доктор Хантер, вот вы где! – в дверь ворвалась запыхавшаяся медсестра. – Вы срочно нужны в комнате отдыха.

Доктор Хантер с минуту всматривался в лицо Гарриет, прежде чем снова заговорить.

– Медсестра, отведите эту молодую леди в крыло Бернхэм. Скажите в приемной, пусть сообщат сестре Джулии, что у нее пять минут на свидание с Сесилией Бартон. И отведите эту девочку в столовую, пусть ее угостят чаем. Побудьте с ней, я к вам подойду.

Дорога в крыло Бернхэм была самой долгой в жизни Гарриет. Ее шерстяное пальто промокло насквозь под дождем, и, несмотря на теплый июльский день, она дрожала от холода. Ребекка послушно шла рядом, слишком уставшая, чтобы капризничать, и с нетерпением ожидала обещанного чая.

Через некоторое время они подошли к зданию в викторианском стиле, которое было покрыто густым плющом. На выкрашенной в белый цвет двери с полированной медной ручкой красовалась табличка: «Отделение Бернхэм. Вход строго для персонала». Медсестра нажала на кнопку звонка, и дверь открылась.

Внутри царила тишина, так непохожая на шорох и стук дождя снаружи. Зал и коридор были устланы мягким ярко-красным ковром, а нижняя половина стен была оклеена обоями под дерево.

За стеклянной панелью, озаглавленной «Справочная», находилась будка с телефонным аппаратом. Внутри за стойкой администратора сидела чопорная женщина в накрахмаленной белой рубашке. На ее длинных черных волосах виднелся красный ободок.

– Добрый день, – обратилась к ней сопровождавшая Гарриет медсестра, – пожалуйста, позвоните сестре Джулии в отделение и передайте ей, что к Сесилии Бартон пришла посетительница. Скажите, что у нее есть только пять минут, не больше.

– Сесилия Бартон содержится в закрытой палате. Они не принимают посетителей так поздно, это может сильно возбудить всю палату перед ужином.

– Сестра Джулия. Посетительница к Сесилии Бартон. Указания доктора Хантера. У них только пять минут. Пойдем, – обратилась медсестра к Ребекке, и Гарриет почувствовала, как силы покидают ее.

– Вниз по коридору, – буркнула ей женщина. – Повернете налево, потом направо, там увидите лестницу. Подниметесь на второй этаж, палата ближе к середине, дверь слева.

Пол был покрыт толстым белым линолеумом. Гарриет замутило от стоявшего там запаха, похожего одновременно на запах гари и стирального порошка. Окон не было – только ряды закрытых дверей, каждая с табличкой «Не входить».

Когда Гарриет поднималась по лестнице, ноги ее вдруг отяжелели, словно только сейчас у нее появилось осознание того, куда она шла и что все это значило. Через какую-то минуту ей предстояло рассказать Сесилии обо всем, что она совершила, о той лжи, в которой они с крошкой Ребеккой жили пять лет, пока Сесилия томилась в Гринуэйсе. Гарриет не представляла, как Сесилия отреагирует на такое признание. Она знала только, что должна была увидеться с ней и рассказать ей правду.

Наконец она подошла к массивной белой железной двери, в центре которой располагалось зарешеченное стеклянное окошко. Справа от двери Гарриет заметила кнопку звонка и нажала на ее. Стояла жуткая тишина. Когда она заглянула в окошко, то увидела, что к ней направляется женщина в белом халате.

– Слушаю?

– Я пришла увидеться с Сесилией Бартон. Меня направил сюда доктор Хантер.

– Сейчас не лучшее время. У нее только что был тяжелый эпизод, а незнакомец в палате может сильно растревожить других пациентов. У миссис Бартон уже много месяцев не было посетителей. Не думаю, что ваш неожиданный визит будет хорошей идеей.

– Доктор Хантер ясно сказал, что дает мне разрешение войти в палату. Я пробуду там всего пять минут и сразу уйду. Будьте добры, откройте дверь, – Гарриет хмуро посмотрела на женщину сквозь решетку.

– Что ж, если он разрешил, проходите, – женщина отошла в сторону и медленно раскрыла дверь, впуская ее внутрь.

Гарриет замерла. Ее сердце билось так сильно, что ей стало дурно. Она осмотрела комнату в поисках Сесилии, но той нигде не было видно. Внутри было холодно, от закрытых окон тянуло сквозняком, но Гарриет заметила, что на койках лежат только тонкие одеяла. Она поспешила плотнее закутаться в пальто и взглянула на сестру Джулию.

– Следуйте за мной, – сказала медсестра и быстрым шагом направилась в другой конец палаты, но тут же обернулась на ходу. – Сейчас действительно самое неподходящее время. Скоро время купаний, и нам не хватает рук. Их нельзя оставлять даже на минуту. Когда мы в последний раз допустили эту ошибку, одна из пациенток утопилась. Они воспользуются малейшей оплошностью.

– Какой ужас…

Гарриет огляделась, впитывая окружавшую ее апатию. Она не знала, чего ожидать, но чувствовала, что в зеленых стенах этой палаты давно поселилась тоска: казалось, она исходила от каждой поверхности, от каждой бедной души, распластанной на кровати или скорченной в кресле. Больше всего Гарриет поразила тишина. Здесь никто не бился в истерике, не бормотал сам с собой. Вместо этого были лишь безразличные ко всему пациенты, погрузившиеся в свои печали. В воздухе пахло тухлыми яйцами, отчего Гарриет стало еще хуже.