Последний вечер в Лондоне

– Я знаю. Обещаю, в будущем буду очень осторожен.

Звуки оркестра стихли, но они продолжали кружиться под собственную музыку. Они танцевали на краю пропасти, и Ева была готова ринуться вниз.

Когда он тем же вечером пришел к ней в комнату, она ждала его в темноте, а полная луна светила через окно, окрашивая ее кожу перламутровым светом. Она бросилась к нему, и он поднял ее на руки.

– Я не мог лечь спать, не пожелав тебе спокойной ночи, как положено, – сказал он, покрывая ее шею и губы поцелуями.

– Как же я хочу, чтобы ты остался.

– И я тоже. – Он держал ее так, что их лица почти соприкасались. – Но я бы никогда не опорочил твою честь, любимая. Ты слишком много для меня значишь.

Он поцеловал ее, и комната вокруг исчезла, оставив в мире лишь их двоих.

После его ухода Ева долго лежала на кровати и смотрела в потолок, наблюдая, как тени двигаются по комнате; представляя, что они с Грэмом вместе; слушая шум волн внизу, под их домом у моря.





Глава 21




Лондон

июль 1939 года

В одной сорочке Ева стояла у открытого окна спальни, стараясь уловить хоть единое дуновение ветерка. Она смотрела поверх террасных домов в сторону Риджентс-Парка, куда из-за жары продолжали стекаться толпы людей, обнажая свою бледную кожу настолько, насколько позволяли приличия.

Она поглаживала пальцем дельфина из слоновой кости, которого ей подарил Грэм; ее ноготь запоминал каждый изгиб, каждый желобок фигурки. Она всегда носила его с собой и даже спала, положив на прикроватный столик, чтобы Грэм был с ней рядом. Затянувшись сигаретой, она в полном изнеможении закрыла глаза.

После модного показа в Доме Луштак Ева и Прешес обнаружили, что попали в светский водоворот, который нельзя было предвидеть и к которому нельзя было подготовиться. Они стали более востребованы и на работе – от количества частных показов, где требовались именно они, солидно выросли не только их заработки, но и их уверенность в своих силах.

Были еще и почти ежевечерние развлечения, и званые ужины с Грэмом – когда он освобождался от работы, – Софией и Дэвидом. Из-за неопределенной ситуации в Европе молодожены отложили свадебное путешествие. Это означало, что София получила возможность организовывать всем личную жизнь, чем она с радостью и занялась. София ни в коем случае не хотела, чтобы Прешес чувствовала себя пятым колесом, поэтому она всегда включала в компанию Александра Грофа, обеспечивая тем самым четное количество гостей за каждой трапезой. Конечно, Еве хотелось, чтобы Прешес входила в эту компанию, но присутствие Алекса всегда казалось ей похожим на муху в супе – он был столь же неэстетичен и неуместен. Хотя, судя по тому, как Алекс шутил и поддерживал беседу на приемах, казалось, только Ева замечала его ничего не упускающие серебристые глаза; только она замечала, как он всегда умудряется сесть рядом с ней, настолько близко, что она могла почувствовать запах крахмала его рубашки. Он был котом, а она – мышкой, ждущей нападения. Алекс присутствовал и на свадьбе, и на приеме в Овенден-Холл, но, к счастью, там было так много гостей и суматохи, что он смог застать ее в одиночестве всего лишь раз, загнав ее в угол в главном зале, когда она возвращалась после того, как помогла Софии переодеться. Он поджидал ее там под предлогом угостить бокалом шампанского. Она собиралась отказаться, пройти мимо, но ей не хотелось привлекать к ним внимания. Не хотела, чтобы прозвучали нежелательные слова, которые бы услышал кто-то посторонний.

– Ты великолепна как всегда, Ева. София – красивая невеста, правда? Конечно, тебе она и в подметки не годится.

– Что вам нужно, Алекс? Что во мне такого, что вы находите полезным?

Он улыбнулся и отпил из своего бокала шампанского.

– Почему Грэм ездил во Францию?

Вопрос застал ее врасплох.

– Что?

– Он только что вернулся из Франции. Мне интересно, зачем он туда ездил.

– А почему вас это интересует?

– Любопытство, наверное. Простое любопытство.

Она осушила свой бокал и передала его Алексу.

– Прошу меня извинить.

Она пошла прочь, чувствуя спиной обжигающий взгляд серебристых глаз.

Весь остаток приема Ева ощущала пристальное внимание Алекса, видела его издевательскую ухмылку, многозначительный взгляд, сообщавший ей, что он знал о спектакле, который она разыгрывала, и был способен разорвать его на тысячи кусочков, подобно свадебному конфетти. Она не могла заставить себя есть – даже кусок свадебного торта показался ей по вкусу древесными опилками. Когда Алекс уехал с другими гостями, не планировавшими оставаться ночевать, она испытала невероятное облегчение. Во время прощания она почувствовала, как рука Грэма легла ей на спину, и была благодарна ему за это.

