Поступь хаоса
Часть 19 из 23 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
И конечно, я ничего от нее не слышал. Ни единого етьского звука.
– Ты – ПУСТОЕ МЕСТО! – Я еще шагнул к ней. – НОЛЬ! Ты просто ПУСТОТА! В тебе ничего нет! Ты ПУСТАЯ, ты НОЛЬ, и мы сейчас умрем НИ ЗА ШТО!
Я и кулаки так стиснул по дороге, што ногти впились в ладони. Я так злился, и Шум у меня был такой бешеный, такой красный, што мне просто надо было на нее замахнуться, ударить ее, избить, заставить ИСЧЕЗНУТЬ эту ее трепаную тишину, пока она не ПРОГЛОТИЛА МЕНЯ И ВЕСЬ ЭТОТ ЕТЬСКИЙ МИР!
Я замахнулся и двинул себя со всей дури по морде.
И еще раз, как раз туда, где меня достал Аарон.
И в третий раз, рассадив обратно губу, над которой вчерась утром потрудился заявленный Аарон.
Идиот, никчемный, етьский идиот!
И еще раз добавил – достаточно, штобы сбить самого себя с ног. Я упал, приземлился на руки и сплюнул кровью на камни.
Поднял глаза на нее, тяжело дыша.
Ничего. Смотрит на меня, и ничего.
Дальше мы оба повернулись и поглядели на тот берег. Они там уже наверняка ясно видели мост. И нас на другой стороне видели. А мы – лица всадников. И трескотню их Шума слышали, летевшую к нам по реке. Мистер Макинерни, мэров лучший конник, вел кавалькаду, сам мэр – позади, спокойный, словно на воскресную прогулку выехал.
Минута. Но, скорее всего, меньше.
Я попробовал встать, но оказался слишком усталый. Смертельно усталый.
– Можем попробовать бежать, – сплюнул я еще немного крови. – Ну, хоть попытаться-то можно.
Тут-то у нее лицо наконец изменилось. Рот распахнулся, глаза тоже; внезапно она рванула на себя сумку, запустила туда руку.
– Што. Ты. Делаешь, – сказал я.
Она выдернула на свет костровую коробку, оглянулась кругом, нашла приличных размеров камень. Поставила коробку наземь, замахнулась.
– Нет, погоди, – вскричал я, – мы могли бы…
Камень ухнул вниз, коробка треснула. Она схватила ее, разломала руками еще больше – оттуда потекло што-то жидкое, – потом кинулась к мосту, стала поливать этим узлы на веревках ближайшего шеста, а последние капли лужицей налила у подножия.
Всадники неслись к мосту, неслись к мосту, неслись к мо…
– Скорее! – крикнул я.
Она повернулась ко мне, жестом велела отодвинуться дальше. Я отполз, схватил Мэнчи за загривок, потащил за собой. Она и сама отскочила, держа обломки коробки на вытянутой руке. Нажала кнопку. Што-то тикнуло, она подбросила коробку и прыгнула ко мне.
Лошади достигли моста…
Девочка приземлилась практически поверх меня, а дальше мы смотрели, как костровая коробка падает… падает… падает… в лужицу жидкости, тикая по пути…
Конь мистера Макинерни уже поставил ногу на мост…
Коробка упала в лужу…
Тикнула еще раз…
И…
ВВВВУУУХХХХХ!!!
Весь воздух разом высосало у меня из легких, когда огненный шар размером ГОРАЗДО больше, чем можно подумать по крошечной лужице жидкости, на мгновение выключил весь мир…
БАМММММ!!!
Веревки и шест разнесло в клочья, нас окатило горящими щепками и разом стерло все мысли, звуки и Шум заодно.
Когда мы сумели наконец открыть глаза, мост горел так, што уже весь кренился на сторону, а конь Макинерни пятился назад и спотыкался, пытаясь умять собой подальше еще четыре или пять лошадей.
Пламя ревело дикой яркой зеленью и обдавало немыслимым жаром, хуже всякого солнечного ожога, я думал, мы сейчас сами загоримся, и в это время наш конец моста оторвался и ухнул в пропасть, унося с собой и Макинерни, и его животину. Мы сидели и смотрели, как они падают в реку внизу – слишком далеко, штобы остаться в живых. С их стороны мост все еще висел и шлепал по каменному откосу, но пылал так свирепо, што еще пара секунд, и ничего от него не останется, только пепел. Мэр, и евойный сын, и все остальные – все пятились дальше от края.
Девочка слезла с меня, и мы немного полежали, просто дыша, кашляя и пытаясь совладать с головокружением.
Вот срань господня.
