Последнее обещание плюща

– Нет… нет… я не хочу, – шепчет Пирс, оглядывая своё тело и одежду, превратившуюся в белую. Он начинает светиться ярким, ослепляющим светом.

Нет… нет… я же не готова… не готова к этому…

Мою грудь разрывает от понимания, что он освобождается от заточения. Я зажимаю себе рот, чтобы не кричать. Ветер бьёт по моему лицу.

– Нет! Айви! Айви, дай мне руку! Нет! Держи меня! – Пирс кричит. Он тянет ко мне ладонь. Упирается ногами и борется против того, что его теперь ожидает. Свобода.

– Прости меня, но ты должен уйти. Я буду любить тебя, и мы встретимся… когда-нибудь… я должна тебя отпустить… я же люблю… ради этого мы страдали… твоя свобода… – у меня стискивает лёгкие от рыданий и невыносимого острого ножа, крутящегося под рёбрами. Он раздирает меня. На куски. На ошмётки. На никчёмные воспоминания без него.

– Нет! Нет! Айви! Не отпускай меня! Мне не нужна свобода без тебя! К чёрту её! К чёрту всё! Айви! Малышка моя! Прошу! Я не буду страдать! С тобой мне не больно! Айви! – Кричит Пирс. Его ноги скользят по полу. Ветер становится ещё мощнее. Я не могу смотреть на это. Я не могу видеть, как он борется и противостоит другому миру. Лучшему. Я же обещала ему, что отпущу, но я не в силах… моя любовь к нему накрывает меня с головой. Я не хочу поступать правильно. Я хочу просто быть с ним. Быть любимой. Быть счастливой. Смеяться над его подшучиваниями над Джимом. Обожать его сарказм и жить. Я не готова быть честной. Сдержать обещание. Я не готова остаться одна. Я хочу быть с ним! Только рядом с ним! И я готова умереть! Готова! Но с ним… холод… жара… озноб… ничего не важно. Главное, с ним.

Дёргаюсь вперёд, прыгая из последних сил, и хватаю его за руку. Меня Пирс тащит по полу. Он старается схватиться за ещё что-то, как и я. Но мощь стихии такая сильная. Мои ногти карябают пол, стулья разлетаются на щепки в стороны, когда мы летим на кухню. Мою руку всю пронзает холодом.

– Я не могу… мне больно держать тебя. Ты становишься ледяным, – скулю я.

– Айви… я не хочу потерять тебя. Я люблю тебя. Прости, что не пришёл вовремя. Прости, что не спас. Прости, что полюбил. Прости, что не остаюсь. Прости… живи дальше, А йви. Будь счастливой, как обещала мне. Будь живой… без меня… я буду любить… всегда…

Он дёргает рукой и раскидывает две руки. Его ударяет по груди. Его взгляд встречается с моим. Я кричу, бегу за ним, но меня относит назад.

– Пирс! Пирс! Ты всегда был рядом со мной. И я когда-нибудь буду рядом с тобой. Дождись меня…

Моё тело ударяется о стену. Кости хрустят. Последнее, что я вижу, как Пирса выносит за пределы дома и всё погружается во тьму.





Глава 47




Никогда не знаешь, что тебя ждёт завтра. Невозможно это предугадать и когда наступает тот самый момент, ты оглядываешься и понимаешь, сколько слов не успела сказать. Да, сожаление и печаль, – всё, что оставляет тебе эта жизнь. Хочется кричать, плакать, бить подушку, орать во всё горло и сходить с ума от боли. Но ты понимаешь, что от этого ничего не изменится. Тихая боль внутри. Чувство одиночества. Пустота. С этим жить ещё сложнее. Знать, что будущего такого, о каком ты мечтала, никогда не будет. Тогда зачем это всё? Почему людей заставляют страдать, если хеппи-энда не будет? В чём суть боли и любви? Стоит ли любовь чудовищных мук?

– Айви, доченька, пожалуйста, ты должна поесть.

Поворачиваю голову к маме, держащей ложку с супом у моего рта. Она с надеждой смотрит на меня, а я… ничего не чувствую. Как только я закрываю глаза, так моментально вижу, как Пирса уносит прочь. Не так я рассчитывала с ним попрощаться. Нам даже времени не дали. Это нечестно. Так нельзя. Где же справедливость?

Открываю рот и послушно глотаю суп, отчего мама улыбается. Они пытаются с отцом поговорить со мной уже третий день. То есть с момента, как я пришла в себя в госпитале новой части «Санни-Хиллс». Я узнала, что меня привезли сюда, потому что старая больница не могла оказать помощь. Там попросту больше никого не осталось, а здание разрушилось, как ещё несколько домов от сильной и странной волны, словно взрыва, который прошёлся по всему городу в ту ночь. Это был Пирс. Он выпустил свою энергию. Отдал её, чтобы задержаться со мной ещё на минуту, но никто и его не спросил об этом. За нас давно все решили.