Ева затянулась еще одной сигаретой, продолжая рассеянно наблюдать за гуляющими в парке; теплый воздух, застойный и приторный, подходил ее настроению. Сегодня они уже посмотрели матч между «Итон» и «Хэрроу» на крикетном стадионе «Лордс», простояв в жару с тысячами других обеспеченных зрителей. Несмотря на то, что матч проходил два дня, Ева, Прешес и София не стали смотреть игру полностью, а приехали только в воскресенье. Они присутствовали на последней подаче, когда «Хэрроу» впервые за тридцать один год разбили «Итон». Возникшая в связи с этим потасовка могла бы стать забавной, если бы Еве не приходилось притворяться, что она потрясена не меньше Софии.

Прешес постучала в дверь.

– Можно?

Ева затушила сигарету в пепельнице.

– Да. Входи.

Прешес, уже одетая и накрашенная к вечеру, вошла.


Она удивленно посмотрела на Еву.

– Ты еще не готова? Они будут тут меньше чем через полчаса. Дэвид взял свой автомобиль и водителя, так что мы все сядем вместе. Как кильки в банке. – Она улыбнулась, а затем протянула Еве небольшую коробочку, красиво упакованную в светло-голубую бумагу и обвязанную белой шелковой лентой. – Это только что передал для тебя курьер.

– От Грэма? – спросила Ева, усевшись на кровать и попытавшись найти на подарке записку.

– Конечно, – проговорила Прешес. – А кто еще это может быть?

Руки Евы замерли на мгновение.

– Действительно, кто еще? – произнесла она, стянула ленту и принялась разрывать бумагу. Преисполненная предвкушения, она подняла крышку коробки и с облегчением улыбнулась, увидев флакон «Вол де Нуи». Ее любимых духов, тех, о которых она говорила Грэму.

Голубые глаза Прешес расширились.

– Это что?..

– Да. Флакон большой, можем пользоваться им вместе. – Ева достала духи из коробки и открутила стеклянную крышку. Нанеся аромат на запястья и за уши, она передала флакон Прешес.

– Ты точно не против? Я знаю, это твой фирменный запах, и мне не хочется сбивать с толку Грэма, – расплылась в улыбке Прешес.

– Я совершенно не против совместного пользования. Мы же как сестры, не забыла? – Ева улыбнулась подруге. – Кроме того, я уверена, что Грэм хорошо меня знает. Сомневаюсь, что его это собьет с толку.

Пока Прешес наносила духи на шею, Ева принялась копаться в коробке в поисках карточки, желая увидеть почерк Грэма. На дне коробки лежала сложенная записка на льняной бумаге цвета слоновой кости. Она потянулась за ней, а затем замерла, вспомнив другую записку. Не от Грэма.

– Это от него? – спросила Прешес, заглядывая ей через плечо.

Ева прижала записку к груди.

– Конечно. И если ты не против, я бы хотела ее прочитать в одиночестве.

– Извини. – Прешес изобразила раскаяние. – Но поторопись, они скоро будут. – Выходя, она поставила флакон на туалетный столик.

Ева дождалась, когда в коридоре стихнут шаги подруги, и после этого открыла записку. Подписи в ней не было, обращения тоже, но этого и не требовалось.

«Прошу принять этот подарок в качестве небольшого знака моего уважения. Их создатель, Жак Герлен, сказал, что они предназначены для взыскательных и харизматичных женщин с тягой к приключениям. Складывается ощущение, что мистер Герлен думал о тебе, смешивая эти ароматы. А я преклоняюсь перед женщиной с тягой к приключениям».

Она прочитала записку несколько раз, а затем разорвала ее на сотни кусочков и выбросила за окно – маленькими постыдными тайнами обрывки, покачиваясь, опускались к земле. Повернувшись к туалетному столику, она рассмотрела флакон, обратив внимание на то, что он сделан в виде пропеллера самолета. Она взяла его, собираясь выбросить, чтобы показать Алексу, что он ее совсем не знает.

Вот только он знал. Иначе бы не послал ей столь дорогой подарок – тот, о котором она мечтала, но который не могла себе позволить. Тот, который она точно не сможет вернуть. Она открутила пробку и понюхала коктейль цветов, смешанных с ванилью и пряностями. Она знала, сколько стоит флакон, как и то, что для нее он слишком дорого стоит, если, конечно, она не решит прожить неделю без еды.

