Последнее королевство

Я замер, одеревенел, как бревно. Человек, который так убивался, действительно оказался молодым, а поднял полог, к моему изумлению, отец Беокка. Во время разговора с часовым я решил, что по случайному совпадению на свете оказалось два священника с таким именем, но то было вовсе не совпадением. Я действительно видел рыжего косоглазого Беокку здесь, в Мерсии.

– Мой господин, – окликнул Беокка.

Он отпустил полог, и молодого человека снова накрыла тень.

– Я грешен, отец, – сказал тот и перестал рыдать. Возможно, ему не хотелось, чтобы Беокка стал свидетелем его слабости, но голос кающегося был полон скорби. – Я ужасный грешник.

– Все мы грешники, господин.

– Ужасный грешник, – повторил молодой человек, не обращая внимания на утешения Беокки. – А ведь я женат!

– Спасение приходит через раскаяние, господин.

– Тогда, видит Господь, я заслуживаю прощения, потому что раскаяние мое до самых небес. – Он поднял голову к звездам. – Плоть, отец, – застонал он, – плоть!

Беокка пошел в мою сторону, потом остановился и развернулся. Он мог бы сейчас дотронуться до меня, но понятия не имел, что я здесь.

– Бог посылает искушения, чтобы нас испытать, – тихо проговорил он.

– Бог посылает женщин, чтобы нас испытать, – хрипло отозвался молодой человек, – а если мы не выдерживаем испытаний, шлет датчан, чтобы покарать нас за грехопадение.

– Пути Его неисповедимы, – ответил Беокка, – в том нет сомнений.

Юноша, все еще стоя на коленях, склонил голову.

– Мне не следовало жениться, святой отец. Мне нужно было посвятить себя служению церкви. Уйти в монастырь.

– Господь обрел бы в вас преданного слугу, мой господин, но он избрал для вас иную судьбу. Если ваш брат умрет...

– Упаси Господь! Какой из меня король!

– Ниспосланный Богом, мой господин.

"Так это и есть Альфред", – понял я. Тогда я впервые увидел его и услышал его голос, хотя Альфред об этом так никогда и не узнал. Я лежал в траве и слушал, как Беокка советует принцу противиться искушению. Кажется, Альфред соблазнил служанку, и сразу после этого его настигла физическая болезнь и то, что он назвал "душевной мукой".

– Вам следует, – говорил Беокка, – взять эту девушку к себе на службу.

– Нет! – запротестовал Альфред.

В палатке зазвучала арфа, и оба они смолкли, прислушиваясь к музыке, потом Беокка склонился над несчастным принцем и положил руку ему на плечо.

– Возьмите девушку к себе на службу, – повторил Беокка, – и сопротивляйтесь. Пройдите это испытание перед Господом, чтобы он увидел вашу силу, и он вознаградит вас. Благодарите Господа за ниспосланное вам искушение, восхвалите за то, что сумели искушение преодолеть.

– Господь покарает меня, – горько произнес Альфред. – Я поклялся, что больше не стану так поступать. Только не после Осферта.

Осферт? Это имя мне ничего не говорило. Только позже я узнал, что Осферт – незаконный сын Альфреда, рожденный очередной служанкой.

– Я молил спасти меня от искушения, – продолжал Альфред, – молил о том, чтобы боль пронзила меня как предупреждение и пересилила желание. Господь в своей милости послал мне боль, но я все равно жажду. Я самый презренный из грешников.

– Все мы грешники, – сказал Беокка, по-прежнему утешающе сжимая плечо Альфреда. – Все мы падшие пред лицом Господа нашего.

– Но никто не пал так низко, как я, – простонал Альфред.

– Бог видит ваше раскаяние и возвысит вас. Молите об искушении, – горячо продолжал Беокка, – молите о нем, преодолейте его и потом вознесите хвалу Господу. И Бог вас вознаградит, господин, Он вознаградит вас.

– Прогонит датчан? – горько спросил Альфред.

– Прогонит, мой господин, непременно.

– Но этого не случится, если мы будем сидеть и ждать, – вдруг заявил Альфред так жестко, что Беокка отшатнулся. Альфред встал, нависнув над священником. – Мы должны атаковать!

– Бургред знает, что делает, – успокаивающе сказал Беокка, – и ваш брат тоже. Язычники умрут с голоду, мой господин, если будет на то воля Бога.

Я получил ответ на свой вопрос: англичане не собираются нападать, а надеются взять Снотенгахам измором.

Но я не осмелился сразу отправиться с этим ответом в город, потому что Альфред и Беокка были совсем близко. Поэтому я ждал и слушал, как Беокка молится вместе с принцем. Когда же Альфред успокоился, они оба вернулись к палатке и вошли внутрь.

