После падения

Каждый раз, как только наши отношения налаживаются, она все портит.

– Да, конечно, а ничего, что его разыскивают какие-то люди из-за долгов? Хардин мне рассказал об этом.

Зачем он это сделал? Я понимаю его тревогу, но мама в любом случае не тот человек, которому можно об этом говорить.

– Я не собираюсь его выгонять, это не мой дом, да ему и идти некуда.

Мама закрывает глаза и качает головой вот уже в десятый раз за двадцать минут.

– Тереза, перестань исправлять людей, иначе ты проведешь остаток жизни, занимаясь только этим и теряя время. Нужно начинать жить самой, даже если твои старания пока увенчиваются успехом.

– Тесса? – раздается голос Хардина.

Он открывает дверь раньше, чем я успеваю ответить, и мгновенно считывает по моему лицу всю ситуацию.

– Ты в порядке? – спрашивает он, совершенно не обращая внимания на мать.

– Да, – отвечаю я, испытывая дикое желание броситься к нему на шею и обнять, но сдерживаю порыв во спасение бедной женщины, для которой сегодня достаточно воспоминаний.

– Я ухожу. – Мама хмуро оправляет платье.

– Отлично. – Ответ Хардина в попытке защитить меня звучит грубо.

Я умоляюще смотрю на него, призывая помолчать. Он закатывает глаза, но ничего не говорит. Мать демонстративно обходит нас и направляется к выходу. От стука каблуков у меня раскалывается голова.

Беру Хардина за руку, мы оба молчим. Отец пытается заговорить с матерью, но она отмахивается.

– Ты без пальто? – неожиданно спрашивает он.

Удивленная, как и я, вопросом, мать отвечает сквозь зубы:

– Без пальто. – И поворачивается ко мне. – Я позвоню завтра, скажем… в… это же время?

Хоть какой-то прогресс. Это был вопрос, а не требование.

– Хорошо, – киваю я.

Она уходит не попрощавшись. Я и не сомневалась.

– Эта женщина сведет меня с ума! – восклицает отец, возмущенно взмахивая руками, как только за ней закрывается дверь.

– Мы ложимся спать, если кто-нибудь еще придет, не открывай, – бурчит Хардин отцу и тянет меня в спальню.

Я как выжатый лимон, едва стою на ногах.

– Что она сказала?

Хардин снимает толстовку через голову, кидает в меня и ждет, пока я подниму ее с пола.

Я рада поскорее скинуть с себя одежду и вместе с лифчиком стягиваю черную рубашку со следами засохшей крови и жирными пятнами. Знакомый запах Хардина будоражит.

– Больше, чем за всю мою прежнюю жизнь, – признаюсь я.

В голове до сих пор каша.

– Что-то из того, о чем вы говорили, поменяло твое отношение ко мне?

В его глазах возникает страх. Похоже, у Хардина был аналогичный разговор с отцом, и мне непонятно, почему отец такого же мнения, что и мама, если она обвиняет его в том, что он разрушил и ее, и свою жизнь.

– Нет, – отвечаю я, снимаю брюки и вешаю их на стул.

– Ты уверена? Ты уверена, что мы не повторяем их… – начинает Хардин.

– Уверена. Мы – не они, – останавливаю его я.

Не хочу его грузить. Не сегодня.

Хардина мои слова явно не убеждают, но стараюсь не акцентировать на этом внимание.

– Как я должен поступить с твоим отцом? Чего ты хочешь? Мне его выгнать?

Он садится, прислонившись спиной к спинке кровати, а я подбираю с пола его грязные джинсы и носки. Хардин убирает руки за голову, обнажая свое стройное тело, покрытое татуировками.

– Нет, пожалуйста, не выгоняй его.


Я запрыгиваю в кровать, и Хардин тянет меня к себе на колени.

– Не буду, уж точно не сегодня, – заверяет он меня.

Я пытаюсь улыбнуться, но безуспешно.

– Я запуталась, – признаюсь я, уткнувшись ему в грудь лицом.

– Могу помочь.

Он поднимает свои бедра, сталкивая меня вперед, я опираюсь на ладони, чтобы удержаться на его груди.

– Конечно, можешь, если представить, что все проблемы – это гвозди, а твой единственный инструмент для их решения – молоток, – закатываю я глаза.

Он хитро улыбается:

– Хочешь, чтобы я тебя простучал?

Хардин берет меня за подбородок своими длинными разбитыми пальцами, прежде чем я раскритикую его дурацкую шутку. О, как я хочу его, несмотря на критические дни! Знаю, Хардину тоже на это наплевать, его это никогда не смущало.

– Тебе нужно поспать, малышка, не сейчас.

– Сейчас.

Я обиженно надуваю губы, и мои ладони скользят вниз по его животу.

– Нет, остановись.

Мне нужно отвлечься, а секс – как раз то, что требуется.

– Ты первый начал, – отчаянно обижаюсь я.

– Я знаю, извини. Давай завтра в машине? – Его пальцы скользят под толстовкой, рисуя загадочные узоры на моей спине. – А если будешь хорошей девочкой, я возьму тебя на письменном столе в доме отца, как ты любишь, – шепчет он мне в ухо.

От возбуждения мое дыхание учащается, и я игриво шлепаю Хардина. Он смеется. Его смех отвлекает меня от мыслей, почти как секс. Почти.

– Мы же не будем устраивать здесь оргию сегодня, при твоем отце? Увидит кровь на кровати, подумает, что я тебя бил.

– Не начинай, – предупреждаю я.

Его шуточки начинают меня раздражать.

– Ну, малышка, не будь такой. – Он щиплет меня за задницу, и я вскрикиваю, скатываясь к нему на колено. – Плыви по течению, – скалится он.

– Ты уже говорил, – улыбаюсь я в ответ.

– Ну, прости за банальность. Мне нравится повторять шутки хотя бы раз в месяц.

О господи. Я тяжело вздыхаю и пытаюсь отвернуться, но Хардин останавливает меня и трется носом о шею.

– Ты отвратителен, – говорю ему я.

– О да, полагаю, я просто куча старого окровавленного тряпья, – смеется он, целуя меня в губы.

– Кстати, насчет крови. Дай мне посмотреть на твою руку. – Осторожно беру его за запястье. Да-а… среднему пальцу досталось больше всего, между костяшками – глубокая ссадина. – Если завтра не станет лучше, нужно показаться врачу.

– Все нормально.

– И этот тоже. – Мой указательный палец добрался до изуродованной кожи на безымянном пальце.

– Замолчи, женщина, ложись спать, – ворчит Хардин.

Киваю в ответ и тут же проваливаюсь в сон под стенания, что папа снова ест его хлопья.





Глава 125