Последняя дуэль

В конце зимы или ранней весной 1386 года Жан де Карруж повторно отправился в Париж, скорее всего, уже после того, как они с Маргаритой вернулись домой. К тому времени Маргарита была на втором или на третьем месяце беременности. Если Жан вновь покинул жену, неизвестно, намеревался ли он сам потом её забрать или послать за ней надёжного человека, но в этот раз он оставил Маргариту под серьёзной охраной такого верного ему человека, как Робер де Тибувиль. Шли дни, и путешествие в Париж становилось для беременной Маргариты всё более затруднительным, хотя в тёплое время года дороги просохнут, и она сможет путешествовать в экипаже.

Путь длиною в 150 миль от замка де Карруж до Парижа занял у рыцаря около недели, по дороге на восток через Сис, Верней и Дрё — один из самых популярных маршрутов из Нормандии в Париж, которым часто путешествовали купцы или гнали на убой в столицу скот.

Рыцарь понимал, что на то, как его примут при королевском дворе, будут влиять многие факторы: его прошлые заслуги перед королём, родовитость и мощная сеть дружеских связей и кровных союзов, формирующих дворцовую политику. На его счастье, семья Жана долго и преданно служила королям Франции. Сам Жан недавно сражался за короля в Британии, а также успел за эти годы поучаствовать во многих других кампаниях. Примерно двадцать лет назад, в 1364‑м, он даже помогал королевской семье собрать часть выкупа за короля Иоанна.

Но Жак Ле Гри, хоть и был худородным, имел куда более обширные связи при дворе в Париже, посколькц служил сквайром у самого короля и присутствовал на высших государственных советах, проводимых в столице. Плюс ко всему, сквайр был в фаворе у графа Пьера, члена королевской семьи и двоюродного брата короля. Недавние письма графа государю — явная просьба о королевской протекции, которая ставила дело рыцаря под удар.

Были также проблемы и со стороны Маргариты. Королевский двор наверняка не забыл, что жена Жана, краеугольный камень сего конфликта, была дочерью печально известного Робера де Тибувиля. Предательство сира Робера навеки запятнало имя Тибувилей. А с женитьбой на Маргарите пять лет назад тень этого позора упала и на самого Жана.

В итоге, когда Карруж прибыл в Париж, чтобы представить дело на рассмотрение королю, он планировал сделать смелое и довольно необычное заявление.

По французским законам дворянин, подающий королю апелляцию, имел право обжаловать решение суда, вызвав своего оппонента на судебную дуэль или поединок. Судебная дуэль, в отличие от дуэли чести, используемой для разрешения споров из–за предполагаемых оскорблений, была формальной юридической процедурой, определяющей, какая из сторон солгала под присягой. Многие были уверены, что этот поединок откроет истину, ибо его исход определяет Божья воля. Поэтому такая дуэль была также известна как «Суд Божий», или Judicium Dei.

Испытание боем было древним обычаем во Франции, особенно в Нормандии, поэтому и у Жана, и у Маргариты в роду имелись предки, выступавшие поручителями или секундантами на судебных дуэлях. В раннем Средневековье люди всех социальных слоёв могли позволить себе судебный поединок, и публичные дуэли происходили не только среди крестьян и горожан, но и дворянство тоже ими не брезговало. В некоторых странах Европы даже женщинам позволяли драться с мужчинами на дуэлях. Дуэлями разрешались не только многие уголовные дела, но также гражданские и имущественные споры.

В гражданских делах стороны могли выставлять вместо себя на бой доверенных лиц, или «защитников». Но в уголовных делах обеим сторонам предстояло сражаться лично, поскольку расплатой за проигрыш обычно была смерть, а защитников могли выставлять лишь женщины, старики или немощные больные.

На протяжении веков дуэль была также формой апелляции, и любой недовольный приговором мог оспорить показания присягнувших против него свидетелей, доказав свою правоту в честном поединке. Даже дворяне, исполнявшие роль судей в местных сеньориальных судах, рисковали быть вызванными на дуэль своими обиженными вассалами.

Однако в позднем Средневековье подобные дуэли стали редкостью. Папы осудили дуэли как искушение Господа, запрещённое Священным писанием. И короли воротили нос от такого способа разрешения споров, поскольку это ущемляло их собственную власть, которую они стремились вырвать из лап могущественных баронов и закрепить за своим троном.