– Пэнзи… он в порядке? – Выдавливаю из себя.

Мама озадаченно поднимает голову от книги, расположившись на небольшом диванчике напротив моей койки.

– Айви, мы же рассказывали тебе позавчера…

– Я не слушала. Я не была готова вернуться к жизни, – тяжело вздыхаю и потираю лоб. Задеваю пальцами царапину на нём и кривлюсь.

– Сейчас я хочу знать, что произошло? Кто пострадал? Кто не выжил? Когда меня арестуют? – Наши взгляды с мамой пересекаются. Она откладывает книгу и слабо улыбается.

– Я знала, что давить на тебя нельзя. Ты похожа на меня в этом. Чем больше на меня давят, тем я или сильнее злюсь, или закрываюсь в себе. Но время пришло. Для начала, – она пододвигает стул к моей койке и берёт мою руку в свою.

– Хочу, чтобы ты знала. Я очень тебя люблю, Айви, и очень тобой горжусь. Я рада тому, что ты никогда меня не слушала, но если ты сделаешь это ещё раз, то клянусь, я тебя запру навечно. Да, сейчас можно улыбаться и говорить о благодарности, но не советую вам обоим с братом вновь попадать в такие неприятности, – она с укором смотрит на меня, но через секунду её взгляд смягчается. Прыскаю от смеха.

– Хорошо. Значит, приступим к отчёту…

– Мам, ты не на работе, – цокаю я.

– Мне так проще. Иначе я поддамся эмоциям и разревусь. Твой отец и так считает меня размазнёй, – кривится мама.

– Он здесь, – шепчу я. – Папа…

– Да, пришлось и его вытаскивать из проблем. Мужчины. Они ничего не могут без нас. Людвиг заблудился, потерял все вещи. Точнее, его обокрали на станции, где он должен был пересесть на нужный автобус до нашего города. Там же его взяли под арест, когда обнаружили спящим на лавочке в парке. Ему очень повезло, что я нашла все его вещи в кабинете Генри и офицер полиции позвонил на его телефон. Если бы не это, то мы бы искали его очень долго. Это сделал приемный сын Генри, он сам сознался в том, что выполнил лишь просьбу отца. Твой отец, как и раньше, ненавидит путешествовать. Он домосед. Он не любит ничего нового, интересного и захватывающего. Он даже фильмы про путешествия не смотрит, потому что это слишком для его восприятия.

– Я испугалась за вас обоих. Я думала, что с вами что-то сделали плохое. И…

– Нет, Айви. Прости, что напугала тебя. Твой отец не зарядил нормально телефон, и он отключился. Времени на зарядку не было, поэтому я просто положила его в сумку и поехала туда, где его держали в полицейском участке. Но в тот момент, когда я осознала, что Генри из-за ревности решил причинить вред Людвигу, то я чуть с ума не сошла. Оказывается, что ты была права, Айви. Твои догадки и подозрения были верными. Помимо этого, я нашла заключение о твоей болезни, как и о своей. Нас должны были забрать в психиатрическую клинику, поэтому мне нужна была помощь Людвига, как и ему моя. Я бросилась искать его, а потом вызволять из проблем. Когда мы решили все проблемы, я была так зла на него, а он возмущался тому, что я не уследила за детьми. Мы ругались всю ночь, пока не подошёл автобус. Когда вернулись в город, то мне стало плохо. То, что я увидела и узнала, повергло нас обоих в шок. Творился хаос. Люди боялись выходить из дома, плакали, причитали и говорили о том, что моя дочь сразилась с демоном и погибла вместе с братом. Если честно, то я лишилась чувств. Мне неприятно это признавать, ведь я взрослая, но… мои дети, мои малыши, мои маленькие сорванцы… и их нет. Это было так страшно, – сжимаю сильнее мамину руку. Она всхлипывает и вытирает плечом слезы.

– Твой отец позвонил Кристоферу, и тот сказал, что мы должны немедленно приехать в больницу в новой части города. Вы здесь. И впереди нас ждала долгая и мучительная история о том, что случилось ночью. Дом Уиллеров подожгли, люди сошли с ума и бросились на тебя, а ты сбежала. Удалось потушить пожар, благодаря дождю в большей степени, но от дома осталось не так много. Генри… господи, до сих пор поверить не могу… убийца. Отъявленный мерзавец, который чуть не убил моих детей и не только их. Пэнзи…

– Жив? – Подавленно спрашиваю я.

