Последний солдат
Часть 8 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Химия, физика, алгебра и история пролетели незаметно. Меня никто не беспокоил, и я тоже предпочитал не проявлять инициативу. Шестым уроком был НВП.
Сегодня Воевода принес два «массогабаритных» макета АК-47, для сборки-разборки. Когда-то это были боевые автоматы. Но сейчас у них отсутствует боек и просверлен ствол.
У доски маются Поляков и Чванов. Преподаватель стоит над ними с секундомером и дает команду. Глядя на Сережу и Сашу, вертящих автоматы и судорожно дергающих затворную раму и магазин, не могу удержаться от широкой улыбки. Мое выражение лица моментально замечает насупленный Дмитрий Михайлович.
– Я вижу, Шелестову смешно, – саркастически замечает он, – ну что же, Леша, раз тебе так весело, как сын офицера, покажи пример этим оболтусам.
Я иду к столу. Чуть отталкиваю плечом замешкавшегося Полякова. Класс с интересом наблюдает за мной. Подвигаю к себе макет автомата, лежащий на столе.
– Я готов, – уведомляю Дмитрия Михайловича.
– Начали, – Воевода жмет на кнопку секундомера. Быстро хватаю автомат. Удерживаю его левой рукой за цевье, правой – обхватываю магазин. Одним движением ладони отжимаю защелку. Отделяю магазин. Опускаю предохранитель. Передергиваю затвор и имитирую «контрольный» выстрел в потолок. Спускаю курок с боевого взвода. Нажимаю пальцем на крышку гнезда приклада. Пружина выталкивает пенал. Раскрываю его и достаю ершик, шпильку, выколотку, отвертку и протирку.
Ударом ладони чуть наискосок выбиваю шомпол. Отсоединяю крышку ствольной коробки, нажимая на держатель пружины. Через секунду на столе появляется возвратный механизм, а потом затворная рама. Быстро отделяю от нее затвор. Последнее действие – поднимаю флажок и достаю газовую трубку. Все – разборка (она считается «неполной», но именно ее мы проходили на НВП) завершена.
– Одиннадцать секунд, – Воевода лучится довольной улыбкой, – это на четыре секунды превышает армейский норматив. Молодец, Шелестов. У отца в части тренировался?
– Есть немного, – скромно признаюсь я. Не говорить же ему правду. Смешно получится. «Да нет, товарищ военрук, окончил военное училище, успел повоевать в Афганистане и дослужиться до капитана». Представляю обалдевшие глаза Воеводы. Обследование у психиатров мне после такого заявления гарантировано.
– Теперь сборка, – азартно командует Дмитрий Михайлович. – Готов?
– Готов, – киваю я.
– Пошел!
Мои руки быстро двигаются, соединяя части АК-47. Все движения выполняются автоматически. Одноклассники, затаив дыхание, наблюдают за моими манипуляциями. Сборка макета занимает 20 секунд.
– Учитесь, ребята. Алексей – уже почти настоящий солдат, – наставительно говорит Воевода, – ему уже можно доверить защиту Родины. По крайней мере, с автоматом он уже умеет обращаться лучше некоторых военнослужащих.
– Шелестов, пять. Молодец. Давай дневник.
Сопровождаемый завистливым взглядом Чванова и злобным Полякова, передаю военруку дневник. Напротив графы НВП возникает размашистая «пятерка». Я ее честно заслужил. Но в душе немного смешно от ирреальности происходящего, школьный учитель ставит боевому офицеру пятерку по начальной военной подготовке. Обхохочешься. Если бы кто-то раньше такое рассказал, принял бы за хороший анекдот.
НВП – последний урок. После звонка я собираю сумку и в сопровождении Волкова и Амосова иду домой.
Возле входа меня уже ждут Мансур и Смирнов. В сопровождении «почетного» эскорта выхожу на улицу.
– Лех, может, ближе к вечеру пройдемся в кино. В «Советском» сегодня «Мститель» начинают показывать с Риши Капуром. Говорят, интересный фильм. Там он с бандитами сражается, убившими его отца, – предлагает Амосов.