К 1200 году дуэли начали исчезать во Франции из гражданских процессов, а в уголовных делах стали привилегией мужчин–дворян. В 1258 году Людовик IX исключил подобные дуэли из французского гражданского права, заменив их на «экет» — формальное расследование, основанное на уликах и свидетельских показаниях. Но всё это по–прежнему оставляло дуэль в качестве последнего довода для дворянина, желающего обжаловать приговор своего сюзерена в делах уголовного характера.

В 1296 году король Филипп IV полностью запретил дуэли во время войн, потому что судебные дуэли лишали королевство живой силы, столь необходимой для противостояния противнику. В 1303 году Филипп и вовсе объявил дуэль вне закона даже в мирное время. Но дворяне Филиппа так возмутились отменой своей привилегии, освящённой веками, что три года спустя король смягчился, восстановив судебную дуэль, как форму апелляции по некоторым уголовным делам, включая изнасилование, но теперь лишь под прямой юрисдикцией короля.

Указ 1306 года всё ещё действовал восемьдесят лет спустя, когда Жан де Карруж отправился в Париж, чтобы обжаловать приговор графа Пьера, хотя к тому времени судебные дуэли уже и были в диковину. Чтобы претендовать на дуэль, дело должно было соответствовать четырём условиям. Во–первых, преступление должно быть серьёзным, например, убийство, измена или изнасилование. Во–вторых, следовало убедиться в самом факте преступления. В-третьих, все другие средства правового урегулирования должны быть исчерпаны, и единственным доводом оставалась дуэль — «испытание поединком». И в-четвёртых, о вине подозреваемого должны свидетельствовать неопровержимые улики.

Помимо юридических препонов, вызов на дуэль был довольно рискованной стратегией, вынудившей рыцаря существенно повысить ставки. Жан де Карруж ставил на кон не только собственную жизнь, но также имущество, честь семьи и даже спасение бессмертной души, потому что ему предстояло произнести торжественную клятву, согласно которой он будет проклят, если окажется лжецом по результату поединка.

Жан ставил под угрозу и жизнь своей супруги, ведь Маргарита проходила главным свидетелем по делу. Ей придётся присягнуть перед судом, обвиняя Жака Ле Гри, и если Жан потерпит поражение на дуэли, как защитник Маргариты, то её тоже назовут лгуньей. С древних времён лжесвидетельство считалось тяжким преступлением. Если судебная дуэль подтвердит, что Маргарита лжесвидетельствовала под присягой, обвиняя невиновного в изнасиловании, она будет предана смерти.

Но взвесив вероятные шансы добиться справедливости в поединке и связанные с этим серьёзные риски, Жан де Карруж на тот момент, видимо, осознавал, что лишь смертельная дуэль позволит ему отомстить за ужасное преступление против жены, доказать виновность Жака Ле Гри и отстоять честь супруги. Возможно, он верил, что Господь на его стороне и не позволит ему пасть в этой битве. На что бы ни надеялся рыцарь, направляясь в Париж по разбитым непогодой дорогам Нормандии, он ехал навстречу событию, которое окажется самым рискованным приключением в его жизни.

В 1386 году Париж был самым крупным городом Европы, с населением более ста тысяч человек. И хоть тогда его площадь за стенами составляла не более трёх квадратных миль, что кажется ничтожным рядом с сегодняшними двадцатью квадратными милями с гаком, средневековый Париж был шумным, многолюдным, зловонным и опасным местом. Окружённый стенами и рвами от неприятельских армий (в особенности от английских оккупантов) город будоражили толпы бунтовщиков, мятежные войска, неуправляемые школяры и невероятно расплодившиеся преступники, которые охотились на всех прочих. К северу от городских ворот возвышался печально известный холм Монфокон, где на гигантской, высотой почти двенадцать метров каменной виселице гроздьями были развешаны преступники всех мастей, и их разлагающиеся тела болтались там неделями, все прочим в назидание.

