Последний вечер в Лондоне

Глава 27




Лондон

30 декабря 1939 года

Ева вприпрыжку сбежала по лестнице, направляясь в Дом Луштак. Щеки щипал морозец, но солнце светило ярко, Грэм ехал домой в отпуск, и она не видела Алекса с того вечера в «Савое», когда он сказал ей, что испытание она прошла.

Он прислал ей записку, сообщавшую, что ее мать перевезли, и теперь она использовала фамилию, которую Ева назвала Алексу. В том же конверте лежало письмо, подтверждающее, что ее отца действительно выпустили из тюрьмы.

Ева надеялась, что больше ничего не должна Алексу, что она заплатила услугой за услугу, и они квиты.

Раздался гудок, заставив ее вздрогнуть и обернуться. Когда она узнала остановившийся рядом с ней автомобиль Алекса, а за рулем – Иржи Земана, она вздрогнула от холода в своем шерстяном пальто. Она решила не обращать на машину внимания и бежать дальше, но получилось бы глупо; нет такого места, где она могла бы спрятаться от Алекса.

Дверь открылась.

– Доброе утро, Ева, – окликнул ее с заднего сиденья Алекс. – Холодно, забирайся к нам, мы тебя подбросим до работы. У тебя же в десять показ, да?

Ее встревожила его осведомленность, но она решила, что удивляться этому не стоит. После секундного колебания она забралась в машину, отвернувшись, когда Алекс потянулся через нее, чтобы закрыть дверь.

– Ты выглядишь еще прекраснее, чем обычно, Ева. Ты, должно быть, получила хорошую новость.

Глядя в окно, она старалась сохранять спокойствие. Она не сомневалась, что он вытащил письмо Грэма из ее сумочки и знал, что Грэм скоро приедет.

– У меня тоже есть новость. – Он положил ей на колени утренний «Таймс», проглаженный какой-то неизвестной служанкой, чтобы типографская краска не пачкала пальцы. – Пятая страница, первая колонка слева. Думаю, тебе будет интересно.

Когда она не сдвинулась с места, Алекс сдернул газету с ее колен и начал листать. Он с большой помпой разыскал нужную страницу, затем сложил газету вчетверо, чтобы ей было легче читать.

– Вот. Уверен, джентльмена на фотографии ты узнаешь.

Одолеваемая любопытством, Ева склонила голову… и замерла. Это был мужчина, с которым она танцевала в «Савое», тот, что дал ей спичечный коробок после ее вопроса, где он покупает сыр. Она прочла заголовок.



Лорд Мертон, член парламента,

найден мертвым в номере отеля

в результате предполагаемой неудачной

попытки ограбления.



– Какой ужас! Зачем вы мне это показываете?

– Потому что тебе нужно знать об этом.

Она подняла глаза: в зеркало заднего вида на нее смотрел Иржи с такой знакомой самодовольной улыбкой. В ее горле встал ком.

– Это из-за того спичечного коробка?

– В какой-то степени. Лорд Мертон совершил ошибку, открыв не тому человеку, что ему заплатили большую сумму за передачу правительственной информации. Они его за это и убрали.

Она опустила взгляд на фотографию, вспомнив, как лорд Мертон очень старался не смотреть на ее декольте во время танца. Она почувствовала внезапное раскаяние – сожаление, что она не знала этого джентльмена достаточно хорошо, чтобы горевать о его кончине.

Она тряхнула головой.

– Они?..

Алекс схватил ее за руку, заставив вздрогнуть. Ева попыталась вырваться.

– Отпустите… вы делаете мне больно.

Сжав еще сильнее, он наклонился к ней так близко, что она ощутила на лице жар его дыхания.

– Так происходит с людьми, которые не могут следовать правилам. Такими, которые, например, рассказывают то, чего не следует, людям, которым не следует доверять. – Хватка Алекса стала еще крепче. – Или такими, которые не отдают письма, когда их об этом просили. Это опасная игра, Ева. Не рассчитывай, что сможешь выдумать собственные правила. Просто делай, как тебе сказано.

Он отпустил ее. Она, потирая руку, смотрела на него. Ее легкие словно сковало морозом, не давая ей дышать, думать.


Глядя в сторону, он произнес:

– Просто делай, как тебе сказано, и ни с кем не говори о том, что обсуждаешь со мной, или о том, что я прошу тебя сделать. Не говори никому. И не думай, что сможешь утаивать информацию или письма Сейнт-Джона от меня. Потому что я об этом узнаю. Есть вещи похуже, чем твои раскрытые тайны, Ева. И это будет наименьшим наказанием, поверь мне. Давай не будем забывать, что я знаю, где живет твоя мать. И мне бы не хотелось видеть, что Прешес или Софию постигнет та же участь, что и неудачливого лорда Мертона. Топор качается в обе стороны.

Он повернулся к ней и улыбнулся, как лиса, кружащаяся вокруг курятника.

– Ты все поняла, моя дорогая?

Еве казалось, что ее сейчас стошнит. Или она упадет в обморок. Но этого не будет. Она не собиралась доставлять Алексу удовольствие, показывая, что боится его. Она проглотила ком, образовавшийся в горле.

– Да. Я поняла, – произнесла она, каким-то чудом умудрившись сохранить в голосе спокойствие.

Автомобиль остановился перед Домом Луштак. Иржи вышел, чтобы открыть ей дверь. Ева поспешно подвинулась к краю сиденья, стремясь побыстрее вырваться от Алекса. Но он, схватив ее за руку, потянул обратно.

– Еще одна вещь. Будь аккуратна, Этель. Твой акцент пропадает, когда ты испугана.

