Последняя история Мины Ли

— Его обглодали животные? На Рождество? Господи. Она прямо-таки накормила голодных, как полагается добропорядочному христианину.

— Ведь это же наверняка дело рук миссис Бэк, да? — Марго направилась обратно к маминому дому. — Не хочу ошибиться, но… Хорошо, что мы не позвонили в полицию. — Она нырнула в стаю голубей, захлопавших крыльями в опасной близости с ее головой. — Я все же о ней беспокоюсь.

— Как думаешь, что случилось?

— Ну, наверное, она как-то заманила его в парк. Он был голым. Фу. — Марго содрогнулась от этого образа. — Может, она убедила его, что передумала и хочет с ним переспать или что-то в этом роде? Люди ходят для таких вещей в парк, знаешь ли.

— А для чего еще существует природа?

Марго прыснула от смеха:

— Может, она предложила спрятаться в кустах.

— И выстрелила ему в ногу? Черт, просто сказка. И никто не слышал его криков?

— Может, она назначила встречу в каком-нибудь отдаленном уголке, посреди ночи, — предположила Марго, переводя дыхание.

— И затем его обглодали животные?

Марго споткнулась на выступе тротуара и не смогла удержаться от смеха над собой и над абсурдностью жизни. По какой-то причине она представляла себе мультяшную версию дикой природы — друзей Белоснежки, плюшевых и большеглазых, порхающих и танцующих вокруг тела мистера Пака.

— Ее ведь не поймали, верно?

— Нет, насколько я знаю. Я загуглила. Он припарковался, вошел в парк и в какой-то момент снял одежду. Кто-то в интернете предположил, что это может быть дело рук мафии, банды или вроде того. В общем, надеюсь, с ней все в порядке.

— И что ты теперь планируешь делать?

Солнце скрылось за зданиями, и мир вокруг словно таял. Купаясь в свежем воздухе надвигающейся ночи, Марго почуяла слабый аромат остатков свиного жаркого, разогретого на плите. Она все еще боялась возвращаться в квартиру.

— Я ужасно устала. Думаю, просплю до следующего года.

— Хочешь сходить куда-нибудь на Новый год?

— Не знаю.

Отчасти Марго хотела вернуться в Сиэтл, как только удастся избавиться от всех вещей в квартире. Содержимое сейфа можно взять с собой. У нее был номер телефона миссис Ким — можно связаться с ней позже, чтобы поговорить об отце. Ей больше незачем оставаться в Лос-Анджелесе.

Однако другая ее часть жаждала все же остаться в городе, чтобы восстановить то, что она здесь утратила — не ее прошлое или прошлое мамы, а то, кем она всегда мечтала стать. Ведь она отказалась и от этой своей стороны тоже.

— Может, стоит отвлечься, повеселиться? Я тут познакомился с одним парнем, они с друзьями собираются в бар в центре города и пригласили меня с собой. Я думаю, можно потом потанцевать в клубе сальсы. Пойдешь с нами?

Марго стояла у входа в дом, небо сияло сапфировым светом, за спиной выглядывал кусочек луны. Марго могла заглянуть в жизнь людей через окна — за занавесками мелькали фигуры, мерцали телевизоры, в одном из окон маленький мальчик прижался ртом к стеклу, он походил на рыбу. Марго представила жабры на его щеке и рассмеялась.

— Нет, вряд ли, — ответила она. — Давай без меня.

Мигель помолчал.

— Знаю, у тебя столько потрясений, но будет весело, приходи. Я хочу, чтобы ты пришла. Если парень окажется скучным, мне понадобится партнер для танцев, верно?

— Ты всегда находишь, с кем танцевать.

— Но я хочу потанцевать с тобой.

Это были самое милое, что Марго слышала за долгое время.

Она закрыла глаза. Казалось, Мигель всецело ее понимает, они оба понимали друг друга именно в тот момент.

Ей ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Разве слова не прекрасны? Не только на поверхности — иногда безмятежной и мерцающей, иногда жесткой, агрессивной и сокрушающей, — но и в том, что они, если хорошенько их обдумать, передавали: мы больше, чем друзья. Мы — семья.



Тридцать первого декабря Марго закупалась закусками и выпивкой в ближайшем корейском супермаркете, загребая все, что попадалось под руку, чтобы накормить компанию, которая должна была приехать, — Мигель и его новые друзья, группа из пяти или шести человек. Вместо того чтобы толпиться в переполненном баре, они решили посидеть в почти пустой квартире мамы, а потом поехать в клуб сальсы.

Они с мамой никогда не принимали у себя гостей. У них почти не было места, как физического, так и морального, для развлечений, поскольку мама работала допоздна шесть дней в неделю. Седьмой день всегда предназначался для дел — походов по магазинам, готовки, оплаты счетов по почте или ожидания в очереди банка. Времени на отдых или праздники никогда не хватало, и теперь Марго хотела это исправить.

Толкая перед собой тележку, она прошла в отдел овощей и фруктов, где были выставлены красивые корзинки с фруктами, увеличивая ассортимент подарков к праздникам. Марго положила в отрывной пакет несколько азиатских груш, затем перешла к идеальным королькам, гладким, оранжевым и твердым. В детстве Марго всегда смущалась, когда мама дарила людям странные и практичные «корейские подарки» — корзинки с яблоками или даже стиральный порошок, — хотя на самом деле за пределами Америки эти вещи могли иметь какое-то символическое значение, о котором Марго могла не знать.