Мое лицо на долю секунды кривится в пренебрежительной гримасе, но тут же принимает обычное выражение. Индийские фильмы. Какими же примитивными они кажутся сейчас. Постоянные песни, нелепые драки, смешные повороты сюжета, глупые диалоги. А ведь когда-то с увлечением их смотрел и бурно обсуждал приключения Раджа и Риши Капуров с одноклассниками. В конце 80-х в страну хлынул поток западных боевиков, комедий, фантастики и мелодрам. Они транслировались в повсеместно открывавшихся видеосалонах. Тогда это было как глоток свежего воздуха, появление чего-то нового яркого и красивого в мире кино. С тех пор я индийские фильмы не смотрел. Они вызывали интерес только на фоне отсутствия альтернативы, а также подобной продукции в советском кинематографе. Конечно, были и у нас интересные экшн-картины: «Пираты XX века», «Приключения неуловимых», «Место встречи изменить нельзя» и некоторые другие. Но их было не так уж и много, и появление каждого такого фильма становилось событием.
Ваня, сумевший заметить мелькнувшую гримасу, пристально смотрит на меня. Делаю вид, что не замечаю его взгляда.
– Не, ребят, сегодня не смогу, – отказываюсь с показным сожалением, – у меня сегодня тренировка.
– У меня тоже, – поддакивает Мансур.
– Тогда, может, завтра? – предлагает Паша. Ему очень хочется посмотреть «Мстителя». Вон как глаза горят. А одному идти скучно.
– Завтра тоже не получится, – отвечаю, вздохнув, – у меня отец из командировки приезжает. Я его уже пару недель не видел.
– А давайте в среду? – не сдается Амосов.
– В принципе можно, – откликается Мансур, – у меня день более-менее свободен. Ребят, вы как?
– Я готов, – подтверждает Смирнов.
– У меня ничего на среду тоже не запланировано. Отдыхаю от тренировок, так что я за, – откликается Волков. – Лех, а ты как?
– Поживем – увидим, – уклоняюсь от прямого ответа. – Давайте вернемся к разговору во вторник. Может, даже не в кино сходим, а в другое место или просто погуляем.
Разговаривая, выходим за территорию школы. Замечаю худенькую фигурку в сером пальто. Аня Николаенко. Рядом с ней семенит, забавно перебирая толстенькими ножками, маленькая и полненькая Даша Одинцова. Она тоже учится в нашем классе. Если бы я не знал Аню, то думал, что она дружит с Дашкой, чтобы подчеркнуть контраст между собой и подругой. Еще в той первой жизни, ухаживая за многими привлекательными девушками, замечал, что ближайшие подруги у них невзрачные и серые мышки. На этом фоне красавица выглядела просто умопомрачительно, ненавязчиво подчеркивая свою великолепную внешность. Да и подругу всегда можно использовать. Это прекрасный инструмент для доведения кавалера до нужной «кондиции», чтобы разжечь в нем страсть или просто получить удовольствие от поддразниваний. Ходить на свидания с подружкой, сажать ее между собой и ухажером, постоянно вовлекать в разговор, не давая настроиться на «нужную волну», – такие действия очень повышают женскую самооценку и позволяют ощутить удовольствие от эмоций парня. Правда, уже после училища я быстро подобных красоток обламывал. Все очень просто. Если девушка приходила на свидание не одна, то я, пообщавшись с ней минут двадцать, быстро прощался, со словами: «Ну, не буду вам мешать, будешь свободна, позвони». Только в исключительных случаях, когда красотка вызывала немалый интерес, мог разок погулять втроем.
Но Николаенко на такие выверты не способна. С Дашкой она просто дружит, по зову души.
– Ребят, я мне нужно Ане пару слов сказать, подождите минуточку, – прошу товарищей.
Под понимающими взглядами Мансура, Смирнова и Волкова и насмешливым Пашки окликаю Николаенко. Она разворачивается, Одинцова глядит на меня с любопытством, Аня – со спокойным ожиданием.
– Даш, мне нужно с твоей подругой поговорить. Ты не могла бы оставить нас вдвоем на минутку?
Одинцова с готовностью кивает, отходит на несколько шагов и замирает в ожидании.
– Что ты хотел, Шелестов? – Николаенко вопросительно смотрит на меня. Надо быстрее приступать к разговору, чтобы не утонуть в этих зеленых омутах.
– Ань, Быков больше не будет тебя беспокоить. Он все понял и искренне раскаялся в своих поступках, – чувствую переизбыток пафоса и нотки фальши в своем голосе и мысленно морщусь.
Ну а что ей говорить? «Я сломал Быку и его товарищу ноги, нанес тяжкие телесные повреждения и пообещал слить информацию о проделках уродов в милицию…» И зловеще захохотать, как киношный злодей. К такому сюрреализму она точно не готова.
