Последняя комета
Часть 36 из 68 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да, все так! Одна из психотерапевтических групп попросила поменять им священника! Они не захотели, чтобы спасением их душ занимался человек, воспитавший убийцу!
У меня буквально перехватывает дыхание. Бомбом смотрит то на меня, то на нее. Скулит обеспокоено.
– Поэтому, как ты понимаешь, случившееся коснулось не только тебя! – продолжает Стина. – И я с удовольствием осталась бы дома и не пошла на работу, если бы ты, по крайней мере, один-единственный раз захотел поговорить со мной, не вздыхая так, словно идешь на страшную жертву, и не ведя себя, словно я идиотка! Но это явно слишком серьезное требование!
Она машет руками так, что помои из мусорного мешка оказываются разбрызганными по всему полу.
– Чем вы здесь занимаетесь? – спрашивает Джудетт, выходя из спальни.
Стина качает головой.
– Тебе удалось связаться с Марией? – интересуется она, стараясь говорить спокойно.
– Она сейчас должна позвонить Люсинде.
– А потом что? Как Мария сможет сделать так, чтобы люди в этом чертовом городе поверили в невиновность нашего сына?
– Я не знаю, – отвечает Джудетт. – Мы будем действовать шаг за шагом.
– Я не хочу действовать шаг за шагом! Я хочу знать, что есть четкий план!
Бомбом осторожно нюхает одну из образовавшихся на полу луж. Только когда он начинает лизать их, Стина замечает свою оплошность, и тогда она кричит снова, бессловесно на этот раз.
Я поднимаюсь из-за стола. Беру мусорный мешок из ее рук и ставлю его на пол. Стина делает глубокий вдох. Медленно выпускает воздух через рот.
– Извини, – говорит она. – Я просто чувствую себя совершенно беспомощной.
– Я знаю, – отвечаю я и обнимаю ее.
ИМЯ: ЛЮСИНДА
TELLUS № 0 392 811 002
ПОСЛАНИЕ: 0027
Позвонившая мне женщина-полицейский говорила дружелюбно и, похоже, внимательно слушала меня. Судя по ее голосу, она мне поверила. Это, скорее всего, стало облегчением и для нее тоже, поскольку она знает Джудетт. Она пообещала поразмышлять, как с помощью моей информации обелить Симона в глазах общества. Если верить ей, выбрать правильный путь не так просто. Большинство из тех, кто не входил в круг близких друзей, начали забывать Тильду. Если напомнить людям о Симоне, это, пожалуй, могло навредить ему.
Мне кажется, что полиция в эти дни не знает, как им во многих случаях вообще действовать. Старые правила больше не работают, и слишком много всего происходит. Ночью несколько девочек возраста Миранды выпустили всех лошадей из конюшни, чтобы они смогли побегать на воле, пока мир не погибнет. Сейчас бедные животные в панике носятся по улицам в центре, и на государственной автостраде произошло несколько аварий.
Нам с Симоном самим надо найти того, кто убил Тильду. И, просматривая комментарии к моему посту, я также убеждаюсь, что для него это единственный способ доказать свою невиновность.
Больше пока писать не могу. Совсем нет сил.
СИМОН
ОСТАЛОСЬ 2 НЕДЕЛИ ИЗ ДНЯ
Я просыпаюсь еще до сигнала будильника и сразу чувствую какое-то изменение в своем теле. Уже почти забытое ощущение легкости. Я поднимаю телефон с пола. Через час мне надо встретиться с Люсиндой у стекольной фабрики. Ночью она прислала сообщение:
«Получила ответ от Каролин. Она больше не верит, что это сделал ты».
Я улыбаюсь. Пишу, что мы скоро увидимся. Снова ее благодарю.
Юханнес ответил на письмо, которое я отправил ему вчера:
«Черт. Как я рад. Приезжай сюда, отпразднуем!!!»
Я пишу, что хотел бы, но не могу. Потом встаю с кровати и натягиваю на себя джинсы и футболку, которая валялась на стуле у письменного стола.
У меня сейчас больше энергии, чем было за все лето. И не нервной, просто гуляющей по всему телу, а полезной, которую можно использовать.
Именно такое ощущение возникает, если у тебя есть цель. И все благодаря Люсинде.
Когда я выхожу на кухню, там за столом сидит Эмма и мешает чай в чашке.
– Черт, как я поспал, – говорю я. – Задрыхал уже около одиннадцати.
– Наверно, тебе нужно было отдохнуть.
– Согласен.
Моя сестра поднимает ложку. Она наполнена сыром, расплавившимся в теплой воде. Она сует ее в рот. Не успевает даже проглотить, прежде чем отрезает себе новый ломтик сыра, сворачивает его в прямоугольник и опускает на ложке в чашку. Я наклоняюсь над столом. Молочного цвета чай пахнет ароматно и вкусно. Жирные пятна плавают на поверхности.
