Последняя история Мины Ли

Однако Мину восхищал сам факт того, что миссис Бэк прихорашивалась — очевидно, не для кого-то, а для себя самой. Мина задумалась, какого цвета помаду выбрала бы сама. Точно не алую. Она всегда предпочитала нежные розовые и ягодные оттенки — вроде тех, какими красилась в молодости.

— Все в порядке? — спросила миссис Бэк.

Мина не чувствовала ног, словно ее туловище и голова парили над бледно-серым ковром. На мгновение взгляд задержался на английском романе, лежавшем на стеклянной стойке — «Тесс из рода д’Эрбервиллей» Томаса Харди.

— Да, мы так давно не виделись, — начала Мина. — Я… я хотела спросить, не хотите как-нибудь поужинать вместе?

Робость в собственном голосе удивила ее. Чего она так боялась?

— Конечно, с радостью, — тут же ответила миссис Бэк, словно все эти годы ждала приглашения.

У Мины отлегло от сердца.

— Как насчет сегодня или завтра?

— Да, да, можно сходить куда угодно. Только не…

— …Не в «Ханок-Хаус», — закончила за нее Мина и улыбнулась.

— Да. Куда-нибудь в другое место, — усмехнулась миссис Бэк. — Можно сегодня. — Казалось, у нее покраснела шея. — Я только хотела дочитать книгу. — Она наклонила голову в сторону прилавка.

— Интересная? — Мина пролистала страницы, поражаясь способности миссис Бэк понимать так много английских слов. Она не знала никого, кто настолько любил бы романы.

— Очень. Я читала ее давным-давно. В колледже. Печальная история, но красивая.

Мина вернула книгу на место и приложила ладонь к обложке, будто таким образом могла впитать в себя частичку своей подруги.

— Впрочем, там полно ужасных мужчин, — покачала головой миссис Бэк. — Концовка мне совсем не нравится.



В ресторане стоял запах карамелизированных на огне ребрышек, кунжута и чеснока, который подчеркивался остротой кимчи ччигэ и рыбных рагу, кипящих в глиняных горшочках. Мина не была в ресторане, казалось, целую вечность — по меньшей мере с прошлого Рождества. Панчан состоял из приправленных ростков сои, желе из желудевого крахмала, картофельного салата, какдуги, жареных острого тофу, рыбы и рыбного пирога. Все это обилие будоражило вкусовые рецепторы, как ясный солнечный свет, греющий грядки.

— Помните панчан, который я обычно приносила домой с работы? — спросила миссис Бэк.

— Разумеется. Он у вас всегда был самым вкусным.

Картофельный салат таял во рту, как мусс.

— В некотором роде мне нравилось там работать, — вздохнула миссис Бэк. — Я могла просто готовить, и все. Наверное, тогда все было проще.

— Все же тяжело целый день стоять на ногах?

— Да, но я не жаловалась.

Мина попробовала соевые ростки, похрустывающие между зубами, чеснок и зеленый лук слегка пощипывали язык, аппетитно пахло кунжутное масло.

— Почему тогда вы ушли? Я думала, вам стало тяжело там работать.

Миссис Бэк отхлебнула воду со льдом, оставляя след помады на стакане. Казалось, она везде оставляла свой след, своего рода подпись, где бы ни появилась. Мина облизала собственные губы, вдруг показавшиеся ей ужасно сухими, и откусила кусочек омертвевшей кожи.

— Сложно объяснить. — Миссис Бэк постучала кончиками палочек по столу, прежде чем взять кубик какдуги и положить в рот.

Наступило молчание, в котором назревало напряжение.

— Чем сейчас занимается Марго? — спросила миссис Бэк.

— Она отучилась в колледже в Сиэтле и осталась там жить. Сейчас работает в офисе, в некоммерческой организации.

— Как хорошо.

Официантка поставила на стол зеленую бутылку соджу — корейского алкогольного напитка — и два стакана.

— Не могли бы вы принести нам еще панчана? — попросила миссис Бэк и двумя руками разлила соджу по стаканам. — Как думаете, она вернется в Лос-Анджелес?

Мина не пила уже много лет, с тех пор как уехала из Кореи, но у нее колотилось сердце и вспотели руки, поэтому она проглотила прозрачную жидкость, чтобы успокоить нервы и притупить разум.

— Не знаю. Похоже, ей там нравится.

— В наши дни дети делают все, что им заблагорассудится. Но, уверена, она вернется. Я бы хотела с ней повидаться, — улыбнулась миссис Бэк. В свете лампы над головой ее глаза казались темными и тусклыми, как угольки.

Мина заново наполнила их стаканы.

— Что-нибудь слышно от ее отца? — Миссис Бэк подвинула тарелку с жареным горбылем к Мине, которая покачала головой. Открытые рты рыб обнажали крошечные зубки. — Чем вы занимались все эти годы?


— Работала. Ходила в церковь. А вы?

— То же самое. Только без церкви, конечно. — Палочки миссис Бэк рассекли рыбью кожу и отщипнули кусочек мяса от костей. Она усмехнулась. — Никогда не понимала, как вы терпите тамошних женщин, они такие высокомерные.

Она вынула изо рта полупрозрачную кость. Мина устроилась поудобнее.

— Я вижусь с ними только по воскресеньям.

— Действительно, — кивнула миссис Бэк. — А что случилось с той женщиной, которая была вашей подругой? Из Сеула, кажется?