– Да что ты? Прямо так и раскаялся? – В зеленых глазах мелькают веселые искорки. – Шелестов, я похожа на дуру?
– Аня, я правду говорю. Мы с ним пообщались, и он осознал свою неправоту. Он тебя донимать не будет. Можешь встречаться с кем угодно, когда захочешь, Антон больше никого не тронет.
– Ага, Быков раскаялся, залил слезами твою куртку, решил вступить в комсомол и уезжает строить БАМ, – в голосе Николаенко явственно звучат издевательские нотки. – Наверно, я действительно похожа на дурочку.
– Ладно. Это все, что я хотел тебе сказать, – неловко переминаюсь с ноги на ногу, – сама увидишь. Я пошел. Меня ребята ждут. Пока.
Разворачиваюсь и иду к ожидающей меня компании.
– Шелестов, – окликает меня Аня.
Я поворачиваюсь.
– Знаешь, Леша, а ты сильно изменился, – девушка задумчиво рассматривает меня, – во всем причем. Ходишь с развернутыми плечами, прямая осанка. Я бы даже сказала, у тебя военная выправка. Не бегаешь, не кричишь и не носишься на переменах, как другие. Даже говоришь, смотришь и держишься по-другому. Знанием английского вообще всех нас поразил, а ведь раньше и близко им так не владел. Такое впечатление, что это не ты, а кто-то другой, гораздо взрослее и умнее.
Чувствую, как начинают пламенеть уши. Это не Николаенко, а Шерлок Холмс в юбке. Надо заканчивать разговор и уходить, пока она меня не расколола.
– Ань, все мы растем и меняемся. Я просто сильно повзрослел за это лето, много читал и думал, – сухо отвечаю девушке, – извини, мне пора.
– Пока, Шелестов, – кивает Аня. Задумчивое выражение в ее глазах никуда не исчезает. Наоборот, оно усиливается. – До завтра.
Киваю Николаенко и иду к парням. Дашка уже бежит к Ане и теребит ее, нисколько не стесняясь нашей компании. Представляю, какой повод для сплетен образовался. Обсуждать одноклассников Одинцова любит и находится в приятельских отношениях со всеми девочками класса. Впрочем, плевать. Я уже вырос из этих детских игр.
Ребята доводят меня до подъезда. Я прощаюсь со всеми и через пару минут уже оказываюсь дома. Читаю традиционную мамину записку о супе, гречке и курице в холодильнике. Разогреваю пищу, без аппетита обедаю, бреду в свою комнату. Со вздохом берусь за уроки. Через полчаса откладываю учебник по физике в сторону. Смотрю на настенные часы. 15:40. До тренировки время у меня еще есть. Надо действовать. Быстро накидываю на себя куртку, надеваю туфли. Через минуту уже щелкает дверной замок, закрывая входную дверь.
Спускаюсь вниз. Старушки, болтающие на лавочке у подъезда, замолкают, когда я выхожу из дома. Игнорируя их любопытные взгляды, иду в соседний подъезд. Поднимаюсь на второй этаж и останавливаюсь возле двери, обитой черным дерматином. Квартира 154. Собираюсь с мыслями, продумывая в голове все варианты разговора. Мой собеседник должен видеть во мне искреннего, эмоционального подростка с чистыми помыслами и желанием изменить положение к лучшему. Я не люблю лицемерить и притворяться. Но придется. От успешности моих дальнейших шагов зависят жизни миллионов людей, преданных, оболганных, погибших в локальных конфликтах, изгнанных из своих родных краев и умерших в лихие 90-е. Чтобы получить шанс сохранить свою Родину – СССР, мне понадобится сделать все возможное и даже невозможное. А сейчас для реализации своих планов мне придется быть максимально убедительным, но в то же время не выйти из образа. Глубоко вдыхаю, как перед прыжком в воду. Древние китайские мудрецы говорили: «Дорога в тысячу ли начинается с одного шага». Поехали.
Утапливаю палец в кнопку звонка. Слышу неторопливые шаги внутри. Через минуту дверь открывается. На пороге стоит седой мужчина лет шестидесяти, серые, немного выцветшие глаза внимательно смотрят на меня. – Здравствуй, Алеша, – здоровается он.
– Добрый день, Леонид Романович, позволите войти? – вежливо интересуюсь я.
– Заходи, конечно, – он отходит чуть в сторону, освобождая мне дорогу.