Вернув на место пробку, она поставила флакон на туалетный столик; пальцы замерли на короткое мгновение, прежде чем она убрала руку. Это просто подарок, – сказала она себе. И Алекс ничего не просил взамен. Пока не просил, – предупредил ее внутренний голос. Но ведь до сих пор этого не произошло, – возразила она. Он просто мог оказаться воздыхателем, считающим ее харизматичной и ценящим ее тягу к приключениям. Что плохого, если она примет этот знак его внимания?

Она вспомнила слова мистера Данека о том, что кто-нибудь может посчитать ее любовь к красивым вещам слабостью и воспользоваться этим в своих интересах. Конечно же, он ошибался. Это было слабостью только в том случае, если она не могла передумать. А она могла, если понадобится.

Вынув свое вечернее платье из платяного шкафа и одевшись, она особенно тщательно позанималась макияжем и прической. Они собирались поужинать в «Кафе де Пари» на Лестер-Сквер и потанцевать. Оркестр в кафе отменный, музыка – зажигательная, поэтому обычно там настолько людно, что, танцуя, можно прижаться друг к другу ближе, чем дозволяют приличия, и никто этого не заметит.

Когда вместо Грэма в дверях квартиры возник Дэвид, Ева сумела скрыть свое разочарование. София ждала их в машине вместе с Алексом, а Грэм обещал встретиться с ними в кафе, так как у него были срочные дела. Она позволила Дэвиду накинуть ей на плечи палантин, а затем пошла вместе с Прешес к лифтам.

Когда они приблизились, Алекс, стоя возле машины, бегло окинул ее одобрительным взглядом. Черный вечерний костюм сидел на нем прекрасно; она оценила профессиональную подгонку по фигуре и покрой его смокинга. Этому, среди прочего, обучали в Доме Луштак. По такому признаку можно было легко определить, какой клиент мог позволить себе купить что-то, а кто приходил, чтобы просто посмотреть.

Алекс придержал дверь, пока Прешес не забралась в машину, а затем, пропуская Еву следом, наклонился к ее уху.

– Ты божественно пахнешь, – прошептал он.

Она чуть не споткнулась, забираясь в салон машины, но сумела сохранить самообладание и поприветствовала Софию широкой улыбкой. Дэвид и Алекс заняли откидные сиденья напротив так, что Алекс оказался напротив Евы.

По пути на Лестер-Сквер София выглядела непривычно подавленной. Обычно она первой начинала беседу, но теперь молчала, уверив Еву, что с ней все в порядке. Дэвид, глядя на невесту, менялся в лице – от еле сдерживаемого волнения до замешательства – и нервно барабанил пальцами по коленям. Ева растерялась.

Алекс, казалось, тоже заметил нервозность молодых супругов и приподнял брови, глядя на Еву. Отчаянно стараясь отвлечься, Ева открыла зеленую сумочку и вынула портсигар. Сумочку Прешес в конце концов отдала подруге в качестве раннего подарка на день рождения, видя, что совершенно не пользуется ею, а шитая золотыми листьями бархатная коробочка почти всегда висела у Евы на запястье.

Она едва успела поднести сигарету к губам, как Алекс предложил спичку. Ева нехотя встретилась с ним взглядом: его издевательская улыбка словно напоминала ей, что она пользуется портсигаром и духами, которые подарил ей он. У тебя есть тяга к красивым вещам. Кто-то может посчитать это слабостью. Когда она снова раскрыла портсигар, запоздало предлагая сигареты остальным пассажирам, ее рука дрожала.

Прешес отказалась, как обычно. Из всех подруг Евы только она не курила, что выглядело почти целомудренно, так как все остальные курили сигареты одну за другой, стараясь не выдыхать дым в ее сторону.

– Однако какой милый портсигар, Ева. Позволь взглянуть? – Дэвид протянул руку через весь салон, и Еве не оставалось ничего, кроме как отдать портсигар ему. Он взвесил его на руке. – Стерлинговое серебро, да? Довольно увесистый. Но меня больше заинтересовала эта пчела. Это ведь матка, не так ли?

– В самом деле? – спросила Ева, выдыхая дым, пытаясь говорить небрежно. – Я не заметила.

– О, да. Это определенно матка. У нее есть жало, видишь? Матка – единственная женская особь, у которой оно есть, и это не трутень, так как она довольно длинная. – Ева едва не вздрогнула, когда он перевернул коробочку на ладони и увидел надпись. «Nil credam et omnia cavebo», – вслух прочитал он. Затем поднял взгляд на Еву, склонив голову. – Поразительно. Где ты нашла его?

Пауза длилась настолько долго, что в разговор вмешался Алекс.

– Если я правильно помню, вы нашли его в антикварном магазине на главной улице. Так ведь?