— Миссис Син? — Мина почувствовала укол грусти. — Помните, я на время перестала ходить в церковь, когда была беременна? — Она шумно выдохнула. — В конце концов я сменила церковь. С тех пор мы не общались.

С ростом живота Мины росло и напряжение между ней и миссис Син. Какое бесчестье. Даже если подруга и переживала за Мину, она все же не могла допустить присутствия такой женщины рядом со своими детьми. Ведь Мина была падшей женщиной.

Только с миссис Бэк Мина могла наконец побыть просто человеком. Они заботились друг о друге, несмотря на недостатки или странности, которые были — даже в самых незначительных вещах, таких как алая помада миссис Бэк, — актами неповиновения и мужества. Им не нужно прятаться друг от друга.

— Вы собираетесь на пенсию? — спросила миссис Бэк.

— Честно говоря, не уверена. Наверное, буду работать, пока могу, до глубокой старости. К сожалению, я не могу позволить себе уйти на пенсию.

— Аналогично, — вздохнула миссис Бэк.

Официантка принесла два тяжелых глиняных горшка с сундубу ччигэ. Между Миной и миссис Бэк поднимался пар, наполняя воздух ароматами кимчи, кунжутного масла, чеснока, хамсы и креветок. Они разбили в горшочки по яйцу, которые затряслись, как желе.

Мина потерла переносицу, частично закрыв лицо.

— Знаете, честно говоря, увидев вас сегодня, я в некотором роде испугалась — испугалась воспоминаний, которые вы можете вызвать. К тому же я так привыкла к одиночеству после переезда Марго, понимаете?

— Понимаю. Наверное, я почувствовала то же самое.

Мина напряженно уперлась ладонями в деревянную скамью.

— Не знаю, известно ли вам, — начала миссис Бэк, опустив глаза, — но тогда, когда у вас был тяжелый период… Мне тоже было нелегко, и именно благодаря вам я справилась. Помогая вам, я на время забыла о собственных проблемах. Я чувствовала, будто избежала своих демонов и должна быть сильной для вас двоих.

Она вздохнула, сминая бумажную обертку от палочек.

Мина хотела поблагодарить ее за помощь в тот период, когда она была не в состоянии позаботиться о своем ребенке — за то, что миссис Бэк кормила ее саму и ухаживала за Марго. Может быть, именно этим и было вызвано чувство неловкости: Мина никогда раньше не испытывала на себе такую любовь — такую, какая бывает в семье.

И все же она почти ничего не знала о миссис Бэк, кроме того, что та оставила мужа в Техасе. О каких проблемах она забывала, помогая Мине и Марго? Кого оставила или от кого убегала все эти годы? Пожалуй, не стоит спрашивать об этом сейчас. Может, в следующий раз. Мина хотела помочь старой подруге, быть хоть чем-то ей полезной, отплатить добром за добро.

— Вы когда-нибудь… ваш муж… вы говорили с ним снова? — спросила она.

Глаза миссис Бэк потемнели.

— Нет, что вы, ни за что. Он ужасный человек. — Она вздохнула. — Слава богу, у нас не было детей.

— Вы хотели иметь детей?

— Нет, не хотела. Ни с ним, ни с кем-то другим.

— Поэтому вам пришлось уехать? Он хотел детей?

— Хотел, но… я не из-за этого уехала. Когда мы впервые встретились, он казался милым и веселым. Разве не все они такие вначале? Однако, как только мы поженились, я поняла, что он… нехороший человек. Совсем. Он… он не умел держать себя в руках. — Она покачала головой. — Я ничего не могла с этим поделать, пока не получила гражданства, поэтому оставалась с ним в течение многих лет. Мне нужно было как-то выживать, понимаете?

— Да, конечно. — Печаль из груди медленно подступала к горлу.

Сколько же женщин пойманы в ловушку ужасного брака, ужасной работы или невыносимых обстоятельств просто потому, что этот мир не позволяет им процветать самостоятельно? На их жизнь всегда влияет то, чем они готовы пожертвовать — своим телом, своими удовольствиями или своими желаниями. Женщина, которая вообразила, что может пойти своим собственным путем, будет изгнана из общества, приговорена к одиночеству из-за собственной силы духа, пока однажды благодаря некому волшебству, чуду или благодати не встретит другую такую же женщину, как миссис Бэк встретила Мину. И теперь они вместе, теперь они в безопасности.

На глаза навернулись слезы, и Мина внезапно выпалила:

— Вы молодец.

— Я? — удивилась миссис Бэк.

— Именно. Мы обе молодцы, вы и я, вам так не кажется?

Миссис Бэк улыбнулась, глаза тускло блеснули. Сняв с рыбьего скелета остатки плоти, она сказала:

— Мы с вами всегда были сильнее других. — Она пододвинула тарелку с рыбой к Мине. — По крайней мере, мы не одиноки, мы — вместе.

Мина уставилась на стол перед собой — на панчан, ччигэ, металлические ложки и палочки для еды. Когда миссис Бэк осторожно зачерпнула суп, Мина на мгновение залюбовалась ее матовой помадой, которая, несмотря на еду и питье, оставались идеально ровной, лишь поблекла, превратившись в очаровательное розоватое пятно на лице.

Так много в жизни Мины было продиктовано необходимостью выжить в обществе, созданном кем-то другим и для кого-то другого. Как бы выглядел мир, если бы она подстроила его под себя? Пусть даже временно, на мгновение, мимолетно, чтобы вновь ощутить пульсацию мира вокруг, голод жизни, от которых глаза сияют и губы непроизвольно расползаются в широкую улыбку.