– Да… да, он жив. Жив. В соседней палате. Всё рвётся встретиться с тобой и убедиться, что ты в порядке.


– Братик.

Боже, я его так люблю. Безумно люблю. И я рада слышать, что он до сих пор считает, что должен меня защищать.

– Когда ему сообщили о том, что дом Уиллеров подожгли, он находился в полицейском участке вместе со Сью. Они пытались убедить главу этого отделения в том, что тебе угрожает опасность. Но им не верили, а потом Пэнзи сорвался к тебе. По рации передали, что люди взбесились и преследовали тебя, начался сильный пожар. Они поехали в город, но лил сильный дождь, дороги были размыты и их машину постоянно заносило. Пэнзи хотел остановиться и пойти пешком, но не смог. Тормоз не работал. Ему пришлось развернуть машину и остановить её… произошла авария. Автомобиль перевернулся несколько раз. Весь удар пришёлся на сторону Пэнзи. У него сломана нога, повреждены рёбра и трещина в руке. Сотрясение мозга. Повезло, что его успели госпитализировать, иначе бы он умер от потери крови. Он приказал Сью бежать в город и помочь тебе. Она говорит, что он кричал на неё. Клялся, что выживет, если она это сделает. Сью и побежала. По дороге её чуть не сбила машина. Отец Джима, Райан, возвращался обратно, и она попросила его о помощи. Она всё рассказала ему, и они доехали до дома. Сью проверила наш дом, но тебя там не было. Она хотела взять пистолет из комнаты Пэнзи на всякий случай, но и его не оказалось на месте. Она выбежала из дома и тогда заметила, что в доме напротив горит свет. Райан схватил её за руку и не дал туда войти. Там были вы. Они пробрались в дом очень тихо. То, что я услышала из их уст, было ужасающе жестоко. Столько жертв… – мама делает паузу и сглатывает.

– Сью записала все признания Генри на свой мобильный, но забыла сохранить. – Прыскаю от смеха. В этом вся Сью-Сью.

– Райан тоже слышал, поэтому в записи нет необходимости теперь. Он выступает свидетелем. Затем началась потасовка. Странная потасовка. Генри собирался тебя убить, перерезать шею, но в какой-то момент он замер. Держал нож и пытался проткнуть себя. Ты ползла, и он проколол тебе стопу ножом. Ничего страшного. Немного повреждены мышцы, но всё заживёт. Ты закричала, и тогда Райан вышел из укрытия, как и Сью, но очнулся Джим. Он схватил пистолет и наставил его на вас с Генри. И снова что-то странное, по словам Райана, произошло. Генри весь выгнулся, словно подставил свою шею, а тебя опускал ниже, чтобы к его телу был доступ. Генри прикрыл себя тобой. Джим всё никак не мог прицелиться и тогда Райан перехватил у него пистолет. Он выстрелил в Генри, когда тот выше поднялся над тобой.

– Он мёртв?

– Нет. Райан его не убил. Он выстрелил ему в плечо, чтобы остановить. Генри жив и сейчас находится в тюремном госпитале штата, его перевезли туда вчера. Он ждёт суда.

– Наверное, я отвратительный человек, но смерть он не заслужил. Он должен страдать, как страдали те, кого он убил, – зло цежу я.

– Значит, нас уже слишком много, отвратительных людей. Потому что именно это считают и все. Но что случилось дальше, я так и не поняла. В доме образовался ураган. Он разбросал всех по сторонам. И… что было, Айви? Что это было?

Глубоко вздыхаю и облизываю потрескавшиеся губы.

– Пирс. Он получил свободу, когда Генри был наказан. Он не хотел уходить. Кричал, чтобы я не отпускала его, и я держала его за руку, пока она не стала болезненно ледяной. Он сам отпустил меня и взлетел наверх. Потом я отключилась. Он ушёл, мама. Он… ушёл, – никогда это не будет лёгким. Даже говорить сложно. Не то, что верить в это.

– Я так и думала. Но ведь это хорошо, Айви. То, за что ты боролась, получилось. Пирс больше не будет страдать, – мягко заверяет меня мама.

– А я? Я же буду, – шепчу я.

– Да, будешь, но время лечит, доченька. Оно лечит все раны. Оно помогает… – маму обрывает открывшаяся дверь. Улыбаюсь, когда вижу папу.

– Моя маленькая, – папа подходит ко мне и обхватывает моё лицо руками. Он расцеловывает меня в обе щеки.

– Ядовитый плющ, – усмехаюсь я.

– О-о-о, да. Самый ядовитый и самый упрямый.

