Последний вечер в Лондоне

Ева склонила голову и посмотрела на свое отражение. Небольшое пятнышко настолько сроднилось с ней, что она его даже не замечала.

– Ты права. Спасибо.

Миссис Рэтклифф одобрительно кивнула.

– Ну, ты готова?

Не дожидаясь ответа, она повернулась и двинулась по коридору, даже не проверяя, успевает ли за ней Ева.

В шоу-руме горели все лампы, освещая стеллажи с готовой одеждой, выставленные в ряд по периметру просторного зала; яркие цвета нарядов на фоне белых стен напоминали румянец на белых щеках. Ева улыбнулась своей лучшей, в стиле Мирны Лой, улыбкой, которая, как она считала, придавала ей уверенности и одновременно отражала красоту и доступность.

Неспешной, уверенной походкой она прошла по центральному проходу шоу-рума к дальней части, где рядом с удобными диванами и стульями располагались столики из бронзы и стекла, заставленные бокалами с шампанским и пирожными. На небольшом диване сидели две женщины, держа в руках по бокалу. Когда Ева подошла к ним, их беседа прервалась. Старшая из них, видимо, миссис Сейнт-Джон, респектабельная и очень стройная, сидела, изящно скрестив лодыжки длинных ног. Она была облачена в твидовый костюм с узором в гусиную лапку; меховая накидка все еще лежала на ее плечах, словно она не собиралась задерживаться надолго. Она была привлекательной женщиной, а в юности, должно быть, считалась красавицей. Возможно, если бы выражение ее лица не выглядело столь мрачным. Разглядывая платье, она не улыбалась и не смотрела на Еву.

– О, мама, оно чудесное, не правда ли? Посмотри, как оно подчеркивает фигуру. Складки почти греческие, не правда ли?

Ева переадресовала свою улыбку другой женщине: более молодой, немного более полной версии своей матери, с русыми волосами и модной стрижкой, прикрытой элегантной шляпкой, с россыпью веснушек на переносице и карими глазами, окаймленными черными ресницами. Но именно улыбка и миниатюрный подбородок оживляли лицо и заставляли Еву жалеть, что они не могли быть подругами.

Ева сделала шаг назад и повернулась, чтобы они могли полюбоваться открытой спиной. Миссис Сейнт-Джон отпила из бокала и произнесла:

– Полагаю, оно смотрится лучше на высоких и стройных.

Сбоку подошла мадам Луштак, которая стояла в стороне, почти невидимая за манекеном, одетым в один из костюмов прошлого сезона.

– Оно было задумано с целью подчеркнуть достоинства женских форм, сделать акцент на талии или создать талию, если ее нет. И, конечно же, длину можно укоротить при необходимости. Это идеальный материал для межсезонья. Оно одинаково хорошо носится и при низкой температуре, и при высокой.

– Может быть, – с сомнением протянула миссис Сейнт-Джон. Она взмахнула рукой. – Пройдись еще немного, мы посмотрим, как оно двигается. Рукава довольно интересные.

Ева снова повернулась к женщинам лицом, поведя плечами, чтобы сделать акцент на колебании рукавов; затем она развернулась и двинулась от них, давая возможность получше осмотреть все платье целиком. Именно в этот момент она заметила мужчину, который сидел, положив ногу на ногу, на одном из мягких стульев. В одной руке он держал сигарету, в другой – бокал шампанского.

– А мне оно, скорее, нравится. – Он улыбнулся, и щеки девушки залились румянцем от столь непринужденного поведения молодого красавца. Ева лишь однажды видела эту улыбку, но с тех пор постоянно встречала ее даже в дневных грезах. Она даже засыпала каждый вечер, кладя под подушку носовой платок в надежде, что улыбка вторгнется и в ночные грезы.

Он поднял бокал, как бы приветствуя Еву, и, улыбнувшись еще шире, спросил:

– А оно водонепроницаемое?

Девушка запнулась, но быстро овладела собой, изящно развернувшись. Подол красиво взмыл вокруг ее лодыжек, и она заработала одобрительный кивок мадам Луштак.

– Право, Грэм, – произнесла миссис Сейнт-Джон. – Не говори глупостей. Оно не предназначено для того, чтобы слоняться в нем по полям.

Ева остановилась и положила кисти на бедра, делая вид, что показывает элегантную линию талии и изысканные рукава, но на самом деле она старалась справиться со слабостью в коленях. Ей нужно было выйти отсюда, не оконфузившись. Покачивая бедрами из стороны в сторону, она не посмела еще раз взглянуть на мужчину, но продолжила улыбаться двум женщинам.

– Само собой, – проговорил мужчина.