В центре Парижа протекала река Сена — самая крупная водная артерия города и, по совместительству, его главная канализация. Её зловонное течение непрерывно бурлило вокруг Сите, центрального острова города, вместилища величайших святынь христианского мира. С одной стороны высился гигантский собор Нотр–Дам, две внушительные квадратные башни которого были достроены всего столетие назад, в 1275 году. В то время собор служил резиденцией епископа Парижского. На другом конце острова устремлялся в небо изящный шпиль Сен–Шапеля, пышного реликвария из позолоченного камня и цветного стекла, построенного в 1240‑ых годах Людовиком Святым для демонстрации драгоценных реликвий, привезённых из Святой земли, среди которых были терновый венец Христа и частица истинного креста Господня. Неподалёку возвышался Дворец правосудия, где размещался парижский Парламент, высший королевский совет.





ПАРИЖ В 1380-ом.

Жан де Карруж жил рядом с дворцом Сен–Поль (Восточная часть), а Жак Ле Гри — в дворце Алансон (Запад), близ Лувра.



К югу от реки располагался Парижский университет, самое знаменитое учебное заведение в Европе. Здесь облачённые в мантии доктора наук излагали Аристотеля и Фому Аквинского на латыни, главенствующем языке всех лекций в средневековые времена; а студенты, свободные мужчины различных национальностей, заполняли улицы, таверны и бордели, расцвечивая их пёстрым многоязычием. Время от времени они бунтовали против лавочников, возмущённые грабительскими ценами, либо дрались друг с другом, разбившись на национальные группировки. Немцы кидались в итальянцев лошадиным навозом с мостовых, а англичане забрасывали шотландцев дровами, выдернутыми из сложенных на улицах поленниц.

На главных улицах, что пронизывали город, ведя путников к дюжине городских ворот в мощных крепостных стенах, возвышались величественные каменные дворцы, принадлежащие знатным семействам, высокопоставленным церковникам, а то и просто городским купцам–толстосумам. Эти частные владения с огороженными высокими каменными стенами садами защищали сильных мира сего от шумных городских толп, посягающих на их утончённый вкус. Множество подобных зданий сгрудилось близ Лувра, массивной каменной крепости, защищающей город с запада. Одним из таких дворцов и была гостиница «Алансон», принадлежавшая семье графа Пьера.

От широких пересекающих город улиц разбегались, сплетаясь в паутину, нити многочисленных улочек и переулков с плотной застройкой — длинными деревянными или каменными домами в четыре–пять этажей. Там в тесных комнатах ютились многочисленные семьи, прямо над своими лавками, расположенными на нижних этажах. Мусор и помои выплёскивались из окон прямо на булыжные мостовые, либо в грязь ещё не мощёных улиц, под колёса проезжающих мимо повозок. Рассыпавшиеся по всему городу десятки церквей и часовен (по одной на каждый приход или гильдию) гордо возносили ввысь свои шпили над укутывающим город покрывалом дыма и смрада. Неподалеку от города, в полях, либо среди пригородных садов, располагалось несколько крупных монастырей, как, например, Сен–Жермен–де-Пре к югу от столицы, обнесённый собственной стеной для защиты от воров и разбойников. Другие, вроде Сен–Мартен–де-Шан, что на севере, были поглощены непрерывно разрастающимся городом, и теперь находились за его новыми стенами, которые начали строить ещё в 1356 году, а завершили лишь три года назад, в 1383‑м.

Приехав в Париж, Жан де Карруж первым делом обратился за консультацией к адвокату. Любому дворянину, участвующему в судебных тяжбах, следовало нанять опытного адвоката, особенно если он намеревался вызвать противника на судебную дуэль. Интересы Жана представлял адвокат Жан де Бетизи, которому помогал бейлиф (судебный пристав), нанятый Пьером д'Оржемоном, могущественным епископом Парижским.

Адвокаты, без сомнения, предупредили рыцаря о законах, ограничивающих судебные дуэли, а также о том, что его шансы встретиться в честном поединке с Жаком Ле Гри ничтожно малы, и, возможно, отговаривали от столь рискованного шага.

Однако Карруж твёрдо стоял на своём, и адвокатам пришлось описать все прелести сложного и утомительного судебного процесса, в который ему предстояло с головой окунуться.

