Потаенное наслаждение

Звук шагов внезапно стих.

— Ты похоронил его, но не убил? — замешательство слышалось в тоне Люциена. — Не понимаю.

— Он намеревался убить Данику. Я видел муку в его глазах и знал, что он не хочет делать это. Я сбил его с ног, чтобы помешать этому, и он поблагодарил меня, Люциен. Поблагодарил меня. Он умолял меня остановить его навсегда. Умолял забрать его голову. Но я не смог выполнить просьбу. Занес меч, но не смог этого сделать. Потому попросил Кейна привезти мне Мэддоксовы цепи. Поскольку Мэддоксу они больше не нужны, я использовал их, чтобы запереть Аэрона под землей.

Когда-то Рейесу приходись каждую ночь приковывать Мэддокса к кровати, наносить ему шест ужасных ран в живот, выполняя проклятие и зная, что воин проснется утром и ему придется убивать его снова и снова. Такой вот он друг.

За сотни лет Мэддокс смирился с проклятием. Однако необходимость сковывать его не отпала. Будучи хранителем демона Насилия, Мэддокс имел обыкновение нападать без предупреждения. Даже на друзей. И будучи весьма силен, он за считанные секунды освободился бы от сделанных руками человека оков. Потому им были посланы цепи, выкованные богами, цепи которые никто, даже бессмертный, не смог бы открыть без соответствующего ключа.

Подобно Мэддоксу Аэрон был беспомощен пред ними. С самого начала Рейес отказывался использовать их, не желая отбирать оставшиеся у друга крупицы свободы. К сожалению, как и с Мэддоксом, это оказалось необходимым.

— Рейес, где Аэрон?

Вопрос маскировал приказ, отданный воином, который привык мгновенно добиваться желаемого. Воином, который обещал неприятные последствия при малейшем промедлении.

Рейес не был испуган. Просто ему не хотелось разочаровывать воина, которого он любил как брата.

— Этого я тебе не скажу. Аэрон не желает освобождения. А если б и захотел, не думаю, что я освобожу его.

Таков крест Рейеса.

Новая минута молчания повисла меж ними, наполненная еще большим напряжением и ожиданием.

— Я и сам могу его отыскать. Ты же знаешь.

— Ты уже пытался и потерпел неудачу, иначе тебя бы здесь не было, — Рейес знал, что Люциен умел проникать в спиритуальное измерение и выслеживать человека по его уникальному энергетическому следу. Правда временами след тускнел или становился нечетким.

Рейс подозревал, что Аэронов след не был отчетлив, поскольку воин был не в себе.

— Ты прав. Его след обрывается в Нью-Йорке, — мрачно сознался Люциен. — Я могу продолжить поиски, но это потребует времени. А лишним временем никто из нас сейчас не располагает. Уже две недели потрачены впустую.

Рейес отлично знал об этом, поскольку каждый день ощущал, как тугая петля затягивается на его шее. Ловцы, их главный враг, даже сейчас искали ларец Пандоры, надеясь с его помощью удалить демонов из всех воинов, уничтожая мужчин и заключая в плен монстров.

Если воины желали и далее здравствовать, они должны были отыскать ларец первыми.

Хотя сейчас в его жизни царил хаос, Рейес не был готов распрощаться с ней на веки вечные.

— Скажи мне, где он, — сказал Люциен, — и я верну его в крепость. Помещу его в подземелье.

Рейес фыркнул.

— Однажды он сбежал. Сделает это снова. Полагаю даже из Мэддоксовых оков. Его жажда крови придает ему такую мощь, с какой я прежде не сталкивался. Пусть остается там, где он есть.

— Он твой друг. Он — один из нас.

— Сейчас он — «гнилой фрукт», и тебе это известно. Большую часть времени он не отдает отчета своим действиям. Он убил бы тебя, подвернись такой случай.

— Рейес…

— Он уничтожит ее, Люциен.

Ее. Данику Форд. Девушку.

