Последний поцелуй

Я взглянула на него.

Он, казалось, колебался между двумя ответами, когда, наконец, спросил:

— Хочешь честный ответ?

Я в этом не была уверена.

Он сделал пару шагов ко мне навстречу, спрятав руки в карманы, и, черт, почему он выглядел так горячо при этом?

— Честный ответ, — просто произнес Рив, — заключается в том, что я увидел, как ты сюда пошла, и заволновался.

Он остановился в нескольких шагах от перил.

— Мне бы было куда спокойнее, если бы ты отошла немного от перил.

Его волнение передалось и мне, но я не шелохнулась. Я верила, его беспокоило то, что я стою близко к краю, но он говорил об этом, скорее всего, с определенным мотивом. В основном, ему просто хотелось показать, что он все еще заботится обо мне. Возможно, это нельзя было считать достижением, но на меня ситуация оказала подобный эффект. Меня это тронуло. Сердце сжалось, и я задумалась обо всех возможностях, которые похоронила. Приняла тот факт, что не смогу перестать заботиться о нем в ближайшем будущем. Однако было бы куда проще, если бы он перестал обо мне беспокоиться. Или хотя бы заставил меня поверить в это.

Я была жестока по отношению к Риву. И хотела, чтобы он ответил мне тем же. Следующий мой вопрос породил любопытство и желание повздорить.

— Мисси убили, потому что она узнала, что твоя семья — мафиози?

— Нет. Многие из моих девушек знали о нашей связи с мафией. Это не было чем-то новым. Отойди от края, Эмили.

Я не обратила внимания ни на его просьбу, ни на бабочек в моем животе, которые запорхали в ответ на его волнение.

— Но все ли твои девушки обращались по этому поводу в Интерпол? — Я впервые спросила Рива об Интерполе. Я забыла об этой детали, когда он рассказал мне в самолете историю своей семьи.

Он удивленно приподнял бровь.

— Откуда ты?.. — И тут его осенило. — Крис Блейкли?

— А это важно? — Это был Крис. Он рассказал мне, что слышал, как Мисси и Рив спорили в ночь ее смерти. Она упомянула Интерпол, и Крис предположил, что ее убили, дабы она ничего не рассказала про Рива и его семью.

Но мне не хотелось сейчас думать о Крисе. И уж точно не хотелось думать о том, что, возможно, именно из-за этой информации его и убили. Хотя хотела знать.

— Ты можешь просто ответить на вопрос?

— Нет. Мисси не обращалась в Интерпол. Это сделал я.

Я не смогла скрыть удивления.

— Но зачем?

— Не хочешь присесть и поговорить об этом? Желательно вон там. — Рив кивнул на ближайшую скамью. — На безопасном расстоянии от перил.

— Нам стоит вернуться в сад, чтобы нас видели, и у тебя не возникло соблазна прикоснуться ко мне. — Я подумала, что это поможет мне чувствовать себя так, словно это мой выбор, а не исполнение его прихоти. А может, просто хотела спровоцировать его, показав, что он в действительности мечтает ко мне прикоснуться.

— Ах, Голубоглазка, — произнес он, лукаво улыбнувшись, с не менее лукавым блеском в глазах. — Давай не будем притворяться, что зрители могут каким-то образом нам помешать.

Ну да, было такое.

— Ладно. — Я со вздохом оттолкнулась от перил, притворяясь, что неохотно уступаю ему, хотя, на самом деле, после этой его фразы была готова на что угодно. — Хотя бы рубашку застегни.

Я пошла за ним к каменной скамье и подождала, пока Саллис сядет. Затем села на весьма почтительном расстоянии от него.

Как будто несколько метров пространства могли как-то сдержать нас. Ничем не лучше зрителей.

— Хорошо. Говори. — Я закинула ногу на ногу, стараясь не обращать внимания на тот факт, что он не застегнул ни одну из чертовых пуговиц.

Он пристально посмотрел на меня, показывая, что не любит, когда ему указывали. Но потом начал рассказ.

— Я приехал сюда с Мисси на неделю. В ту неделю, когда она погибла. Микелис и несколько моих кузенов были с нами. Он все давил на меня и давил, а я по глупости понадеялся, что мы приедем сюда, хорошо проведем время, и все ссоры будут забыты. Вместо этого он начал говорить о том, что заберет одного из друзей Мисси. Ей я об этом не рассказал, — пояснил Рив. — Она была слишком взволнована, и мне не хотелось ее пугать. Но знал, что мне нужно разобраться со своим дядей раз и навсегда. Я уже говорил тебе раньше, что из мафии пути назад нет.

— Верно. И все же ты смог уйти. — Его оливковая кожа всегда так сияет на солнце? Будто смазанная маслом. Или это пот.