Первым шагом была первоначальная апелляция. На официальных слушаниях истец, именуемый «апеллянт», обвинял подсудимого или ответчика, объясняя причину своего обращения в суд, и требовал доказать свою правоту в честном бою, или «испытании поединком», как это тогда называлось. Ответчик на этом слушании не присутствовал, но даже его побег или исчезновение не лишали апеллянта права на судебную защиту.

Вторым шагом был официальный вызов, отдельная церемония, требующая присутствия представителей обеих сторон, где апеллянт очно обвинял ответчика и предлагал доказать свои обвинения в бою, «ручаясь собственной головой». При вызове каждую сторону должно было сопровождать определённое число дворян–поручителей. Поручители давали клятву проследить, чтобы обе стороны исправно являлись на вызовы в суд или на ристалище, в случае объявления дуэли.

Если апелляция подавалась лично королю, то сам вызов требовал одобрения парижского Парламента, состоящего из тридцати двух магистратов. Парламент, также известный, как Королевская курия, или королевский суд обладал правом высшей юрисдикции по всем дуэлям, решая в каждом конкретном случае, насколько оправдан поединок. Официальный вызов в парижский Парламент — дело не скорое, но стоило подготовиться заблаговременно, чтобы обеспечить присутствие всех важных персон, включая короля и его магистратов, истца с ответчиком, а также их адвокатов и поручителей.

Королевский указ 1306 года представлял собой довольно обширный формуляр — тщательно разработанный протокол, регулирующий все аспекты судебной дуэли, включая начальную апелляцию, официальный вызов, а также торжественные клятвы и прочие церемонии, предшествующие непосредственно поединку. С того момента, когда Жан де Карруж решил отстоять своё право на судебную дуэль, он был связан строгими правилами и процедурами королевского указа.

Для подачи апелляции рыцарь в сопровождении одного или нескольких адвокатов отправился в Венсенский замок, королевскую резиденцию, расположенную в обширных охотничьих угодьях несколькими милями восточнее столицы. У короля было множество подобных резиденций в Париже и в его окрестностях, включая древнюю цитадель королей Лувр; дворец Сен–Поль на окраине города, близ Бастилии; и королевские покои во Дворце правосудия на острове Сите. Но чаще короля можно было встретить в Венсене. Карл V построил эту мощную крепость после восстания парижан в 1358 году, а ныне его сын и приемник Карл VI держал здесь свой двор. Венсен, окружённый глубоким рвом, с девятью внушительными сторожевыми башнями и двойным кольцом высоких крепостных стен, по сути, был городом, со своими лавками, кузницами, больницами и часовней — всем, что нужно государю, избегающему проживания в собственной столице.

Карружа знали во дворе после его недавнего январского визита в Париж, но он не мог заявиться к королю, когда ему заблагорассудится. Многочисленные стражники, придворные и челядь окружали государя днём и ночью, потому что на царственную особу часто совершались покушения. Не далее как прошлым летом, посланник Карла Злого, короля Наваррского, был пойман при дворе с зашитой в одежду склянкой яда, он собирался отравить молодого правителя и его дядей.

Подъехав к королевскому замку, Карруж остановился перед массивными воротами в его северной стене. Огромный ров двенадцатиметровой глубины и двадцатипятиметровой ширины прямо перед стенами, которые возвышались на двадцать метров и растянулись более чем на полторы мили, окружая крепость. В них были встроены массивные квадратные башни с дежурившими наверху стражниками.






ВЕНСЕНСКИЙ ЗАМОК

Жан де Карруж подал королю апелляцию в огромной крепости за пределами Парижа, в большой башне — донжоне. Зебергер, архивные фотографии, Коллекция. М. А. П. © CMN, Париж.



Карруж вместе с сопровождающими пересекли подъёмный мост и сообщили свои имена стражникам. Им разрешили пройти в ворота, и едва они вместе с лошадьми въехали в стены крепости, тяжёлая кованая решётка, порт–кулис, с грохотом опустилась, отрезав их от внешнего мира.

Войдя в просторный двор, занимавший без малого шесть гектаров, они увидели слева старинную усадьбу Капетингов, а справа, на полпути к западной стене форта, новую внушительных размеров крепость, воздвигнутую Карлом V в качестве главной королевской резиденции.