Грэм. Наконец у фантазии Евы появилось имя. Она украдкой, через плечо, взглянула на него еще раз и тут же снова зарделась, когда поняла, что он не опустил глаза.

– И все же, – продолжил он, глядя прямо на Еву, – мне кажется, что оно просто великолепно.

Казалось, что он говорит вовсе не о платье. Ева чувствовала себя так, словно стоит совершенно голая у всех на виду. Не дожидаясь кивка от мадам Луштак, она отвернулась от посетителей и размеренными, неспешными шагами дошла до двери шоу-рума, ни разу не оступившись. Закрыв дверь, она прислонилась к ней, часто дыша, словно только что пробежала большое расстояние.

Грэм. Его зовут Грэм. Она ощущала себя одновременно счастливой, обессилевшей и взволнованной – три эмоции, которые она никак не могла объяснить. Был ли он женихом? От этой мысли ее почти затошнило.

– Ты была великолепна, – произнесла Прешес. – Просто великолепна. Ты видела того мужчину? Он глаз от тебя отвести не мог!

Ева кивнула.

– Но мне кажется, что он – жених.

Прешес чуть опустила голову.

– Очень надеюсь, что нет, потому что тот мужчина положил глаз именно на тебя. Ни у одной девушки не было бы ни единого шанса. Если бы я баловалась ставками, то безусловно поставила бы на тебя.

Присутствие подруги и утешительные слова успокоили дрожь. Появилась миссис Рэтклифф. Она взяла Еву за руку.

– Поторопись, девочка. На болтовню времени нет. Миссис Сейнт-Джон не любит, когда ее заставляют ждать.

Ева кивнула, и вместе с Прешес они пошли за миссис Рэтклифф в примерочную. Миссис Уильямс гладила плиссированную юбку из кремового шелка и льняное уличное платье с болеро, украшенное фестончатой оборкой и воротником.

– Быстрее, быстрее, – подгоняла миссис Рэтклифф, начав расстегивать платье, не дождавшись, когда Ева остановится.

– Там в шоу-руме мужчина, – начала Ева.

– Мужчины часто бывают в шоу-руме, – отрезала миссис Рэтклифф. – Многим из наших леди требуется мнение джентльмена, прежде чем они совершат покупку.


– Значит, он жених миссис Сейнт-Джон? – честно говоря, Ева не хотела слышать ответ, но ей нужно было знать. Она раскинула руки, чтобы один наряд можно было снять, а второй – надеть, через голову. Он подошел практически идеально; один стежок на талии – и она была готова вернуться в шоу-рум, где ее ждал Грэм.

Миссис Рэтклифф раздраженно фыркнула, резко дернув плечами.

– Не твое дело. Иди. Они ждут.

Прешес подправила Еве макияж. Когда миссис Рэтклифф потянула Еву за собой обратно в шоу-рум, миссис Уильямс сочувственно улыбнулась ей.

В этот раз Ева чувствовала себя иначе. Увидев свое отражение в полноразмерном зеркале, она себя не узнала. Женщина, смотрящая на нее, была собранной. Искушенной. Прекрасной. Бесконечно далекой от Этель Молтби, которая села в поезд в Йоркшире всего с тремя шиллингами в кармане и с чемоданом, наполненным лишь надеждами.

– Ты выглядишь лучше всех, поэтому веди себя так, словно ты тут хозяйка, – громко прошептала Еве Прешес, придав подруге уверенности и заставив ее улыбнуться.

На этот раз, когда двери шоу-рума распахнулись, Ева чувствовала себя полностью готовой. Она была Мирной Лой, Бетт Дэйвис и Джин Харлоу одновременно. Этель Молтби начала блекнуть, ее сменяло прелестное создание по имени Ева, которое навсегда запомнит этот день, день, когда оно по-настоящему родилось. Она горделивой походкой двинулась через весь зал, улыбаясь мадам Луштак. Приблизившись к диванам и стульям, она сбавила шаг. Миссис Сейнт-Джон сидела с прямой, словно шомпол, спиной; ее дочь сидела рядом, улыбаясь. Но стул, где сидел Грэм, оказался пуст; в пепельнице дымился окурок его сигареты.

Ева отбросила в сторону свою досаду, чувствуя себя глупо из-за того, что навыдумывала себе, что он вообще проявлял к ней хоть какой-нибудь интерес. Она бросила все свои силы на то, чтобы продемонстрировать оставшиеся наряды, постараться подчеркнуть шелковые подкладки на пальто, практичные карманы на юбках. Когда она, с гудящими ногами и ноющей спиной, вернулась в примерочную в последний раз, миссис Рэтклифф по-настоящему искренне улыбнулась ей. Она сказала, что миссис Сейнт-Джон и ее дочь заказали все пять нарядов, которые Ева продемонстрировала им.