— Я ведь не ушел, на самом деле нет. — Он, казалось, одновременно и гордился этим фактом, и стыдился. — Перед этим со мной связались ребята из Интерпола, задали несколько вопросов о семье Виланакиса. Спросили, знаю ли я что-то о них. Я отшил Интерпол. А сам стал собирать доказательства нелегальных сделок. На случай, если понадобится. И решил, что на этой неделе воспользуюсь этим.

— И сказал ему отвалить, угрожая Интерполом?

— Можно и так сказать.

Еще несколько кусочков пазла встали на место.

— Поэтому он говорит, что ты предал его.


— Предполагаю, что да. Поэтому.

Я и представить себе не могла, сколько доказательств Рив смог собрать, раз чувствовал себя настолько уверенным.

— Почему он не боится, что ты сдашь его?

— Нашел мое слабое место.

Я вопросительно приподняла бровь, и он объяснил:

— В то время у меня не было людей, которые были бы мне настолько сильно дороги.

Я не сдержала дрожащего вздоха. Он говорил об Эмбер.

Но я ведь не идиотка. Понимала, что это и обо мне тоже.

— В любом случае. — Я заставила себя сосредоточиться на чем-то другом и не обращать внимания на то, как властно Рив смотрел на меня. — Как в это втянули Мисси?

Саллис ухмыльнулся, понимая, какой эффект на меня произвел, и вернулся к рассказу.

— Она подслушала часть разговора. Мисси уже знала, что моя семья занимается нелегальными сделками, но не понимала, до какой степени нелегальными. А узнав, что я ушел из семьи, решила, что таким образом я отрезаю ей последнюю возможность получить наркотики. Мисси была в ярости. Не могла поверить, что я смогу пойти в Интерпол.

— Вы поругались. Крис слышал часть разговора.

— Уверен, что все слышали. — И именно поэтому половина мира считала, что Рив убил Мисси. Все было против него. — Я злился, что она не поддержала меня. Конечно, я не все рассказал ей. Мне казалось, что не стоит.

Очевидно, сокрытие информации всегда было его главной проблемой в отношениях. Но теперь он делился со мной. И я нутром чувствовала, что Рив не делился этим со всеми. Не делился с Эмбер.

И, осознав это, я просто не могла не полюбить его еще немного сильнее.

Но отчаянно боролась с этим чувством.

— И так ты оказался на пляже, где трахал двух других девушек, пока Мисси была... здесь. — Это была самооборона, чтобы не растечься лужицей у его ног. Жалкая, сопливая и жестокая.

— Спасибо за помощь. — Его голос был ровным, но выражение глаз несчастным. — А то вдруг я забыл.

— Верно. Конечно. Вдруг ты забыл. — Я скрестила руки на груди, желая таким образом от него отгородиться. И в то же время желая, чтобы между нами не было никаких преград.

Рив повернулся ко мне, и я увидела, что он боролся с собой. Потом покачал головой, решив, видимо, что не стоит. И встал. Казалось, он вот-вот уйдет.

Отлично. Я выбесила его. Это... просто великолепно.

Внезапно он вернулся.

— Будто то, как я обращался с Мисси, чем-то хуже, чем то, как обращалась с тобой Эмбер.

Я была в легком шоке.

— Намного хуже. Эмбер заботилась обо мне.

— Думаешь, я не заботился о Мисси?

Совсем так не думала. Но мне нужно было бороться. Нужно было быть твердой в своем решении и жесткой.

— Тебя не оказалось рядом, когда она больше всего в тебе нуждалась.

— Эмбер тоже не была рядом, когда ты нуждалась в ней.

Я покачала головой, осознав, что Рив все еще полагал, будто наша дружба закончилась из-за того, что я увела у нее парня.

— Это неправда. Сперва я так подумала, но нет. Она поняла, что только так я смогу оставить ее позади и устроить себе лучшую жизнь.

— Позволив тебе терзаться чувством вины за то, что ты потеряла ребенка, подвергнувшись жестокому изнасилованию?

Я вскочила на ноги, чтобы заступиться за Эмбер.

— Она знала, что для меня лучше.

— Боже, Эмили, ты сама себя слышишь? Скажи, мне вот интересно: ты осознавала, что она тебя держит в железных тисках? Что она заставляла тебя носить ошейник?

Мне не нужно было этого от него. Я не хотела, чтобы он встревал в нашу дружбу. Мои отношения с ней и так менялись, а выжить я могла лишь цепляясь за сокровенное.

— Она знала, что для меня лучше, — повторила я. — Знала, как обезопасить меня. И ей не нужно было для этого удерживать меня.