А я отправился обратно. На дорогу ушло много времени, но никто меня не заметил. В ту ночь я был настоящим скедугенганом, брел в темноте, как призрак, крадучись пробирался к городу, пока до него не осталась сотня шагов, а тогда пустился бегом. Я выкрикнул имя Рагнара, ворота со скрипом открылись, и я оказался в Снотенгахаме.

Когда солнце встало, Рагнар отвел меня к Уббе. К моему изумлению, там же оказался и Веланд. Веланд-змея, который хмуро поглядел на меня, хотя и не так хмуро, как угрюмый Убба.

– И что именно ты сделал? – прорычал Убба.

– Лестниц я не видел... – начал я.


– Что ты сделал? – повторил Убба – и я рассказал все по порядку: как перешел поле, как мне показалось, будто меня преследуют, как я метался, словно заяц, как пролез через завал и говорил с часовым. В этом месте Убба прервал меня и обратился к Веланду.

– Так?

Веланд кивнул.

– Я видел его за поваленными деревьями, господин, слышал, как он с кем-то говорит.

Так это Веланд меня преследовал? Я посмотрел на Рагнара, и тот пожал плечами.

– Мой господин, Убба, хотел, чтобы пошел второй человек, – пояснил он, – и предложил Веланда.

Веланд улыбнулся мне – такой улыбкой дьявол мог одарить епископа, входящего в ад.

– Я не мог проникнуть за завал, господин, – сказал он Уббе.

– Но ты видел, как мальчик туда проник?

– И слышал, как он говорил с часовым, господин, хотя не знаю о чем.

– Ты видел лестницы? – спросил Убба Веланда.

– Нет, господин, но я всего лишь обошел вокруг заграждения.

Убба уставился на Веланда, отчего тот смутился и перевел хмурый взгляд на меня, тогда смутился и я.

– Итак, ты прошел за ограждение, – продолжал Убба, – и что ты видел?

Я рассказал, как увидел большую палатку, пересказал подслушанный разговор, поведал, как рыдал Альфред, потому что согрешил, как он хотел атаковать город и как священник заявил, что Бог уморит датчан голодом, если на то будет его воля. Убба поверил мне: мальчишка, решил он, не смог бы придумать историю про девицу и принца.

К тому же мой рассказ показался ему забавным.

"Альфред, – думал я, – богомольный слабак, кающийся грешник, ничтожество".

Даже Убба улыбнулся, когда я описывал рыдающего принца и серьезного священника.

– Значит, лестниц нет? – спросил Убба.

– Я не видел ни одной, господин.

Он обратил ко мне свою страшную бородатую физиономию, затем, к моему изумлению, снял один из браслетов и кинул мне.

– Ты был прав, – сказал Убба Рагнару. – Он датчанин.

– Он хороший парень, – ответил Рагнар.

– Иногда и приблудная дворняжка приносит пользу, – проговорил Убба, затем сделал знак старику, сидящему на стуле в углу.

Старика звали Сторри; как и Равн, он был скальдом, а еще колдуном. Убба не делал ничего без его совета. И вот этот Сторри молча взял пригоршню белых палочек, каждая длиной в ладонь, вытянул руку низко над полом, пробормотал молитву Одину и разжал пальцы. Палочки с тихим стуком упали, и Сторри нагнулся, вглядываясь в получившийся узор.

То были руны. Многие датчане спрашивали совета у рун, но Сторри особенно славился уменьем их читать, а Убба был ужасно суеверен и ничего не предпринимал, не убедившись, что боги на его стороне.

– Ну что? – нетерпеливо спросил он.

Сторри ничего не ответил, он вглядывался в палочки, рассматривая буквы и образованный ими узор. Он обошел палочки кругом, все еще пристально их рассматривая, затем медленно кивнул.

– Лучше и быть не может, – сказал он.

– Мальчик сказал правду?

– Мальчик сказал правду, – ответил Сторри, – но руны говорят о сегодняшнем дне, а не о прошедшей ночи, и говорят мне, что все в порядке.

– Прекрасно. – Убба поднялся и снял с гвоздя меч. – Нет лестниц, значит, нет атаки, – сказал он Рагнару. – Можно отправляться.

Они опасались, что англосаксы и мерсийцы пойдут на приступ, пока датчане будут за рекой. Южный берег плохо охранялся осаждающими, они лишь выставили там заслон, чтобы не допустить вылазок за провиантом через Трент.

В тот день Убба повел через реку шесть кораблей, и их экипажи атаковали мерсийцев. Руны не солгали: ни один датчанин не погиб, они добыли лошадей, оружие, доспехи и пленников.

Двадцать пленников.

Мерсийцы казнили двух наших воинов, а Убба убил двадцать англичан. Он сделал это на глазах у врагов, чтобы те видели месть. Обезглавленные тела сбросили в канаву под стеной, двадцать голов, насаженных на копья, выставили над северными воротами.

– На войне будь безжалостным, – сказал мне Рагнар.