– Выглядит просто мерзко, – констатирую я.
– Попробуй.
– Нет, спасибо.
– Это плавленый сыр, – говорит Эмма таким тоном, словно никакого другого аргумента не требуется.
Я делаю себе чашку чая, намазываю несколько бутербродов и сажусь за стол.
– Я слышала, что ты и Стина помирились вчера вечером, – говорит Эмма.
– Они дома? – спрашиваю я и киваю на дверь спальни.
– Мама только ушла на работу. Я думаю, Джудетт снова заснула. – Эмма наклоняется над столом. – Ты пропустил третью мировую войну утром.
Я дую в свою чашку, пытаясь охладить чай:
– Из-за чего они теперь ругались?
Эмма засовывает ложку в рот, стучит ею по передним зубам:
– Ты видел, что Мария сегодня утром написала о тебе на странице полиции в Facebook?
– Нет, – говорю я и беру мой телефон.
– По мнению Стины, она могла бы сделать больше, – говорит Эмма, пока я ищу нужный пост.
«Полиция хочет напомнить, что в деле о 17-летней девушке, найденной мертвой в районе Норра Портен, нет никаких реальных подозреваемых и никаких улик, способных подкрепить ту или иную версию. Распространение слухов может нанести большой вред как семье жертвы, так и невинно обвиняемым и вдобавок затруднить расследование».
Я смотрю на казенные слова. Пост получил уже более сорока комментариев.
– С тобой все нормально, Симон? У тебя есть с кем поговорить обо всем этом?
Я пытаюсь отпить чай, но он обжигает мне язык, и с моих губ срывается ругательство.
– Ты же знаешь, что всегда можешь поговорить со мной? – продолжает Эмма.
– Конечно.
– Тебе станет тяжко, если ни с кем не поговорить.
Я снова дую на чай. Моя сестра, которой каким-то образом удалось убедить себя, что Судный день никак не повлияет на находящегося в ее животе ребенка, переживает из-за такой ерунды.
Я делаю глоток и начинаю читать комментарии. Несколько человек, похоже, на моей стороне.
– Маме не так легко зависеть от Марии, – говорит Эмма. – Я думаю, она все еще чувствует себя обманутой.
Я как раз собираюсь спросить, что она имеет в виду, когда мне на глаза попадается один из последних комментариев.
«Само собой, полиция так говорит. Удобно, наверно, когда там работает подружка-лесбиянка твоей мамочки».
Его тоже успели прокомментировать:
«А я бы хотел, чтоб эта парочка надела наручники на меня».
Я отрываю взгляд от телефона.
У меня буквально перехватывает дыхание. Бомбом смотрит то на меня, то на нее. Скулит обеспокоено.
– Поэтому, как ты понимаешь, случившееся коснулось не только тебя! – продолжает Стина. – И я с удовольствием осталась бы дома и не пошла на работу, если бы ты, по крайней мере, один-единственный раз захотел поговорить со мной, не вздыхая так, словно идешь на страшную жертву, и не ведя себя, словно я идиотка! Но это явно слишком серьезное требование!
Она машет руками так, что помои из мусорного мешка оказываются разбрызганными по всему полу.
– Чем вы здесь занимаетесь? – спрашивает Джудетт, выходя из спальни.
Стина качает головой.
– Тебе удалось связаться с Марией? – интересуется она, стараясь говорить спокойно.
– Она сейчас должна позвонить Люсинде.
– А потом что? Как Мария сможет сделать так, чтобы люди в этом чертовом городе поверили в невиновность нашего сына?
– Я не знаю, – отвечает Джудетт. – Мы будем действовать шаг за шагом.
– Я не хочу действовать шаг за шагом! Я хочу знать, что есть четкий план!
Бомбом осторожно нюхает одну из образовавшихся на полу луж. Только когда он начинает лизать их, Стина замечает свою оплошность, и тогда она кричит снова, бессловесно на этот раз.
Я поднимаюсь из-за стола. Беру мусорный мешок из ее рук и ставлю его на пол. Стина делает глубокий вдох. Медленно выпускает воздух через рот.
– Извини, – говорит она. – Я просто чувствую себя совершенно беспомощной.
– Я знаю, – отвечаю я и обнимаю ее.
ИМЯ: ЛЮСИНДА
TELLUS № 0 392 811 002
ПОСЛАНИЕ: 0027
Позвонившая мне женщина-полицейский говорила дружелюбно и, похоже, внимательно слушала меня. Судя по ее голосу, она мне поверила. Это, скорее всего, стало облегчением и для нее тоже, поскольку она знает Джудетт. Она пообещала поразмышлять, как с помощью моей информации обелить Симона в глазах общества. Если верить ей, выбрать правильный путь не так просто. Большинство из тех, кто не входил в круг близких друзей, начали забывать Тильду. Если напомнить людям о Симоне, это, пожалуй, могло навредить ему.
