Последний поцелуй

— Совсем тяжело что? — Я старалась проявить сострадание, но все, о чем могла думать, это о ее словах тогда на крыше в Джексоне. Мол она позвонила мне, потому что хотела свести счеты с жизнью. И если именно по этой причине Эмбер держала у себя эти таблетки, то я буду к ней и добра, и зла одновременно.

— Слишком сложно избавиться от зависимости? Или жить?

Она вздрогнула, будто я ударила ее. А потом тут же начала обороняться.

— Не будь ко мне так жестока. Я пытаюсь быть честной.

Я заставила себя сделать глубокий вдох.

— Извини. Я... — Все еще злюсь, и не могу ничего с собой поделать.

Но злость не поможет решить проблему.

— Я беспокоюсь о тебе. Вот и все.

— Знаю. — Она потянулась, чтобы взять меня за руку. — Мне жаль. Правда. Как я и сказала, они были у меня лишь на всякий случай. Не более. С ними я чувствовала себя в безопасности. Но я не собиралась использовать их.

— Отлично. — Я почти поверила ей. И сжала ее руку. — Рада это слышать.

Эм улыбнулась.

— И спасибо, что не рассказала Риву. — Я приподняла бровь, гадая, откуда у нее такая уверенность. Эмбер объяснила. — Если бы рассказала, то он бы поднял эту тему, а не я.

— Логично. — Я усмехнулась, глядя на наши переплетенные пальцы, радуясь, что не успела рассказать Саллису о таблетках. Кроме того, я испытывала неловкость из-за того, что думала, будто разговор пойдет в другую сторону.

А потом Эмбер добавила:

— Итак?

Я вновь взглянула на нее и приподняла бровь, хотя знала, что она хотела. Ей нужно было спросить. Если она собиралась быть такой смелой, то пусть не ходит вокруг да около. Пусть спросит прямо.

И она так и сделала.

— Можешь вернуть их мне?

Хотелось сказать ей, что я выбросила таблетки. Солгать было бы легче. Но, вместо этого, просто ответила:

— Нет.

— Ха-ха. Очень смешно.

Я позволила ей посмеяться. А почему нет? Я никогда раньше не противостояла ей в этом. Да и вообще хоть как-то.

Она перестала смеяться, и я мрачным голосом сообщила:

— Я не шучу. Нет. Ты не получишь таблетки обратно.

Эмбер убрала руку с моих колен.

— Ты не можешь держать их у себя. Они мои.

— Нет. Вообще-то нет. Если хочешь подключить в спор третью сторону, то можем позвать Рива. — Я и сама удивилась уверенности и авторитету, которые прозвучали в моем голосе. И гордости.

Эмбер повернулась и откинулась на спинку шезлонга, подтянув к себе колени и сложив руки на груди.

— Ты на его стороне. Ну конечно.

Возможно, я слишком переоценила ее, когда назвала подростком. Она вела себя как человек куда младшего возраста.

— Я не на его стороне, Эмбер. Я на твоей стороне.

— Не знаю, что ты мне пытаешься впарить, и на чьей ты там стороне, но точно не на моей.

— Тогда я на своей стороне. Впервые. — Я встала, нуждаясь в сохранении самообладания, что теперь могла сделать, лишь возвышаясь над Эмбер. — Не хочу, чтобы эти таблетки оставались у тебя. Не хочу, чтобы ты понемногу себя уничтожала, не хочу, чтобы у тебя был этот вариант на всякий случай. Потому что это причинит мне боль. Много боли.

Эмбер глядела куда-то вдаль, надув губы.

Я ненавидела это. Ненавидела, когда она была несчастна. Ненавидела, когда она была недовольна. Мной.

Я изо всех сил противилась желанию побежать в комнату и принести эти баночки, чтобы вернуть их ей и молить о прощении. Уже слишком долго я себе это позволяла. Но это время закончилось.

— Вперед, можешь злиться на меня, если хочешь, — произнесла я, чувствуя себя смелее с каждой секундой, — но помни, что именно такой ты хотела меня видеть. Именно такого человека ты создала, когда отпустила меня много лет назад. Человека, который умеет за себя постоять. Конечно, такой я стала только сейчас, но это все равно считается. Если ты ждала чего-то другого, то мне жаль тебя разочаровывать.


Она все еще дулась. И продолжала игнорировать меня.

Чем дольше я продолжала стоять здесь, тем быстрее моя злость растворялась в чем-то более добром и менее напористом. Нужно было срочно уходить.

— Пойду на пробежку. — Я немного подождала, пока она ответит. — Эмбер?

Наконец, она взглянула на меня.

— Что? Тебе нужно разрешение?

— Я хочу знать, что у нас все хорошо. — Хотя уже чувствовала, что бесполезно об этом спрашивать. Между нами уже довольно давно было не все хорошо.

С самой что ни на есть натянутой улыбкой она ответила:

— Лучше, чем когда-либо.

Да. Конечно.





* * *


Со дня прибытия на остров я уже несколько раз совершала пробежки, поэтому у меня сформировался любимый маршрут. Я обнаружила его для себя в первые дни на Аинопе, когда отправилась изучать остров. Тропинка начиналась на дальней территории поместья, куда можно было спуститься по лестнице, ведущей от каждого из внутренних двориков. Нижний уровень поместья уже сам по себе был практически курортом. Там были теннисные корты и конюшни, а также тропический сад с фонтаном, в котором плавали рыбки. В нашей изысканной тюрьме, конечно, было много развлечений, но поскольку Эмбер, казалось, интересовалась лишь как бы полежать у бассейна, многое я так и не испробовала.