Огромная квадратная башня, или донжон, с четырьмя круглыми башенками возвышалась на пятьдесят метров, защищённая ещё одной крепостной стеной и рвом двенадцатиметровой глубины. Попасть туда можно было только по разводному мосту через ров. Этакая крепость в крепости, укомплектованная собственным гарнизоном. Оставив лошадей на конюшне, Карруж со своей свитой прошли к воротам и сообщили стражникам о цели визита. После недолгого ожидания в воротах донжона появился паж и препроводил их внутрь.

Огромная восьмиэтажная крепость, каменные стены трёхметровой толщины и почти в милю по протяжённости были укреплены железными прутьями, поддерживающими многочисленные арки и помещения — один из первых образцов армированной кладки в Европе. Замок был сердцем королевского двора, с маленькими комнатушками на нижнем этаже, роскошными покоями для членов королевской семьи на верхних и караульными помещениями — почти под самой крышей. С высоты башни над раскинувшимися изумрудным пологом королевскими лесами и рощами государь мог на много миль обозревать просторы своих владений, включая парижские купола и шпили в трёх милях западнее замка, а также пологие холмы в пойме Сены, с петляющей меж ними рекой, которая, пересекая город, несла свои воды дальше к морю. В одном из верхних этажей замка располагался просторный личный кабинет, построенный Карлом V для хранения богатой коллекции иллюстрированных рукописей; а в мощной угловой башне находилась надёжно охраняемая королевская сокровищница, уставленная сундуками, полными золотых монет. На каждом этаже имелось отхожее место в просторной каменной башенке, прилепившейся к задней части крепости. Внутренний колодец и просторные кладовые с запасом провизии страховали замок на случай долгой осады.

Паж провёл Карружа с адвокатом через анфиладу каменных покоев и дальше, вверх по винтовой лестнице в одну из башен, чтобы они встретились с Бюре де Ла Ривьером, гофмейстером при королевском дворе, о котором говорили: «видеть его — всё равно что созерцать самого короля». Как только рыцарь посвятил сира Бюре в детали своего неотложного дела, ему тут же была предоставлена аудиенция у короля, в самые кратчайшие сроки, если его величество не соблаговолит отбыть в Париж, либо его не отвлекут более важные дела, нежели поданный рыцарем иск.

Весной 1386 года король Карл VI, правитель всех французских земель, был ещё семнадцатилетним юношей. Корону он унаследовал в 1380 году от своего отца, всего одиннадцати лет от роду, и был марионеткой в руках своих амбициозных дядьёв, в особенности герцога Филиппа Бургундского. Вскоре Карл избавился от назойливой опеки дяди и объявил себя самодержавным монархом. Впрочем, податливый и неопытный юноша во многих вопросах управления государством, вроде увеличения и снижения налогов, развязывания войн, заключения мира и политических союзов, предпочитал следовать советам старших. Прошлым летом Карл даже женился на невесте, которую выбрали для него дяди, четырнадцатилетней Изабелле Баварской.

Отец нынешнего короля, Карл V, принимал посетителей каждое утро, после мессы в соседней часовне, либо позже, сразу после обеда. Но ещё совсем юный Карл VI, явно недовольным своей ролью верховного судьи Франции, выслушал дело рыцаря в Зале заседаний — Саль де Консей, пышных покоях, расположенных на втором этаже огромного замка.

Саль де Консей — зал площадью около девяти метров, со сводчатым потолком, обшитым панелями из балтийской древесины, ярко раскрашенные в голубой, красный и золотистый цвета арки расходились от единственной центральной колонны, поддерживая высокий сводчатый потолок. Капитель колонны украшали резные каменные лилии, а свод над головой венчали медальоны с изображениями королей. Стены были задрапированы гобеленами с орнаментом на классические и религиозные сюжеты. Главным украшением комнаты служил стоящий на низком постаменте королевский трон с богатым убранством в сине–золотых тонах. Вооружённые стражники стояли у арочных дверей, вытянувшись в струнку в присутствии дворян, прелатов и прочих придворных.

Представ перед королём, рыцарь вначале поклонился, а затем опустился на колени, чтобы изложить свою просьбу. Рядом с ним преклонил колена и адвокат. Юный государь в окружении своих бдительных дядюшек с любопытством взирал на склонившегося перед ним подданного, почти в три раза старше его.