Если представить, сколько труда и ресурсов вложено в каждый плод — вода, свет, земля, подготовка и сбор урожая, — корзина с яблоками покажется чем-то действительно особенным, священным. Возможно, в этой стране изобилия, мифов и широких просторов, грузовиков, фабрик и массового производства мы совсем забыли, насколько чудесным может быть нечто столь простое, как груша, питательная и сладкая, созданная чем-то настолько прекрасным, как дерево.

Пока Марго рассматривала горку пекинской капусты, от белых с бороздками до бледно-зеленых у основания, перед ней внезапно вытянулась рука, напугав ее. Она отпрянула и увидела сержанта Цоя. Он выглядел непривычно в повседневной одежде — лавандово-сером свитере с V-образным вырезом, из-под которого торчал воротник рубашки, и темно-синих джинсах.

— О, извините, это была ваша капуста? — Он озорно улыбнулся.


— Нет. А вообще… да, моя.

— Позвольте… — Сержант схватил кочан и положил для нее в пакет.

— Погодите, эта… не знаю, недостаточно капустная, что ли? Как насчет вон той?

— Ладно. — Он рассмеялся и переложил капусту себе в тележку, после чего положил руку на один из верхних кочанов. — Вот эта?

— А вообще, нет, сержант Цой, другая — самая пушистая.

— А, понятно. Самая пушистая. — Он скрестил руки на груди. Он был хорошо сложен и красив, как модели H&M — те, что выглядят не слишком высокомерно, а носят при этом дизайнерские трусы. Интересно, он носит боксеры или брифы? Марго покраснела при мысли о его нижнем белье.

— Зовите меня Дэвид, — сказал сержант. — Я уволился.

— Что? — Марго уставилась на него и на мгновение потеряла дар речи. — Из полиции?

— Да. Работа непростая и… Знаете, как говорят: новый год, новая жизнь. — Он пожал плечами.

— Почему вы уволились? — спросила Марго не без облегчения.

— Да я все равно уже замучился. — Дэвид сунул большие пальцы в карманы. — И еще… после ваших слов я задумался… Вспомнил, почему вообще пошел в полицию. — Он почесал загривок. — Вы были правы.

О, Марго обожала эти слова.

— Неужели?

— Помните тот первый телефонный звонок? Вы были так расстроены.

Она кивнула, вспоминая большую часть своих слов: «Может, для вас мы просто лишняя нагрузка, но моя мать работала не покладая рук и платила налоги, как и все остальные… Такие люди, как моя мама, участвуют во всем этом обмане так же, как и вы».

— Потому что вам были нужны ответы, и вы видели, что никто не собирался вам их давать, — сказал Дэвид. — И ваши слова о том, что ваша мама заслуживает лучшего…

— Да, помню.

— Она действительно заслуживала и все еще заслуживает.

Дэвид избегал ее взгляда. Мимо Марго протиснулась аджумма, задев ее тележку своей и недовольно фыркнув. Они отошли от пекинской капусты.

— Так почему вы пошли в полицию? — спросила Марго.

— Когда я был подростком, умер мой старший брат. Все сочли это самоубийством, но… Я не мог в это поверить. Только никто не стал разбираться. Корейских полицейских было немного, по крайней мере в то время. И я решил, что копы отмахиваются от моей семьи просто потому, что мои родители не говорят по-английски. Поэтому я решил, что хочу помогать таким людям, как я.

— Понимаю. Мне очень жаль, — сказала Марго, чувствуя, как в груди нарастает тяжесть.

— Все в порядке. — Дэвид вздохнул. — Последние пару лет я только и делал, что копался в бумажках и арестовывал людей, которые пытаются… возможно, не самым законным или «моральным» способом, но они просто пытаются выжить. Я не помогал людям так, как мечтал. И если честно… Я все время устаю. Ужасно устаю. — Он покачал головой. — В общем, что-то я вас загрузил…

— Вовсе нет. Я рада это слышать. Рада, что вы все это поняли.

— А как дела у вас?

Может ли она теперь ему все рассказать?

— Думаю, я начинаю… принимать смерть мамы. По крайней мере то, что я узнала о ней, мне в этом помогает. Это конец, но, возможно, и начало чего-то нового.

— Хорошо.

Дэвид положил руку на тележку. Между ними на мгновение повисла тишина, они одновременно выдохнули.

— Собираетесь готовить кимчи? — спросил он, кивком указывая на капусту.

Марго действительно могла бы приготовить кимчи на этой неделе.

— Ха, я не планировала, а теперь думаю, почему бы нет? Впрочем, я даже не уверена, как долго здесь пробуду.

— Где?

— В Корейском квартале.

Вокруг них покупатели выбирали овощи — желтый, белый и зеленый лук, перец чили, корень имбиря.

— У вас сегодня гости? — вновь поинтересовался Дэвид после паузы. Еще одна аджумма протиснулась мимо, задев тележку Марго.

— Да, друзья. А вы чем занимаетесь?