Рейес видел ее лишь только пару раз, еще меньше говорил с ней, но все же жаждал ее всеми фибрами души. Этого он не понимал. Он — мрак, она — свет. Он был отвратителен, она — воплощение невинности. Он не подходил ей по всем параметрам, но все же когда она смотрела на него, весь его мир обретал смысл и порядок.

Он не сомневался, что стоит Аэрону приблизится к ней еще раз, и воин жестоко с ней расправится. Ничто его не остановит. Аэрон получил приказ убить Данику — а также ее мать, сестру и бабушку — и он был беспомощен пред могуществом богов, как и все остальные. Он сделает это.

Гнев Рейеса вспыхнул с новой силой, и ему пришлось глянуть на лежащие внизу камни, чтобы успокоиться. Поначалу Аэрон сопротивлялся злому приказу богов. Он был хорошим воином. Но с каждым уходящим днем его демон набирал силу, громче звучал в его голове, пока наконец-то не завладел его разумом. Теперь Аэрон превратился в демона. Он стал Гневом. Подчинялся. Убивал. Пока эти четыре женщины не умрут, он будет существовать только лишь ради погони и убийств.

Хотя во временной квартире Даники — четырнадцать дней, четыре часа и пятьдесят шесть минут назад — ничтожная часть Аэрона осознавала совершенные им преступления. Ничтожная часть ненавидела то, во что он превратился, и жаждала смерти. Желала покончить с муками. Иначе, зачем бы Аэрон просил Рейеса убить его?

«А я отказал ему».

Рейес не смог заставить себя убить другого воина. Только не это. Но какое же чудовище бросит друга страдать? Друга, который сражался за него, убивал за него? Любил его?

«Должен быть способ спасти обоих: Аэрона и Данику», — подумал он, должно быть, в тысячный раз. Он раздумывал над этим не поддающиеся исчислению часы, но по-прежнему не видел выхода.

— Ты знаешь, где девушка? — врываясь в его размышления, поинтересовался Люциен.

— Нет, не знаю, — истина. — Аэрон нашел ее, я нашел Аэрона, и тогда мы сразились. Она сбежала. Я не последовал за ней. Она может быть где угодно.

Так будет лучше. Он знал это, но также отчаянно хотел узнать о ее местонахождении, о том, чем она занята… жива ли она вообще.

— Люциен, мужик, почему ты медлишь, черт побери?


Второе вторжение — Рейес наконец-то обернулся. Парис, хранитель демона Разврата, оказался стоящим возле Люциена. Оба, прищурившись, взирали на него. Багряные лучи лунного света обтекали их, словно опасаясь притронуться к злу, которое даже сам Ад не сумел удержать.

Будучи бессмертным, Рейес отчетливо их видел, прорезая взглядом темноту ночи.

Парис был высок — самый высокий среди них, в волосах его смешивались оттенки черного и коричневого, кожа светилась благородной белизной, а глаза были настолько кристально голубыми, что казались потусторонними. Смертные женщины находили его прекрасным, не могли пред ним устоять, постоянно падая к его ногам и умоляя хотя бы об одном прикосновении. Страстном поцелуе.

Люциен, хотя и обретший уже пару, не был столь удачлив. Женщины держались от него на расстоянии. Его лицо покрывали отвратительные шрамы, что придавало ему вид кошмарного монстра из сказок. В придачу ко всему у него были разноцветные глаза — карий, который видел осязаемый мир, и голубой, чтобы ориентироваться в спиритуальном измерении — и в обоих затаилось предупреждение о скором приходе смерти.

Мужчины были весьма мускулисты, вооружены до зубов и готовы вступить в бой в любую секунду. Это было необходимостью.

— Не припоминаю, что бы я устраивал здесь вечеринку, — пробурчал Рейес.

— Знаешь, возвращение старых добрых времен так же запросто сотрет твою память, — ответил Парис. — Не забыл, что нам надо обсудить план следующих действий? Среди всего прочего.

Он вздохнул. Воины делали, что вздумается и когда им вздумается, и никакие язвительные замечания не смогут их остановить. Он знал об этом не понаслышке, так как сам был таким.

— Так почему же ты не ищешь, где прячутся Гидры?