– Сорняк…

– Нет. Нет, Айви. Может быть, для кого-то это и так, но не для меня. Я всегда знал, что тебя ждёт великое будущее, – скептически выгибаю бровь.

– Конечно. Ты всегда говорил, что я слишком активна и…

– Да, я был дураком. Дураком, который безумно любил свою дочь. Всем сердцем боялся за неё и не знал, что у неё судьба такая безумная. Я старался уберечь тебя, Айви. Прости, что не углядел. Прости меня. Теперь я больше не буду напоминать тебе, что ты у нас особенная…

– Она нормальная. Она женщина. А женщина имеет право на эмоции. Тебе всегда не нравилось, что я слишком ревнива и криклива. Не все должны быть сухарями, как ты, – шипит зло мама. Папа бросает на неё взгляд и тут же тушуется. Отпускает меня, натянуто улыбаясь.

Мне становится неловко, пока они словно спорят взглядами. Точнее, мама обвиняет отца во всём, а он молча слушает её.

– А что потом? Скажите мне, что будет потом? Есть ли надежда на то, что любовь не умирает? – Тихо спрашиваю я. Родители недоумённо переводят на меня взгляд.

– Айви, сейчас ты…

– Нет, мама, ответьте. Достаточно ли одной любви, чтобы всё исправить? Достаточно ли любви, чтобы был шанс? Любви достаточно?

Никто мне не отвечает долгое время, но потом папа берёт мою руку в свою и качает головой.

– Увы, нет, Айви. Одной любви не достаточно, чтобы снова быть вместе, чтобы простить, чтобы узнать друг друга. Любовь это факт. Голый факт. Но… если люди любят друг друга, то они найдут в себе силы снова вспомнить, за что они полюбили. Они будут пытаться вновь стать чем-то большим друг для друга. Они будут бороться. И не важно, сколько прошло лет, – папа косится на маму, шокированную его словами. Да, мой папа плох в сердечных делах. Видимо, это у меня от него, но сейчас моя уловка работает. Мамин взгляд становится странно блестящим, а папа слабо улыбается ей.

– Значит, есть шанс, что любви ничего не страшно? Ни время? Ни расстояние? Ни разлука? Любящие люди всегда найдут шанс быть вместе? – Замираю, напряжённо ожидая, что они скажут. Ведь от их решения будет зависеть, как сложится наше будущее. Что будет с нашей семьёй.

– Думаю, что шанс всегда есть. Главное, желание найти этот шанс. Понимаешь, Айви, любовь, настоящая любовь, никуда не уходит. Она засыпает внутри и ждёт, когда её разбудят поцелуем. Поцелуем особенного человека. И это касается не только любви между мужчиной и женщиной. Но и между людьми. Любовь нельзя убить, если она та самая. Но она может быть сильно ранена и из-за этого сложно довериться снова. Расстояние и время делают своё дело. Они… они…

– Как плющ, – подсказывает папа маме. – Как плющ, которые закрывает эту любовь. Плющ оберегает её от боли и не позволяет ей стать больше. Но если правильно ухаживать за плющом, то он начнёт расти в другую сторону и откроет путь к любви снова.

– Поэтому вы и назвали меня в честь плюща? – Усмехаюсь я.

– Это твой отец. Он очень любит плющ. А я ненавидела. Я постоянно втихаря уничтожала его в саду, а он снова его выращивал. Это была молчаливая война и сейчас я понимаю, что сделала ошибку. Огромную ошибку. Я не подозревала, что тот мужчина, с которым я жила много лет, оказался, странным романтиком, который пытался уберечь мою любовь, скрыв его плющом от других, чтобы она никому не досталась и дождалась его, – щёки мамы краснеют и это так умилительно. Двое взрослых людей совершили много ошибок, но сейчас у них есть шанс. И я надеюсь, что они правильно разыграют карты.

Мои родители смотрят друг другу в глаза долго. Слишком долго, что становится не по себе. Родители должны заниматься непристойностями за закрытыми дверьми, подальше от глаз их детей. Только так. Их горячие гляделки прерывает стук в дверь. Папа поднимается с койки. В мою палату входит смутно знакомый мужчина в полицейской форме.

– Райан, какими судьбами? Джим в порядке? – Папа пожимает ему руку. Ах, да, отец Джима. Тот мужчина, который выстрелил в Генри и его я видела той ночью в доме.

– Скулит каждую минуту и надоедает мне звонками. Его мать не даёт ему ничего делать самому, забыв, что парень-то вырос, – усмехается Райан. – Джим в порядке. Чувствует себя хорошо.

– Я очень рад это слышать.