Посадка в лужу

Она резанула себе ладонь, щедро делясь с волнами кровушкой. Выцедив грамм сто-сто пятьдесят, побледневший архимаг занялась перевязкой. Через минуту прямо из воды перед нами выросла платформа с бортиками. Приятный на ощупь угольно-черный квадрат, способный с комфортом разместить на себе четырех слонов. После погрузки нашей команды на этот еле видимый в лучах заклинания плот, Митсуруги мазнула окровавленной рукой по его поверхности — это заставило махину начать двигаться. Всё происходило почти в полной тишине, если не считать тихого плеска воды.

Но недолго.

Лала раскрыла рот и начала одолевать японку градом вопросов на тему «Что происходит?», предусмотрительно показывая Переяславе что-то наподобие гранаты. Дриада смущенно оглядывалась на хозяйку и нас, пребывая в замешательстве — заткнуть Козыря оказалось куда сложнее, когда Всёпропала этого не хотела. Митсуруги скривилась и начала отвечать.

В ее рассказе, как-то давно, около тридцати лет тому назад, на нее сумела выйти группа охотников за головами. Ребята были чрезвычайно умелые, поддерживали себя в прекрасной боевой форме, владели множеством крайне неприятных приемов и особенностей, позволяющих им схватить и нейтрализовать добычу. Их подвела жадность и, как ни странно, удача. Будучи весьма многопрофильными господами, они в одном подземелье нашли карту Внутреннего Мира с маршрутом к этому месту, обремененную несколькими листами убористого почерка, в которых говорилось, что лишь «кровь истинно могучего откроет путь». Под этим самым могучим подразумевался золотой класс и выше. Естественно, закушавшиеся и много мнящие о себе господа решили, что они круче гор и яиц, поэтому вполне смогут уломать попавшуюся им волшебницу… сопроводить их в настолько чудесное место.

Размеры «крыши», которой располагала Митсуруги, были им неведомы, поэтому, получив по слоновьей дозе снотворного от одного из вовремя появившихся слуг архимага, господа отправились знакомиться с ближайшим Диким Лесом, который оказался очень даже рядом. А Ай начала размышлять, как бы ей самой сходить по тем координатам, да разжиться там всем тем, что полагается золотому классу, проделавшему путь в самую задницу бытия. Как было сообщено нам… но на лице японки было крупными буквами написано, что все, сказанное о награде — чистой воды экспромт из неумелых к нему уст. Что лежит в подземелье, японке было точно ведомо. Заикнувшаяся о своей догадке Лала встретилась с взглядом настоящих глаз Переяславы и весело булькала остаток дороги, утошняя черное море. Да уж, внезапно увидеть некую интерпретацию всего… ну, или хотя бы мироустройства — это отлично бьет по нервной системе. Как по мне — так это очень странно. Что такого ужасного в понимании мира, где по понедельникам зеленое солнце светит на три килограмма добрее, а у миллионного пантеона богов демократия и регулярные жертвоприношения своему единственному верующему?!

Эх, было бы время всё обдумать, так нет же, я постоянно куда-то бегу, что-то делаю, влипаю и выпутываюсь.

Плыть пришлось несколько часов, за которые случилось еще одно удивительное событие — Бенедикт и Умный Ёж поссорились, в результате чего гримуар заперли в личном пространстве хозяина. Я с квадратными глазами наблюдал за впервые раздраженным некромантом — книга доводила немертвого, припоминая какие-то неизвестные широким массам грехи Ежа и упирая на то, что им обоим совершенно нечего делать в столь опасном месте. Когда на резонный довод некроманта «мол, нарушение клятв ударит по Статусу» гримуар захохотал и выдал нечто вроде «Да на твоем настоя…» и исчез. Ёж добродушно поулыбался, глядя на нас, от чего даже Митсуруги, отсвечивающая любопытством на половину подземного моря, не рискнула задавать какие-то вопросы. Зато, посидев и подумав, наконец начала посматривать на добродушного толстячка с опаской.

До нее что, только сейчас дошло, с кем она связалась?!

Приплыв в какую-то лишь ему известную точку, плот встал, лязгнул, и его небольшие бортики внезапной выдвинулись вверх, а сама поверхность плота — пошла вниз. Опять-таки — бортики вверх ушли бесплатно, а вот пол под нашими задницами дрогнул, загудел и сдвинулся только после очередного донорства Митсуруги. Последняя заматывала руку с видимым превосходством — мол, вот какой тут замок многоступенчатый отгрохан, только для реальных, добровольных и золотых классов!