Она выдернула руку из его хватки и двинулась по тротуару.

– Я заеду за тобой в девять часов в канун Нового года, – окликнул он ее. – Мы едем на званый вечер.

Ева знала, что не могла отказаться. В ее голове кружились угрозы Алекса и фотография лорда Мертона. Не подавая виду, что услышала, она поспешно пошла по тротуару и чуть не врезалась во Фрею, стараясь побыстрее зайти внутрь и оставить за бортом весь мир.



31 декабря 1939 года



Ева смотрела в зеркало на свои покрасневшие и опухшие глаза; на бледность, которую не могли замаскировать ни пудра, ни румяна. За ее спиной стояла Прешес, заплетая и завивая волосы подруги в причудливую вечернюю прическу.

На туалетном столике лежала газета с военными сводками почти двухнедельной давности, с первой страницы которой при каждом взгляде на нее кричали крупные заголовки.



КОРОЛЕВСКИЕ ВВС НЕСУТ БОЛЬШИЕ ПОТЕРИ, СБИТО 12 ВРАЖЕСКИХ САМОЛЕТОВ



Первый крупный воздушный бой произошел в тот самый день, когда Ева прочитала письмо Грэма, – восемнадцатого, – в Северном море, в устье реки Эльба, в каком-то богом забытом германском порту под названием Гельголандская бухта. Это рассказала ей София. Она ворвалась в квартиру Евы, надев шубу прямо на пижаму. Дэвид, работавший в Министерстве обороны, пришел домой, заверяя жену, что, несмотря на потери, некоторым экипажам бомбардировщиков удалось вернуться в Англию.

Ева села на кушетку рядом с Софией, держа ее за руку. В ее сердце загорелся лучик надежды, когда она вспомнила кое-что, сказанное Грэмом.

– Но ведь Грэм не пилот бомбардировщика. Он летает на «Спитфайрах» и других истребителях. Тут, должно быть, какая-то ошибка.

София покачала головой. Опустив голову, она тихо проговорила:

– Ты пойми, это все под строжайшим секретом. Это мне сказал Дэвид. Оказывается, Грэм вызвался добровольцем на операцию. Это секретная миссия, там в том числе и бомбардировка – что-то, связанное с разведкой. У него могло закончиться горючее прежде, чем он вернулся. – Она нервно сглотнула и крепче сжала руку Евы. – Дэвид говорит, они уверены, что он упал в море. Они обнаружили обломки самолета, но его самого до сих пор еще не нашли. Из-за того, что операция была секретной, информация, мягко выражаясь, скудная, и дальше будет намеренно задерживаться. Даже учитывая то, что Дэвид работает в Министерстве обороны, эта история, так сказать, вне его юрисдикции.

– Значит, надежда еще есть, – сказала Ева, мечтая о том, чтобы ее голова согласилась с ее сердцем, с ее твердой уверенностью в том, что Грэм все еще жив.

Кивнув, София сглотнула, стараясь вернуть себе хладнокровие.

– Пока мы не услышали обратного, мы можем считать, что его подобрал кто-нибудь из наших союзников и что он в безопасности. Как только это подтвердится, Дэвид тут же сообщит нам.

Прижавшись друг к другу, Ева, Прешес и София заплакали, цепляясь за единственную надежду. Они допили водку из графина, а затем перешли на еще не открытый шотландский виски, который Алекс подарил Еве. В этот момент ее не беспокоило, откуда взялся этот алкоголь. Она просто хотела притупить свою боль. Окунуться в бесчувствие до того момента, как в дверь войдет Грэм и обнимет ее.

Но София в конце концов ушла, затем Прешес неохотно вернулась в Дом Луштак, согласившись сказать там, что Ева приболела. А Прешес заставила Еву пообещать, что если она услышит какие-нибудь новости – любые, – то тут же даст знать. Уверенность, что она не одинока в своем горе и тревоге, немного утешила Еву, по крайней мере до того момента, как она закрыла глаза, и от образов плавающих в воде обломков самолета вновь защемило сердце.

Теперь же Прешес выпустила золотой локон волос Евы из щипцов для завивки, чтобы он свободно свисал у шеи.

– Не знаю, зачем ты идешь сегодня в ресторан, Ева. Алекс знает, что Грэм пропал, – он бы безусловно понял, если бы ты сказала, что хочешь побыть дома.

От Евы не ускользнула нотка неодобрения в голосе подруги. Эта нотка появилась с того самого вечера, когда Алекс поцеловал ее и подарил норковую шубу. Еве хотелось притвориться, что ничего этого не было, потому что ничего объяснить она не могла. Как и того, зачем она продолжает видеться с Алексом, встречаться с его друзьями, ходить с ним на танцы. Она превратилась в собственную ложь, и если ее распутать, то внутри осталась бы лишь пустота, а Ева Харлоу исчезла бы, словно и не существовала вовсе.

Поэтому Ева отчаянно старалась улыбаться, но улыбка больше походила на клоунскую гримасу – красные губы на белой коже.

– Мне лучше, когда я окружена счастливыми людьми. И это канун Нового года. Ты бы тоже могла пойти.

Она слышала отчаяние в своем голосе. Она не хотела оставаться наедине с Алексом. Прешес со своей беспрестанной болтовней и протяжной манерой говорить была тем буфером, который так требовался Еве.

Прешес неодобрительно поджала губы.

– Нет, это неправильно. Совсем неправильно. Грэм может быть ранен, а ты ходишь на танцы с другим мужчиной.

Ее акцент всегда становился более явным, когда она раздражалась.