Когда миссис Рэтклифф ушла, взбудораженная Прешес набросилась на Еву.

– Ты узнала его имя? Ты выяснила, куда он ушел?

Ева покачала головой.

– Может, он вернется.

Она больше не улыбалась. Прешес обняла подругу.

– Вернется. Поверь мне. Мне уже нужно идти… Рональд ждет. Увидимся в квартире.

– Спасибо тебе за помощь. Ты хорошая подруга. Без тебя я бы слишком нервничала и наверняка споткнулась бы.

Прешес еще раз обняла Еву.

– Ни на секунду не поверю в это.

Она подмигнула и убежала.

Миссис Уильямс помогла Еве одеться. Натягивая девушке через голову простенькое платье, она поджала губы. А когда Ева взяла свое шерстяное пальто, она охнула и проговорила:

– У тебя что, больше нет другой одежды? Ты же так простудишься насмерть.

– Все будет хорошо… Я бо́льшую часть дороги на автобусе.

Но миссис Уильямс уже копалась в одной из вешалок. Выудив длинное красное пальто из кашемира, она передала его Еве.

– Надень лучше это. Оно прошлогоднее. В нем дырка от моли, но ты ее даже и не заметишь. Его в починку принесли, так что можешь его сегодня надеть. И вон с теми туфлями оно будет замечательно смотреться.

Ева хотела отказаться, сказать, что ее шерстяное пальто вполне по погоде. Но дотронувшись до мягкой ткани и увидев идеальное переплетение и качество кашемира, она не смогла отказаться.

– Благодарю вас, – проговорила она, пока швея надевала на нее пальто, а затем застегнула на шее большую обтянутую шелком пуговицу. Мисс Уильямс показала прорези, через которые продевались руки, а затем отошла на шаг назад, чтобы полюбоваться результатом; Ева тем временем натягивала на руки пару лайковых перчаток. Они были разными – потому-то Ева и смогла позволить себе их купить, – но достаточно похожими, чтобы никто не смог этого заметить, не приглядевшись внимательно. Ева не собиралась менять туфли, так как у нее болели ноги, и она не хотела рисковать и случайно повредить их, но миссис Уильямс была права. С пальто они смотрелись идеально.

– Прекрасно, – сказала миссис Уильямс.

Взглянув на свое отражение в высоком зеркале, Ева не смогла не согласиться.

Она вышла через заднюю дверь и взглянула на темное небо. Уличные фонари освещали дорогу. Поднимался ночной туман, воздух становился свежее. Он напомнил Еве о свежевыстиранном белье, которое она развешивала вместе с матерью. Белье пахло мылом и солнцем – два запаха, навечно слившихся воедино в ее сознании. Это было одно из немногих приятных воспоминаний о доме.

Ее поступь была легка, ноги почти не чувствовали усталости, когда она представила, как смотрится в этом щегольском пальто. Казалось, брызги звезд и узкий серп луны расположились на небе ради нее одной. Улыбка Бога. Так Прешес называла неполную луну, и в тот вечер Ева была готова в это поверить.

Она шла к своей автобусной остановке по Ганновер-Сквер; шла медленнее, чем обычно, пропитываясь этим вечером и своим жизнерадостным настроением. Раздумывая, не купить ли рыбы с жареным картофелем в магазине на углу, она заглянула в сумочку проверить, хватит ли денег, и в эту минуту чуть не врезалась в прохожего.

– Прошу меня… – начала она, но замерла, подняв глаза и встретившись взглядом со знакомыми зелеными глазами. – Ой! – От удивления Ева сделала шаг назад, стараясь унять поднявшееся волнение. – Это вы.

– Я думал, вас никогда не отпустят. Скамейки в парке крайне неудобны для долгого ожидания. Как, наверное, мучилась моя няня. – Он по-мальчишески улыбнулся, и Ева снова почувствовала, что волнуется. – Надеюсь, моя мать и сестра оправдали приложенные вами усилия.

Сестра. Ева сосредоточилась на этом слове, бессмысленно глядя на Грэма. Вот была бы здесь Прешес: она всегда знала, что и когда нужно говорить.

Когда Ева оставила реплику без ответа, он снял свою шляпу.

– Где мои манеры? Я боюсь, официально нас друг другу так и не представили. – Он отвесил шуточный поклон. – Мистер Грэм Сейнт-Джон. К вашим услугам.

Он снова улыбнулся, и очарованная Ева рассмеялась.

– А, так леди все же разговаривает!

Ева представила себя в красном пальто и изящных туфлях, и девушка по имени Этель Молтби исчезла окончательно. Подражая героине Кэтрин Хепбёрн из кинофильма «Дверь на сцену», она протянула ему кончики пальцев, спрятанные под перчаткой.