Мне кажется, что полиция в эти дни не знает, как им во многих случаях вообще действовать. Старые правила больше не работают, и слишком много всего происходит. Ночью несколько девочек возраста Миранды выпустили всех лошадей из конюшни, чтобы они смогли побегать на воле, пока мир не погибнет. Сейчас бедные животные в панике носятся по улицам в центре, и на государственной автостраде произошло несколько аварий.
Нам с Симоном самим надо найти того, кто убил Тильду. И, просматривая комментарии к моему посту, я также убеждаюсь, что для него это единственный способ доказать свою невиновность.
Больше пока писать не могу. Совсем нет сил.
СИМОН
ОСТАЛОСЬ 2 НЕДЕЛИ ИЗ ДНЯ
Я просыпаюсь еще до сигнала будильника и сразу чувствую какое-то изменение в своем теле. Уже почти забытое ощущение легкости. Я поднимаю телефон с пола. Через час мне надо встретиться с Люсиндой у стекольной фабрики. Ночью она прислала сообщение:
«Получила ответ от Каролин. Она больше не верит, что это сделал ты».
Я улыбаюсь. Пишу, что мы скоро увидимся. Снова ее благодарю.
Юханнес ответил на письмо, которое я отправил ему вчера:
«Черт. Как я рад. Приезжай сюда, отпразднуем!!!»
Я пишу, что хотел бы, но не могу. Потом встаю с кровати и натягиваю на себя джинсы и футболку, которая валялась на стуле у письменного стола.
У меня сейчас больше энергии, чем было за все лето. И не нервной, просто гуляющей по всему телу, а полезной, которую можно использовать.
Именно такое ощущение возникает, если у тебя есть цель. И все благодаря Люсинде.
Когда я выхожу на кухню, там за столом сидит Эмма и мешает чай в чашке.
– Черт, как я поспал, – говорю я. – Задрыхал уже около одиннадцати.
– Наверно, тебе нужно было отдохнуть.
– Согласен.
Моя сестра поднимает ложку. Она наполнена сыром, расплавившимся в теплой воде. Она сует ее в рот. Не успевает даже проглотить, прежде чем отрезает себе новый ломтик сыра, сворачивает его в прямоугольник и опускает на ложке в чашку. Я наклоняюсь над столом. Молочного цвета чай пахнет ароматно и вкусно. Жирные пятна плавают на поверхности.
– Выглядит просто мерзко, – констатирую я.
– Попробуй.
– Нет, спасибо.
– Это плавленый сыр, – говорит Эмма таким тоном, словно никакого другого аргумента не требуется.
Я делаю себе чашку чая, намазываю несколько бутербродов и сажусь за стол.
– Я слышала, что ты и Стина помирились вчера вечером, – говорит Эмма.
– Они дома? – спрашиваю я и киваю на дверь спальни.
– Мама только ушла на работу. Я думаю, Джудетт снова заснула. – Эмма наклоняется над столом. – Ты пропустил третью мировую войну утром.
Я дую в свою чашку, пытаясь охладить чай:
– Из-за чего они теперь ругались?
Эмма засовывает ложку в рот, стучит ею по передним зубам:
– Ты видел, что Мария сегодня утром написала о тебе на странице полиции в Facebook?
– Нет, – говорю я и беру мой телефон.
– По мнению Стины, она могла бы сделать больше, – говорит Эмма, пока я ищу нужный пост.
«Полиция хочет напомнить, что в деле о 17-летней девушке, найденной мертвой в районе Норра Портен, нет никаких реальных подозреваемых и никаких улик, способных подкрепить ту или иную версию. Распространение слухов может нанести большой вред как семье жертвы, так и невинно обвиняемым и вдобавок затруднить расследование».
Я смотрю на казенные слова. Пост получил уже более сорока комментариев.
– С тобой все нормально, Симон? У тебя есть с кем поговорить обо всем этом?
Я пытаюсь отпить чай, но он обжигает мне язык, и с моих губ срывается ругательство.
– Ты же знаешь, что всегда можешь поговорить со мной? – продолжает Эмма.
– Конечно.
– Тебе станет тяжко, если ни с кем не поговорить.
Я снова дую на чай. Моя сестра, которой каким-то образом удалось убедить себя, что Судный день никак не повлияет на находящегося в ее животе ребенка, переживает из-за такой ерунды.
Я делаю глоток и начинаю читать комментарии. Несколько человек, похоже, на моей стороне.
– Маме не так легко зависеть от Марии, – говорит Эмма. – Я думаю, она все еще чувствует себя обманутой.
Я как раз собираюсь спросить, что она имеет в виду, когда мне на глаза попадается один из последних комментариев.
«Само собой, полиция так говорит. Удобно, наверно, когда там работает подружка-лесбиянка твоей мамочки».
Его тоже успели прокомментировать:
«А я бы хотел, чтоб эта парочка надела наручники на меня».
Я отрываю взгляд от телефона.