Всё ещё коленопреклонённый, Карруж достал меч (единственное оружие, которое ему разрешили пронести в королевские покои) и поднял его как можно выше над головой, избегая резких движений перед государем. Обнажённый меч символизировал его готовность до конца бороться за своё дело.

Поднявшись с колен и по–прежнему держа меч над головой, рыцарь произнёс следующие слова: «Великий государь и самодержец, я, Жан де Карруж, ваш преданный слуга, прибыл сюда в поисках вашего правосудия».

— Сир Жан де Карруж, я готов вас выслушать, — милостиво изрёк юный король с высоты своего трона.

— Величайший и справедливейший из государей, — громко и с расстановкой произнёс рыцарь, чтобы присутствующие расслышали каждое его слово, — настоящим я заявляю, что в третью неделю января сего года некий Жак Ле Гри вступил в насильственную плотскую связь с моей женой, мадам Маргаритой де Карруж, против её воли, в месте, известном под названием Капомесниль. За это обвинение я готов поручиться собственной головой и покарать преступника, либо сам пасть на поле боя в означенный час.

Своей торжественной и судьбоносной речью рыцарь привёл в движение неповоротливые жернова королевского правосудия, что стало первым звеном в цепи событий, которые опутают и его самого, и Маргариту, и Жака Ле Гри, их родных и близких, а также многих других представителей французской знати, вовлечённых в этот процесс с момента подачи апелляции.

После торжественного оглашения апелляции и благодарственных слов монарху Карружа вместе с адвокатом проводили из Саль де Консей и выпустили из замка. Теперь рыцарю предстояло ждать (вероятно, несколько недель, а то и месяцев) следующего шага, официального вызова. Король, следуя протоколу, немедленно отправил дело в парижский Парламент, под юрисдикцией которого находились все дуэли, чтобы тот подробно разобрался во всех его хитросплетениях. Но Карл был верховным судьёй государства и председательствовал в Парламенте, поэтому в последующие месяцы он будет жадно следить за подробностями дела «Карруж — Ле Гри».



АПЕЛЛЯЦИЯ

Апеллянт, стоя на коленях и с поднятым мечом в присутствии королевского двора, подаёт прошение государю. МС. фр. 2258, фол. с.2. Французская национальная библиотека.



Теперь следовало дать делу ход. Из Венсенского замка в столичный Дворец правосудия был отправлен гонец с письмом, скреплённым королевской печатью. В окружении готического великолепия Дворца правосудия на берегу Сены нанятые Парламентом клерки составили официальный вызов Жаку Ле Гри, которого рыцарь назвал ответчиком по делу. Затем вызов был передан другому гонцу для отправки в Аржантан или любое другое место, где бы ни находился нормандский сквайр.

Получив вызов в Париж, Жак Ле Гри, вероятно, не столько удивился, сколько встревожился. Граф Пьер уже обращался к королю с просьбой не принимать апелляцию Карружа. Но дотошный рыцарь добился–таки королевской аудиенции, и последовавший за этим официальный вызов, предписывающий Жаку Ле Гри срочно явиться в Париж, нельзя было проигнорировать.

Прибыв в столицу, Жак Ле Гри срочно встретился со своим адвокатом. Главным защитником Ле Гри был Жан Ле Кок, довольно известный и пользующийся популярностью адвокат. Ле Кок делал кое–какие заметки по делу в своём профессиональном дневнике, изложив там аккуратной юридической латынью некоторые полезные свидетельства и факты. Этот дневник, один из старейших сохранившихся журналов судопроизводства, содержит ценные замечания как о самом процессе, так и о характере сквайра, поскольку Ле Кок записывал туда собственные умозаключения о своём подзащитном по результатам личных бесед.

На момент процесса Жану Ле Коку было около тридцати пяти лет. Сын известного адвоката Жана Ле Кока, он унаследовал не только имя и профессию отца, но и его тесные связи с королевским семейством. Среди клиентов Ле Кока младшего были брат короля Людовик Валуа и могущественный дядя монарха, герцог Филипп Бургундский.

Возможно, в защитники Жаку Ле Гри Ле Кока выбрал Парламент, как это часто случалось с делами, возбуждёнными по апелляции. А может, семейство Ле Гри или граф Пьер целенаправленно избрали Ле Кока из–за его близости к королю, чтобы защитить сквайра, оказавшегося в сложной ситуации.