Через минуту мы уже сидим на кухне. На конфорке кипятится полный чайник. В ожидании напитка на столе стоят две пузатые фарфоровые чашки на блюдечках с голубыми ободками. Рядом примостились сахарница и небольшая тарелочка с конфетами и печеньем, выставленная на стол радушным хозяином.
Леонид Романович Шаховский – ветеран Великой Отечественной войны. Он прошел ее всю, от первого до последнего дня. Я даже не подозревал, сколько у него наград, пока не увидел своего соседа 9 мая, идущего на встречу с ветеранами. Весь пиджак был в наградах, слева сверху сияла золотистым блеском звезда Героя Советского Союза, чуть ниже пламенел развевающимся стягом с надписью «Пролетарии, всех стран соединяйтесь!» орден Красного Знамени. Среди множества других наград я также заметил медали «За взятие Берлина», «За оборону Сталинграда» и «За отвагу».
Тогда, рассмотрев их на тихом и скромном Леониде Романовиче, я даже немного растерялся. Мне сразу вспомнилось, как уважительно здороваются с ним окружающие, и даже любящий «закладывать за воротник» и побуянить дядя Миша беспрекословно прекращает дебоши, услышав укоризненный спокойный голос ветерана.
Ко мне сосед относился отлично. Он находился в приятельских отношениях с моими родителями, даже пару раз был в гостях у нас дома. Я общался с ним на разные темы, рассказывал о своих школьных и спортивных делах, даже получил от него пару подарков – книг из его личной библиотеки.
В 1992 году Шаховский умрет. Крушение страны, за которую он сражался, строил и восстанавливал после войны, оказалось для него большим стрессом, подтолкнувшим к обширному инфаркту. Похороны ветерана организовывались властями и военными. На них присутствовали представители Министерства обороны и мелкий чиновник из городской администрации. Печально играл траурный марш оркестр, и лишь троекратный залп из АК-74 почетного караула в холодный осенний день звучал пронзительным реквиемом по Леониду Романовичу.
В последний путь кроме военных и чиновника его провожали лишь несколько стариков из нашего дома и пара ветеранов. Родственников у Шаховского не было, родители давно умерли, брат погиб на фронте, а жена с дочкой попали под бомбежку при эвакуации из Харькова. Второй раз Леонид Романович так и не женился.
– Леша, я тебя слушаю. Ты что-то хотел или просто пришел проведать старика? – реплика соседа прерывает мои раздумья.
– Хотел, – смущенно признаюсь, – я к вам вообще-то зашел по делу.
– Излагай, чего тебе понадобилось? – доброжелательно улыбается Шаховский.
– Расскажите нашему классу о войне, – тихо прошу Леонида Романовича.
Улыбка сползает с лица ветерана. Серые глаза пристально смотрят на меня:
– Зачем тебе это надо, Алексей?
– Леонид Романович, это нужно всем, и живым, и вашим боевым товарищам, погибшим на этой войне. У меня, как вы знаете, отец полковник, а дед – генерал. Я воспитан на подвигах Великой Отечественной. Но мои одноклассники и вообще все школьники родились уже в мирное время. Они выросли в благополучной, мирной и отстроенной после жуткой войны стране. Молодежь не ощутила на себе все величие и грандиозность прошедшей эпохи. И знаете, для многих из них празднование Дня Победы стало уже привычным. Я не хочу сказать, что это плохо, наоборот, хорошо, что мы отмечаем этот праздник. Меня тревожит другое. Вижу, что многие одноклассники зевают на политинформациях, уроках истории, при рассказах о подвигах советских солдат. Для них это уже стало во многом формальными мероприятиями, которые даже слегка поднадоели.
Я хочу, чтобы ребята из моего класса послушали рассказ участника войны, прониклись ее духом и поняли, с каким врагом пришлось столкнуться СССР и от чего их спасли. Передачи и торжественные мероприятия это все-таки немного другое, они уступают по убедительности живому рассказу очевидца.
Леонид Романович останавливает меня жестом, разливает заварку по чашкам. Он встает, берет закипевший чайник. Горячая вода льется в наши чашки, поднимая вверх клубы пара.
Поставив чайник на плиту, он снова поворачивается ко мне.
– Удивительно, – помолчав, произносит ветеран, – такие мысли у шестнадцатилетнего юноши. Это просто невероятно. Я многое повидал в жизни. Меня сложно удивить. Но вам, Алексей, это удалось. Продолжайте.