По рассуждениям Умного Ежа, с которым никто не стал спорить, «лифт» опустил нас ниже уровня этого моря, под конец… плавно заняв специально для него вырезанную нишу внутри крайне знакомой всем и каждому полусферы Дома Матери. Впрочем, Дом достаточно сильно отличался от ранее нами виденных, он был выполнен из «таграй хокку», а его Хозяйка-джинния была вся с ног до головы изрисована татуировками. Также из Дома вели лишь два прохода — квадратная шахта строго вверх и один боковой.

При виде джиннии Митсуруги испытала прилив несвойственного ей энтузиазма, соскочив с платформы раньше, чем та успела утвердиться в полу. Я и сам еле успел сделать невинно-непонимающий вид, отвернувшись к продолжавшей страдать Лале — точно такого же татуированного джинна мы с Ай встречали в Диком Лесу. Товары у него были… ммм… закачаешься.

Когда Митсуруги на нас оглянулась, я понял, что ей дико, прямо до невозможности хочется, чтобы остальные члены команды не подходили к джиннии и «качались», но запретить она не могла. Интересно, что там такое?

Через пару минут после того, как я удовлетворил свой интерес, наша небольшая компания волей-неволей узнала, как выглядит танцующий самосочиненный танец победы орк высотой два с половиной метра. Я делал победные жесты, я улыбался не стесняясь, я работал бедрами и хвостом так, как будто никто не видит.

В принципе, не видела одна Лала. Ее по-прежнему жутко тошнило.

Причиной моего безудержного восторга и безобразного танца стали вовсе не вкусные и питательные рационы, которые очень удобно хранить и переносить. И не разные наборы одежды, выполненные из толстой, чрезвычайно мягкой и почти непробиваемой жизненными неурядицами кожи. Даже не пара весьма интересных лично для меня орудий убиения ближнего и дальнего своего. Свитки… здесь продавались особые свитки.

Как и в Диком Лесу, каждый Бесс мог приобрести лишь один экземпляр продающегося свитка, который мог использовать только он сам. Но Дом Матери в земных недрах предлагал совершенно иное, нежели его труднодоступный аналог в Лесах поверхности. Здесь джинния за один золотой продавала «Древний свиток особенности: Темновидение». Особенность просто позволяла хорошо ориентироваться во тьме. Конечно же, она сама бы у меня такого восторга не вызвала, особенно на фоне приёма «Чувство объема», но совсем другим вопросом было то, как эта особенность прививалась реципиенту!

«Древний свиток особенности: Темновидение» предлагал заменить одну из имеющихся особенностей Бесса! На выбор!!

С моих плеч рухнула скала. Грудь плавно поднялась, глубоко вдыхая аромат настоящей свободной жизни, разум торжественно расправил плечи и огляделся по сторонам новым, избавленным от налета гормонов взором.

— Наконец-то… — прошептал я, проводя ладонями по лицу.

— Тебя можно поздравить с возвращением в мир разумных? — с издевкой поинтересовалась Ай и вздрогнула, когда я на нее посмотрел.

— Да, можно, — спокойно ответил я, не обращая внимания на следующую реплику девушки. Мысли скользили как пришпоренные, сталкиваясь, расходясь, порождая новое и переосмысливая старое. Нужно было на столько вещей взглянуть иначе…

Интерлюдия

Жизнь есть игра множества выборов, сопряженных с последствиями, которые приходится принимать. Иногда принимать приходится буквально, иногда — полученный негативный результат удавалось смягчить. Карл Моссберг, к своему великому сожалению, которое, впрочем, было в очень глубоком прошлом, сделал выбор, который привел к последствиям тысячекратно более паршивым, чем смерть. Избежать последствий было нельзя, но приняв их, Карл потратил много лет, всматриваясь в бездну открывшихся ему вопросов.

Момент, когда бездна взглянула в ответ, Карл пропустил, он был чересчур занят. Как и следующий за ним, когда в какой-то очередной момент существования он сам стал бездной.

Существование, лишенное базовых инстинктов, было заполнено тем, что нормальный бессмертный назвал бы любопытством. Для Моссберга это было совсем иным — его Игра или Формула, как он предпочитал называть процесс, являлось единственным смыслом бытия. Узнать, познать, обдумать, вплести в картину, рассмотреть изменившийся результат. Один раз, другой, тысячу. Миллион.

Иногда Моссберг, привыкший уже даже в мыслях именовать себя Абракадавром, предполагал, что его коллеги из свежеобразованной Лиги ценили его вовсе не за уровень, класс или результаты исследований, а за совершенно иное — разум. Абракадавр очень давно перестал быть человеком — ему пришлось это сделать в ходе классового сценария, продлившегося безумно долго. С точки зрения человека.

Именно Абракадавр стал основателем Лиги Некромантов. Ему для этого не пришлось составлять зубодробительные заклинания, поднимать армии нежити, выводить хитрые многоходовые планы. Вообще, ему не пришлось даже поднимать состоящее из псевдоплоти седалище от стула.