– В порядке? – спросил я у Мэнчи, которого так и держал за шкирман.
– Огонь, Тодд! – отозвался он.
– Ага, – выкашлял я. – Большой огонь! Ты в порядке? – бросил я девочке, которая стояла на четвереньках и кашляла. – Черт, што это вообще было?
Но она, конечно, не ответила.
– ТОДД ХЬЮИТТ! – донеслось с той стороны ущелья.
Это мэр изволил впервые в жизни обратиться ко мне персонально и орал теперь сквозь дым и жар, от которых приходилось отворачивать лицо.
– Мы с тобой еще не закончили, молодой Тодд, – сообщил он, перекрывая треск пожара и рев реки внизу. – Далеко не закончили.
Он был все такой же спокойный и чертовски чистый и выглядел, будто так просто не бывает, штобы он вдруг не получил, чего хочет.
Я встал, вытянул руку и показал ему некий весьма выразительный жест, но он, наверное, не увидел, так как картину заволокло тучами дыма.
И еще раз закашлялся, плюнул кровь.
– Нам надо идти дальше, – прохрипел. – Может, они повернут назад, может, других путей через реку нет, но ждать, пока это выяснится, мы не станем.
В пыли валялся нож. Стыд навалился на меня сразу весь, как еще одна, новая, боль. Все, што я ей сказал… Я поднял его и сунул обратно в ножны.
Она так и сидела, опустив голову, и тихо кашляла. Я поднял ее мешок, протянул ей – бери.
– Пошли, – сказал я. – Давай хоть от дыма отойдем.
Она подняла голову, посмотрела.
Я ответил тем же.
Рожа у меня горела, и вовсе не от огня.
– Прости, – я отвел глаза от ее лица, пустого, спокойного, как обычно.
Я повернулся спиной и пошел.
– Виола, – раздалось позади.
Я крутанулся волчком, уставился на нее:
– Чего?
Она смотрела на меня, открывала рот, говорила…
– Виола, – сказала она. – Так меня зовут.
Часть III
13
Виола
На это я ничего не говорил, наверное, целую минуту. Она, впрочем, тоже. Огонь горел, дым подымался вверх, у Мэнчи язык болтался набекрень, потрясенно подрагивая. Потом я наконец сказал:
– Виола.
Она кивнула.
– Виола, – произнес я еще раз.
Она больше кивать не стала.
– Я – Тодд, – представился я.
– Я знаю.
– Ты – ПУСТОЕ МЕСТО! – Я еще шагнул к ней. – НОЛЬ! Ты просто ПУСТОТА! В тебе ничего нет! Ты ПУСТАЯ, ты НОЛЬ, и мы сейчас умрем НИ ЗА ШТО!
Я и кулаки так стиснул по дороге, што ногти впились в ладони. Я так злился, и Шум у меня был такой бешеный, такой красный, што мне просто надо было на нее замахнуться, ударить ее, избить, заставить ИСЧЕЗНУТЬ эту ее трепаную тишину, пока она не ПРОГЛОТИЛА МЕНЯ И ВЕСЬ ЭТОТ ЕТЬСКИЙ МИР!
Я замахнулся и двинул себя со всей дури по морде.
И еще раз, как раз туда, где меня достал Аарон.
И в третий раз, рассадив обратно губу, над которой вчерась утром потрудился заявленный Аарон.
Идиот, никчемный, етьский идиот!
И еще раз добавил – достаточно, штобы сбить самого себя с ног. Я упал, приземлился на руки и сплюнул кровью на камни.
Поднял глаза на нее, тяжело дыша.
Ничего. Смотрит на меня, и ничего.
Дальше мы оба повернулись и поглядели на тот берег. Они там уже наверняка ясно видели мост. И нас на другой стороне видели. А мы – лица всадников. И трескотню их Шума слышали, летевшую к нам по реке. Мистер Макинерни, мэров лучший конник, вел кавалькаду, сам мэр – позади, спокойный, словно на воскресную прогулку выехал.
Минута. Но, скорее всего, меньше.
Я попробовал встать, но оказался слишком усталый. Смертельно усталый.
– Можем попробовать бежать, – сплюнул я еще немного крови. – Ну, хоть попытаться-то можно.
Тут-то у нее лицо наконец изменилось. Рот распахнулся, глаза тоже; внезапно она рванула на себя сумку, запустила туда руку.
– Што. Ты. Делаешь, – сказал я.
Она выдернула на свет костровую коробку, оглянулась кругом, нашла приличных размеров камень. Поставила коробку наземь, замахнулась.