Грунтовая тропинка в саду, однако, была отличным местом, чтобы побыть в одиночестве. Сложный маршрут, вниз по склону горы и обратно, постоянно держал мои мысли в напряжении. Мне необходимо было сосредоточиться на своем ритме и состоянии, чтобы закончить свою восьмикилометровую пробежку за достойное время.

Обычно это помогало мне привести мысли в порядок и улучшить настроение. Как минимум, чтобы оставаться вежливой. Но сегодня я была почти в таком же отвратительном настроении, как и когда начинала пробежку. Поэтому вместо того, чтобы вернуться к дому, решила пройтись по другому пути, скрытому листвой за фонтаном.

Тропа петляла среди густых тропических деревьев не более пятисот метров. Далее взору открылась небольшая поляна с костровой ямой и сиденьями из камня. В дальнем конце полянки склон резко спускался вниз. Это было удивительно красивое место. В таких обычно медитируют и читают. И здесь было очень романтично — тихо и уединенно. Отличное место, чтобы устроить пикник или поваляться в траве.

Так очаровательно и мирно, что меня даже не беспокоили мысли о пребывании тут Рива с бывшими. Ну, по крайней мере, не очень сильно.

Наверное, лучше было не думать об этом.

Вместо этого я подошла к уступу, взялась за перила и взглянула на океан внизу. Обрыв был высотой примерно пятнадцать метров, и заканчивался острыми скалами, выступающими из воды. С одной стороны до самого горизонта тянулся песчаный пляж. Подо мной на скалах стелился поздний утренний туман. Это было впечатляюще, даже немного ошеломляюще быть так высоко. Будто на вершине мира. Легкий ветерок обдувал моей лицо, в нос ударил запах моря. Как можно в этом месте чувствовать себя такой живой, и в то же время такой одинокой? Как можно понимать, что вокруг столько красоты, и не ощущать себя ее частью?

Так чувствовала себя Эмбер, когда оставила мне то голосовое сообщение? Так она себя чувствовала, когда «на всякий случай» оставила те таблетки?

Если да, то, возможно, я могла понять ее. Частично.

Разница была лишь в том, что это чувство не вызывало у меня желания умереть. Мне захотелось вернуться домой и решить, что нужно сделать, чтобы начать жить и перестать чувствовать себя одинокой. Чтобы стать частью прекрасного. Это было новое чувство, основанное, скорее, на действии, чем на реакции. Неужели я становилась кем-то, кто просто не принимает все, что с ним происходит? Как Эмбер?

Если так, то это тоже было что-то новенькое.

Мое внимание привлек блеск золота на земле неподалеку. Сперва я не заметила, потому что оно было частично скрыто травой. Я присела, чтобы взглянуть, и нашла табличку в земле, на которой были выгравированы имя, дата рождения и дата смерти Мисси Матайи.

Мое сердце замерло, когда я поняла, что это за место — утес, с которого упала Мисси. Скалы внизу, перила, которые казались совсем новыми. Даже листва, росшая над тропинкой — это была тропа, заброшенная в последние годы. Все сходилось.

Я встала. Находясь там же, где была она, и чувствуя себя так, как я представляла себе Эмбер, я впервые задумалась, а не совершила ли Мисси самоубийство. Спрыгнуть с утеса в неизвестность — очень пугающий и трагичный способ покончить со всем. Словно полет.

Хотя это слишком драматично. Она с легкостью могла просто упасть. Если тогда здесь не было перил, и Мисси была под наркотой, пьяная, расстроенная, да еще и в темноте.

Или кто-то мог столкнуть ее, полагаясь на то, что ее смерть будет расценена как несчастный случай.

Рив говорил мне, что его не было рядом, когда все произошло. Он был на пляже, изменял ей. И этому были доказательства. Но кое-что в смерти Мисси выбивалось из общей картины. Детали, которые упомянул Крис Блейкли, и на которые в рассказе Саллиса ответа не было.

Шуршание листвы привлекло мое внимание, и я обернулась к тропинке. Проблески чего-то белого подсказали, что кто-то шел сюда. Через несколько секунд на поляне появился Рив. И мой мир озарился светом, будто тучи рассеялись.

Я наблюдала за его приближением, впервые за несколько дней буквально поедая его взглядом. На острове Рив выглядел еще опаснее, чем обычно. В серых брюках на шнуровке, кожаных сандалиях и рубашке кремового цвета нараспашку он выглядел убийственно привлекательно.

Я отвернулась, не в силах больше смотреть на него без душевной боли. Меня бесило, что Рив так потрясающе выглядел. И что он нарушил мое уединение. И что так хорошо при этом смотрелся.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, не в силах скрыть раздражение.

Саллис чуть склонил голову.

— Что я делаю в своих владениях?

Я преувеличенно вздохнула, почти как Эмбер чуть ранее.

— Почему ты оказался тут именно тогда, когда здесь нахожусь я? Весь остров — твоя собственность. Тебе необязательно находиться там же, где и я.