Пухлые губы, что лучше смотрелись бы на женском лице, вытянулись тонкой линией. В Парисовых глазах вспыхнула та же агония, что обычно приветствовала Рейеса из собственного отражения в зеркале, однако ее быстро вытеснило обычное нахальство.

— Ну? — напомнил Рейес когда ответа не последовало.

Наконец-то его друг ответил:

— Даже бессмертные нуждаются в передышке.

Очевидно, было нечто большее, но Рейес не настаивал. Не только у него имелись секреты. Несколько недель назад воины разделились в поисках Гидры — причудливой полузмеи, полуженщины, которая охраняла любимые «игрушки» Царя Титанов. Эти игрушки — оружие на самом деле — как предполагалось, должны привести их к ларцу Пандоры. Пока что они умудрились раздобыть одну. Клеть Принуждения. По поводу местонахождения остальных у них имелись весьма смутные подсказки.

— Да, но под угрозой смерти, передышка становиться не актуальной. И, конечно же, я понимаю, что должен сделать для тебя нечто большее. Так и будет. После.

Парис пожал плечами.

— Я делаю, что в моих силах. США громадная территория и изучать ее на расстоянии так же трудно, как и пробираться по ней среди толп местного населения.

Каждый из воинов отправился в разные страны на поиски подсказок по поводу ларца, потерпел неудачу и поспешно вернулся, чтобы искать информацию отсюда. Не переключая внимания с Рейеса, Парис поинтересовался у Люциена:

— Он сказал тебе, где Аэрон или как?

Люциен изогнул бровь.

— Нет. Не сказал.

— Я же говорил, что с ним будет не просто, — нахмурился Парис. — Он сам не свой последние пару недель.

Рейс мог сказать то же самое и о Парисе, замечая морщинки усталости и напряжения вокруг его обычно искрящихся оптимизмом глаз. Возможно, ему стоит надавить на Париса и получить кое-какие ответы. Очевидно, нечто стряслось с его другом. Нечто важное.

— Наше время истекает, Рейес, — сказал Парис обвинительным тоном. — Помоги же нам.

— Ловцы, как никогда ранее, серьезно намерились покончить с нами, — добавил Люциен. — Смертные нашли Храм Неназываемых, ограничивая нам доступ и тем самым играя на руку Ловцам. Мы же нашли только один артефакт из четырех, а для находки ларца предположительно нужны все.

Рейс изогнул бровь, подражая манере Люциена.

— Думаешь, Аэрон может помочь?

— Нет, но междоусобицы нам не нужны. Также как и беспокойство за него.

— Можешь перестать беспокоиться, — сказал Рейес. — Он не желает быть найденным. Он ненавидит самого себя и не желает, чтобы мы видели его таким. Клянусь, что он доволен своей участью, иначе я бы не оставил его там.

Дверь на крышу распахнулась, и Сабин, хранитель демона Сомнений, прошествовал сквозь нее. Волосы его темной волной танцевали на ветру.

— Черт побери, — воскликнул он, воздевая руки. — Что происходит? — заметил Рейеса и мгновенно сообразил. Закатил глаза. — Проклятье, Боль, ты наверняка знаешь, как испортить встречу.

— Почему ты не проводишь поиски в Риме? — спросил у него Рейес.

Неужели все прекратили заниматься делом за те полчаса, что он провел на крыше?

Гидеон, хранитель демона Лжи, следовал по пятам за Сабином и не дал тому ответить.

— Ой, ой, ой, как забавно это смотрится, — надрывно произнес он.

Если Гидеон говорил «забавно», он имел в виду «скучно». Мужчина не мог произнести ни словечка истины, не испытывая нестерпимой боли. Именно той боли, в которой нуждался Рейес. Если бы ему всего лишь надо было солгать, чтобы заполучить ее, насколько легкой была бы его жизнь.

— Разве ты не должен помогать Парису в изучении Штатов? — поинтересовался Рейес. Не дожидаясь ответа, он продолжил. — Это начинает напоминать треклятый балаган. Мужчина уже не может побыть наедине с самими собой в плохом настроении и самоуничижении?