– Нет, погоди, – вскричал я, – мы могли бы…
Камень ухнул вниз, коробка треснула. Она схватила ее, разломала руками еще больше – оттуда потекло што-то жидкое, – потом кинулась к мосту, стала поливать этим узлы на веревках ближайшего шеста, а последние капли лужицей налила у подножия.
Всадники неслись к мосту, неслись к мосту, неслись к мо…
– Скорее! – крикнул я.
Она повернулась ко мне, жестом велела отодвинуться дальше. Я отполз, схватил Мэнчи за загривок, потащил за собой. Она и сама отскочила, держа обломки коробки на вытянутой руке. Нажала кнопку. Што-то тикнуло, она подбросила коробку и прыгнула ко мне.
Лошади достигли моста…
Девочка приземлилась практически поверх меня, а дальше мы смотрели, как костровая коробка падает… падает… падает… в лужицу жидкости, тикая по пути…
Конь мистера Макинерни уже поставил ногу на мост…
Коробка упала в лужу…
Тикнула еще раз…
И…
ВВВВУУУХХХХХ!!!
Весь воздух разом высосало у меня из легких, когда огненный шар размером ГОРАЗДО больше, чем можно подумать по крошечной лужице жидкости, на мгновение выключил весь мир…
БАМММММ!!!
Веревки и шест разнесло в клочья, нас окатило горящими щепками и разом стерло все мысли, звуки и Шум заодно.
Когда мы сумели наконец открыть глаза, мост горел так, што уже весь кренился на сторону, а конь Макинерни пятился назад и спотыкался, пытаясь умять собой подальше еще четыре или пять лошадей.
Пламя ревело дикой яркой зеленью и обдавало немыслимым жаром, хуже всякого солнечного ожога, я думал, мы сейчас сами загоримся, и в это время наш конец моста оторвался и ухнул в пропасть, унося с собой и Макинерни, и его животину. Мы сидели и смотрели, как они падают в реку внизу – слишком далеко, штобы остаться в живых. С их стороны мост все еще висел и шлепал по каменному откосу, но пылал так свирепо, што еще пара секунд, и ничего от него не останется, только пепел. Мэр, и евойный сын, и все остальные – все пятились дальше от края.
Девочка слезла с меня, и мы немного полежали, просто дыша, кашляя и пытаясь совладать с головокружением.
Вот срань господня.
– В порядке? – спросил я у Мэнчи, которого так и держал за шкирман.
– Огонь, Тодд! – отозвался он.
– Ага, – выкашлял я. – Большой огонь! Ты в порядке? – бросил я девочке, которая стояла на четвереньках и кашляла. – Черт, што это вообще было?
Но она, конечно, не ответила.
– ТОДД ХЬЮИТТ! – донеслось с той стороны ущелья.
Это мэр изволил впервые в жизни обратиться ко мне персонально и орал теперь сквозь дым и жар, от которых приходилось отворачивать лицо.
– Мы с тобой еще не закончили, молодой Тодд, – сообщил он, перекрывая треск пожара и рев реки внизу. – Далеко не закончили.
Он был все такой же спокойный и чертовски чистый и выглядел, будто так просто не бывает, штобы он вдруг не получил, чего хочет.
Я встал, вытянул руку и показал ему некий весьма выразительный жест, но он, наверное, не увидел, так как картину заволокло тучами дыма.
И еще раз закашлялся, плюнул кровь.
– Нам надо идти дальше, – прохрипел. – Может, они повернут назад, может, других путей через реку нет, но ждать, пока это выяснится, мы не станем.
В пыли валялся нож. Стыд навалился на меня сразу весь, как еще одна, новая, боль. Все, што я ей сказал… Я поднял его и сунул обратно в ножны.
Она так и сидела, опустив голову, и тихо кашляла. Я поднял ее мешок, протянул ей – бери.
– Пошли, – сказал я. – Давай хоть от дыма отойдем.
Она подняла голову, посмотрела.
Я ответил тем же.
Рожа у меня горела, и вовсе не от огня.
– Прости, – я отвел глаза от ее лица, пустого, спокойного, как обычно.
Я повернулся спиной и пошел.
– Виола, – раздалось позади.
Я крутанулся волчком, уставился на нее:
– Чего?
Она смотрела на меня, открывала рот, говорила…
– Виола, – сказала она. – Так меня зовут.
Часть III
13
Виола
На это я ничего не говорил, наверное, целую минуту. Она, впрочем, тоже. Огонь горел, дым подымался вверх, у Мэнчи язык болтался набекрень, потрясенно подрагивая. Потом я наконец сказал:
– Виола.
Она кивнула.
– Виола, – произнес я еще раз.
Она больше кивать не стала.
– Я – Тодд, – представился я.
– Я знаю.