Ага, отмечаю про себя, ветеран уже «на вы» перешел, и Леша уже в Алексея превратился. Хорошо, значит, у меня все получится.
Сегодня Воевода принес два «массогабаритных» макета АК-47, для сборки-разборки. Когда-то это были боевые автоматы. Но сейчас у них отсутствует боек и просверлен ствол.
У доски маются Поляков и Чванов. Преподаватель стоит над ними с секундомером и дает команду. Глядя на Сережу и Сашу, вертящих автоматы и судорожно дергающих затворную раму и магазин, не могу удержаться от широкой улыбки. Мое выражение лица моментально замечает насупленный Дмитрий Михайлович.
– Я вижу, Шелестову смешно, – саркастически замечает он, – ну что же, Леша, раз тебе так весело, как сын офицера, покажи пример этим оболтусам.
Я иду к столу. Чуть отталкиваю плечом замешкавшегося Полякова. Класс с интересом наблюдает за мной. Подвигаю к себе макет автомата, лежащий на столе.
– Я готов, – уведомляю Дмитрия Михайловича.
– Начали, – Воевода жмет на кнопку секундомера. Быстро хватаю автомат. Удерживаю его левой рукой за цевье, правой – обхватываю магазин. Одним движением ладони отжимаю защелку. Отделяю магазин. Опускаю предохранитель. Передергиваю затвор и имитирую «контрольный» выстрел в потолок. Спускаю курок с боевого взвода. Нажимаю пальцем на крышку гнезда приклада. Пружина выталкивает пенал. Раскрываю его и достаю ершик, шпильку, выколотку, отвертку и протирку.
Ударом ладони чуть наискосок выбиваю шомпол. Отсоединяю крышку ствольной коробки, нажимая на держатель пружины. Через секунду на столе появляется возвратный механизм, а потом затворная рама. Быстро отделяю от нее затвор. Последнее действие – поднимаю флажок и достаю газовую трубку. Все – разборка (она считается «неполной», но именно ее мы проходили на НВП) завершена.
– Одиннадцать секунд, – Воевода лучится довольной улыбкой, – это на четыре секунды превышает армейский норматив. Молодец, Шелестов. У отца в части тренировался?
– Есть немного, – скромно признаюсь я. Не говорить же ему правду. Смешно получится. «Да нет, товарищ военрук, окончил военное училище, успел повоевать в Афганистане и дослужиться до капитана». Представляю обалдевшие глаза Воеводы. Обследование у психиатров мне после такого заявления гарантировано.
– Теперь сборка, – азартно командует Дмитрий Михайлович. – Готов?
– Готов, – киваю я.
– Пошел!
Мои руки быстро двигаются, соединяя части АК-47. Все движения выполняются автоматически. Одноклассники, затаив дыхание, наблюдают за моими манипуляциями. Сборка макета занимает 20 секунд.
– Учитесь, ребята. Алексей – уже почти настоящий солдат, – наставительно говорит Воевода, – ему уже можно доверить защиту Родины. По крайней мере, с автоматом он уже умеет обращаться лучше некоторых военнослужащих.
– Шелестов, пять. Молодец. Давай дневник.
Сопровождаемый завистливым взглядом Чванова и злобным Полякова, передаю военруку дневник. Напротив графы НВП возникает размашистая «пятерка». Я ее честно заслужил. Но в душе немного смешно от ирреальности происходящего, школьный учитель ставит боевому офицеру пятерку по начальной военной подготовке. Обхохочешься. Если бы кто-то раньше такое рассказал, принял бы за хороший анекдот.
НВП – последний урок. После звонка я собираю сумку и в сопровождении Волкова и Амосова иду домой.
Возле входа меня уже ждут Мансур и Смирнов. В сопровождении «почетного» эскорта выхожу на улицу.
– Лех, может, ближе к вечеру пройдемся в кино. В «Советском» сегодня «Мститель» начинают показывать с Риши Капуром. Говорят, интересный фильм. Там он с бандитами сражается, убившими его отца, – предлагает Амосов.