Вскоре Ле Кок обнаружил, что защищать обвинённого в изнасиловании сквайра — задача не из лёгких, к тому же Ле Гри не во всём следовал его советам, упёршись уже в самом начале, когда адвокат посоветовал ему воспользоваться правом на «привилегии духовенства».

Поскольку Жак Ле Гри был не только сквайром, но и духовным лицом — членом некоего священного ордена, человеком образованным, он мог уйти из–под юрисдикции парижского Парламента и требовать передачи дела в Церковный суд, где ни о каких дуэлях не могло быть и речи. Ле Кок вспоминал, что лично давал клиенту подобные рекомендации, чтобы защитить его от риска быть убитым на дуэли.

Но, как писал в своём дневнике расстроенный адвокат, сквайр «в резких выражениях отказался», отвергнув совет Ле Кока, не желая «помочь самому себе». Ле Гри, возможно, твёрдо стоял на своём, потому что собственное тщеславие не позволяло ему выставить себя трусом, особенно теперь, когда его дело слушалось в королевском суде и о нём уже судачила вся Франция.

Как только Карруж подал королю апелляцию, а Ле Гри прибыл в Париж по вызову Парламента, обоим следовало выполнить ряд формальностей, чтобы должным образом подготовиться к вызову. Каждому следовало позаботиться о длительном проживании в столице и прочих мелочах с этим связанных. Рыцарь, конечно же, должен был послать за Маргаритой, либо лично явиться за ней, если та ещё не прибыла в Париж. В течение последующих нескольких месяцев жизнь обоих учатников дуэли будет полностью поглощена процессом, который неумолимо надвигался, и вскоре полностью выйдет из–под их контроля.

Как любой юридический процесс, дело было не только трудоёмким, но и затратным, и рыцарь с его шатким финансовым положением немало рисковал. Истцы в подобных процессах нередко занимали у друзей и знакомых, либо брали кредиты для покрытия текущих расходов. Однако семья сквайра была богаче, да и граф Пьер, скорее всего, выражал готовность помочь своему любимцу, рыцарь же явно не имел таких средств, и вряд ли друзья выстраивались в очередь, стремясь прийти ему на помощь. Но на данном этапе процесса, когда в воздухе повис вопрос о дуэли, на карту было поставлено нечто гораздо более значимое, чем деньги.

В конце весны — начале лета 1386 года рыцарь и сквайр получили официальные письма с приказом явиться во Дворец правосудия, чтобы предстать перед королём и членами Парламента. Датой явки было назначено 9 июля, понедельник. Спустя почти полгода после предполагаемого преступления Жану де Карружу наконец предстояло встретиться со своим обидчиком и перед лицом верховного судьи Франции обвинить сквайра в ужасном преступлении против супруги, предложив доказать свои обвинения в честном поединке. Рыцарь долго ждал этой минуты, но всё ещё не было гарантии, что, бросив вызов, он получит реальный шанс сразиться со сквайром. Последнее слово останется за Парламентом.

Место, где проходила процедура вызова, было одним самых высоких зданий Парижа. Дворец правосудия, фактически комплекс зданий в северной части острова Сите, был воздвигнут в начале 1300‑х годов как главная королевская резиденция, однако теперь там располагался Парламент, и король посещал его лишь по важным государственным делам. В его северо–восточной части на берегу реки высилась, отбивая каждый час, Королевская часовая башня, построенная Карлом V. Три другие башни дворца, Сезар, Аржан и Бонбек, выстроились вдоль западного берега реки. Южнее дворца, соединяясь с ним крытым переходом, во всём великолепии возвышался Сен–Шапель.

Утром 9 июля рыцарь и сквайр по отдельности, разными путями прибыли во дворец. Жан де Карруж прибыл с востока, где он проживал на улице Сен–Антуан, рядом с дворцом епископа и дворцом Сен–Поль. Жак Ле Гри приехал с запада, где он остановился вместе с графом в его дворце Алансон, расположенном в не менее престижном квартале, среди множества прочих дворцов знати, сгрудившихся под сенью Лувра. Противники прибыли в сопровождении своих адвокатов, присяжных, родственников и друзей.