Мое лицо на долю секунды кривится в пренебрежительной гримасе, но тут же принимает обычное выражение. Индийские фильмы. Какими же примитивными они кажутся сейчас. Постоянные песни, нелепые драки, смешные повороты сюжета, глупые диалоги. А ведь когда-то с увлечением их смотрел и бурно обсуждал приключения Раджа и Риши Капуров с одноклассниками. В конце 80-х в страну хлынул поток западных боевиков, комедий, фантастики и мелодрам. Они транслировались в повсеместно открывавшихся видеосалонах. Тогда это было как глоток свежего воздуха, появление чего-то нового яркого и красивого в мире кино. С тех пор я индийские фильмы не смотрел. Они вызывали интерес только на фоне отсутствия альтернативы, а также подобной продукции в советском кинематографе. Конечно, были и у нас интересные экшн-картины: «Пираты XX века», «Приключения неуловимых», «Место встречи изменить нельзя» и некоторые другие. Но их было не так уж и много, и появление каждого такого фильма становилось событием.
Ваня, сумевший заметить мелькнувшую гримасу, пристально смотрит на меня. Делаю вид, что не замечаю его взгляда.
– Не, ребят, сегодня не смогу, – отказываюсь с показным сожалением, – у меня сегодня тренировка.
– У меня тоже, – поддакивает Мансур.
– Тогда, может, завтра? – предлагает Паша. Ему очень хочется посмотреть «Мстителя». Вон как глаза горят. А одному идти скучно.
– Завтра тоже не получится, – отвечаю, вздохнув, – у меня отец из командировки приезжает. Я его уже пару недель не видел.
– А давайте в среду? – не сдается Амосов.
– В принципе можно, – откликается Мансур, – у меня день более-менее свободен. Ребят, вы как?
– Я готов, – подтверждает Смирнов.
– У меня ничего на среду тоже не запланировано. Отдыхаю от тренировок, так что я за, – откликается Волков. – Лех, а ты как?
– Поживем – увидим, – уклоняюсь от прямого ответа. – Давайте вернемся к разговору во вторник. Может, даже не в кино сходим, а в другое место или просто погуляем.
Разговаривая, выходим за территорию школы. Замечаю худенькую фигурку в сером пальто. Аня Николаенко. Рядом с ней семенит, забавно перебирая толстенькими ножками, маленькая и полненькая Даша Одинцова. Она тоже учится в нашем классе. Если бы я не знал Аню, то думал, что она дружит с Дашкой, чтобы подчеркнуть контраст между собой и подругой. Еще в той первой жизни, ухаживая за многими привлекательными девушками, замечал, что ближайшие подруги у них невзрачные и серые мышки. На этом фоне красавица выглядела просто умопомрачительно, ненавязчиво подчеркивая свою великолепную внешность. Да и подругу всегда можно использовать. Это прекрасный инструмент для доведения кавалера до нужной «кондиции», чтобы разжечь в нем страсть или просто получить удовольствие от поддразниваний. Ходить на свидания с подружкой, сажать ее между собой и ухажером, постоянно вовлекать в разговор, не давая настроиться на «нужную волну», – такие действия очень повышают женскую самооценку и позволяют ощутить удовольствие от эмоций парня. Правда, уже после училища я быстро подобных красоток обламывал. Все очень просто. Если девушка приходила на свидание не одна, то я, пообщавшись с ней минут двадцать, быстро прощался, со словами: «Ну, не буду вам мешать, будешь свободна, позвони». Только в исключительных случаях, когда красотка вызывала немалый интерес, мог разок погулять втроем.
Но Николаенко на такие выверты не способна. С Дашкой она просто дружит, по зову души.
– Ребят, я мне нужно Ане пару слов сказать, подождите минуточку, – прошу товарищей.
Под понимающими взглядами Мансура, Смирнова и Волкова и насмешливым Пашки окликаю Николаенко. Она разворачивается, Одинцова глядит на меня с любопытством, Аня – со спокойным ожиданием.
– Даш, мне нужно с твоей подругой поговорить. Ты не могла бы оставить нас вдвоем на минутку?
Одинцова с готовностью кивает, отходит на несколько шагов и замирает в ожидании.
– Что ты хотел, Шелестов? – Николаенко вопросительно смотрит на меня. Надо быстрее приступать к разговору, чтобы не утонуть в этих зеленых омутах.
– Ань, Быков больше не будет тебя беспокоить. Он все понял и искренне раскаялся в своих поступках, – чувствую переизбыток пафоса и нотки фальши в своем голосе и мысленно морщусь.
Ну а что ей говорить? «Я сломал Быку и его товарищу ноги, нанес тяжкие телесные повреждения и пообещал слить информацию о проделках уродов в милицию…» И зловеще захохотать, как киношный злодей. К такому сюрреализму она точно не готова.
– Да что ты? Прямо так и раскаялся? – В зеленых глазах мелькают веселые искорки. – Шелестов, я похожа на дуру?
– Аня, я правду говорю. Мы с ним пообщались, и он осознал свою неправоту. Он тебя донимать не будет. Можешь встречаться с кем угодно, когда захочешь, Антон больше никого не тронет.
– Ага, Быков раскаялся, залил слезами твою куртку, решил вступить в комсомол и уезжает строить БАМ, – в голосе Николаенко явственно звучат издевательские нотки. – Наверно, я действительно похожа на дурочку.
– Ладно. Это все, что я хотел тебе сказать, – неловко переминаюсь с ноги на ногу, – сама увидишь. Я пошел. Меня ребята ждут. Пока.
Разворачиваюсь и иду к ожидающей меня компании.
– Шелестов, – окликает меня Аня.
Я поворачиваюсь.
– Знаешь, Леша, а ты сильно изменился, – девушка задумчиво рассматривает меня, – во всем причем. Ходишь с развернутыми плечами, прямая осанка. Я бы даже сказала, у тебя военная выправка. Не бегаешь, не кричишь и не носишься на переменах, как другие. Даже говоришь, смотришь и держишься по-другому. Знанием английского вообще всех нас поразил, а ведь раньше и близко им так не владел. Такое впечатление, что это не ты, а кто-то другой, гораздо взрослее и умнее.
Чувствую, как начинают пламенеть уши. Это не Николаенко, а Шерлок Холмс в юбке. Надо заканчивать разговор и уходить, пока она меня не расколола.
– Ань, все мы растем и меняемся. Я просто сильно повзрослел за это лето, много читал и думал, – сухо отвечаю девушке, – извини, мне пора.
– Пока, Шелестов, – кивает Аня. Задумчивое выражение в ее глазах никуда не исчезает. Наоборот, оно усиливается. – До завтра.
Киваю Николаенко и иду к парням. Дашка уже бежит к Ане и теребит ее, нисколько не стесняясь нашей компании. Представляю, какой повод для сплетен образовался. Обсуждать одноклассников Одинцова любит и находится в приятельских отношениях со всеми девочками класса. Впрочем, плевать. Я уже вырос из этих детских игр.
Ребята доводят меня до подъезда. Я прощаюсь со всеми и через пару минут уже оказываюсь дома. Читаю традиционную мамину записку о супе, гречке и курице в холодильнике. Разогреваю пищу, без аппетита обедаю, бреду в свою комнату. Со вздохом берусь за уроки. Через полчаса откладываю учебник по физике в сторону. Смотрю на настенные часы. 15:40. До тренировки время у меня еще есть. Надо действовать. Быстро накидываю на себя куртку, надеваю туфли. Через минуту уже щелкает дверной замок, закрывая входную дверь.
Спускаюсь вниз. Старушки, болтающие на лавочке у подъезда, замолкают, когда я выхожу из дома. Игнорируя их любопытные взгляды, иду в соседний подъезд. Поднимаюсь на второй этаж и останавливаюсь возле двери, обитой черным дерматином. Квартира 154. Собираюсь с мыслями, продумывая в голове все варианты разговора. Мой собеседник должен видеть во мне искреннего, эмоционального подростка с чистыми помыслами и желанием изменить положение к лучшему. Я не люблю лицемерить и притворяться. Но придется. От успешности моих дальнейших шагов зависят жизни миллионов людей, преданных, оболганных, погибших в локальных конфликтах, изгнанных из своих родных краев и умерших в лихие 90-е. Чтобы получить шанс сохранить свою Родину – СССР, мне понадобится сделать все возможное и даже невозможное. А сейчас для реализации своих планов мне придется быть максимально убедительным, но в то же время не выйти из образа. Глубоко вдыхаю, как перед прыжком в воду. Древние китайские мудрецы говорили: «Дорога в тысячу ли начинается с одного шага». Поехали.
Утапливаю палец в кнопку звонка. Слышу неторопливые шаги внутри. Через минуту дверь открывается. На пороге стоит седой мужчина лет шестидесяти, серые, немного выцветшие глаза внимательно смотрят на меня. – Здравствуй, Алеша, – здоровается он.
– Добрый день, Леонид Романович, позволите войти? – вежливо интересуюсь я.
– Заходи, конечно, – он отходит чуть в сторону, освобождая мне дорогу.
Через минуту мы уже сидим на кухне. На конфорке кипятится полный чайник. В ожидании напитка на столе стоят две пузатые фарфоровые чашки на блюдечках с голубыми ободками. Рядом примостились сахарница и небольшая тарелочка с конфетами и печеньем, выставленная на стол радушным хозяином.
Леонид Романович Шаховский – ветеран Великой Отечественной войны. Он прошел ее всю, от первого до последнего дня. Я даже не подозревал, сколько у него наград, пока не увидел своего соседа 9 мая, идущего на встречу с ветеранами. Весь пиджак был в наградах, слева сверху сияла золотистым блеском звезда Героя Советского Союза, чуть ниже пламенел развевающимся стягом с надписью «Пролетарии, всех стран соединяйтесь!» орден Красного Знамени. Среди множества других наград я также заметил медали «За взятие Берлина», «За оборону Сталинграда» и «За отвагу».
Тогда, рассмотрев их на тихом и скромном Леониде Романовиче, я даже немного растерялся. Мне сразу вспомнилось, как уважительно здороваются с ним окружающие, и даже любящий «закладывать за воротник» и побуянить дядя Миша беспрекословно прекращает дебоши, услышав укоризненный спокойный голос ветерана.
Ко мне сосед относился отлично. Он находился в приятельских отношениях с моими родителями, даже пару раз был в гостях у нас дома. Я общался с ним на разные темы, рассказывал о своих школьных и спортивных делах, даже получил от него пару подарков – книг из его личной библиотеки.
В 1992 году Шаховский умрет. Крушение страны, за которую он сражался, строил и восстанавливал после войны, оказалось для него большим стрессом, подтолкнувшим к обширному инфаркту. Похороны ветерана организовывались властями и военными. На них присутствовали представители Министерства обороны и мелкий чиновник из городской администрации. Печально играл траурный марш оркестр, и лишь троекратный залп из АК-74 почетного караула в холодный осенний день звучал пронзительным реквиемом по Леониду Романовичу.
В последний путь кроме военных и чиновника его провожали лишь несколько стариков из нашего дома и пара ветеранов. Родственников у Шаховского не было, родители давно умерли, брат погиб на фронте, а жена с дочкой попали под бомбежку при эвакуации из Харькова. Второй раз Леонид Романович так и не женился.
– Леша, я тебя слушаю. Ты что-то хотел или просто пришел проведать старика? – реплика соседа прерывает мои раздумья.
– Хотел, – смущенно признаюсь, – я к вам вообще-то зашел по делу.
– Излагай, чего тебе понадобилось? – доброжелательно улыбается Шаховский.
– Расскажите нашему классу о войне, – тихо прошу Леонида Романовича.
Улыбка сползает с лица ветерана. Серые глаза пристально смотрят на меня:
– Зачем тебе это надо, Алексей?
– Леонид Романович, это нужно всем, и живым, и вашим боевым товарищам, погибшим на этой войне. У меня, как вы знаете, отец полковник, а дед – генерал. Я воспитан на подвигах Великой Отечественной. Но мои одноклассники и вообще все школьники родились уже в мирное время. Они выросли в благополучной, мирной и отстроенной после жуткой войны стране. Молодежь не ощутила на себе все величие и грандиозность прошедшей эпохи. И знаете, для многих из них празднование Дня Победы стало уже привычным. Я не хочу сказать, что это плохо, наоборот, хорошо, что мы отмечаем этот праздник. Меня тревожит другое. Вижу, что многие одноклассники зевают на политинформациях, уроках истории, при рассказах о подвигах советских солдат. Для них это уже стало во многом формальными мероприятиями, которые даже слегка поднадоели.
Я хочу, чтобы ребята из моего класса послушали рассказ участника войны, прониклись ее духом и поняли, с каким врагом пришлось столкнуться СССР и от чего их спасли. Передачи и торжественные мероприятия это все-таки немного другое, они уступают по убедительности живому рассказу очевидца.
Леонид Романович останавливает меня жестом, разливает заварку по чашкам. Он встает, берет закипевший чайник. Горячая вода льется в наши чашки, поднимая вверх клубы пара.
Поставив чайник на плиту, он снова поворачивается ко мне.
– Удивительно, – помолчав, произносит ветеран, – такие мысли у шестнадцатилетнего юноши. Это просто невероятно. Я многое повидал в жизни. Меня сложно удивить. Но вам, Алексей, это удалось. Продолжайте.
Ага, отмечаю про себя, ветеран уже «на вы» перешел, и Леша уже в Алексея превратился. Хорошо, значит, у меня все получится.