«Нашей первоочередной задачей должно стать убеждение как можно большего количества смертных в том, что труп ближнего — это не только горе и печальный факт бытия, но еще и чрезвычайно трудоспособный голем, облегчающий жизнь тем, у кого она продолжается. Главное — чтобы под рукой был некромант».

Столь дикая фраза, прозвучавшая от столь авторитетного неживого, ошеломила некромантов. Вызвала толки, обсуждения, горячие и холодные споры, а также послужила толчком для написания нескольких научных трудов. И в конце концов была признана гениальной. Разумные и некроманты должны быть одной дружной семьей — первые нуждаются в рабочей силе, солдатах, охранниках… да в чем только не нуждаются! А некроманты? В трупах и золоте, разумеется, а у кого это все получить, как не от живых?

Симбиоз медленно, но уверенно вел Лигу к могуществу и процветанию.

Самому Абракадавру было всё равно. Для него Лига была лишь удобным инструментом, за аренду которого приходилось периодически платить. Справедливо, в рамках сложившихся условий сотрудничества, но не особо важно. Куда интереснее были те тайны мира, которые нельзя было купить за золото, узнать от шпионов или приобрести за другую информацию. Чем больше деталей получала чудовищно сложная головоломка в черепе немертвого Бесса, тем более полный взгляд на мир у него формировался.

Сидящий в позе лотоса орк, раздраженно рассматривающая его архимаг и валяющаяся без сознания трикстер содержали в себе части загадки, которые можно было изъять лишь добровольно.

Или незаметно.

Лала Всёпропало — наименее ценный экземпляр. Абракадавр предполагал, что при убийстве трикстером смертного к бесконечной памяти Лалы цепляется полноформатный оттиск сущности покойника, тем самым предоставляя ей полный доступ ко всем его воспоминаниям. Технически, так бы оно, наверное, и было, если бы не уже набранное количество этих оттисков. Козырю совершенно не хватало концентрации даже на нормальную жизнедеятельность и мыслительные процессы, поэтому девушка была чрезвычайно импульсивной и поверхностной. Поняв, что Всёпропала стремится оказаться в ситуации, когда верх берут первичные инстинкты, помогающие ей «сбросить» наведенные оттисками фрагменты мыслей, Абракадавр потерял интерес к этому образчику. Любопытно, но бесполезно.

Митсуруги Ай — если бы некромант был способен испытывать эмоции, а не симулировать их, он бы назвал японку своим личным разочарованием. Потрясающие возможности и потенциал (если сравнивать с другими Бессами), знания, личные качества, сопутствующие блага (высшая дриада) — и всё это использовалось самым непродуктивным из возможных способов. Собранные о японке сведения в сумме рисовали следующую картину — ее использовали как особо доверенного агента. Другой вопрос, что тот или те, кто использовали Митсуруги Ай, определенно были плохо информированы о ее потенциале и возможностях. Моссберг был уверен в том, что недооценка потенциала архимага — ошибка, а не намеренное искажение данных, посему довольно быстро утратил интерес к руководительнице похода.

Кирн Джаргак, он же Соломон, оставался наиболее примечательным объектом изучения. Орк, сам того не понимая, демонстрировал склонность к тем же трансформациям разума, этики и морали, через которые прошел сам Абракадавр — но делал это вживую, под гнетом, казалось бы, случайных обстоятельств. Это было… любопытно. Перспективности бывшему Соломону так же добавляла его активная жизненная позиция — часто находясь в стесненных жизненных обстоятельствах, орк прибегал к нетривиальным решениям, моментально отключая ту свою часть, которая в нормальной жизни у него симулировала мораль и этику. В глазах Абракадавра, Кирн представлял из себя гибрид Лалы, Митсуруги и его самого — гуманность как оттиск, отбрасываемый, как только становится жарко, масса уникальных способностей, пусть и меньших по силе на порядок, чем у архимага, но используемых остроумно и интенсивно. А главное — разум. Умеющий сдаваться, отступать, выставлять себе приоритеты и признавать ошибки.

…и ненавидящий помехи. Глядя на нелепо скачущего орка, потрясающего свитком, Абракадавр понял, что внутри серокожего бабника, любителя внезапных и подлых ударов, а также временами редкостного дурака, все это время жил тот самый Соломон, сумевший прогнуть правительство Вавилона и уйти из города без потерь.


Прекрасное доказательство — насколько плоть отягощает. Даже живых.

Умный Еж на автомате ласково улыбнулся Акихиро Рю, мысленно проверяя, где сейчас затаился его якобы «убранный» гримуар. Без наказанного небытием Бенедикта придется, конечно, показывать гораздо больше, чем планировалось изначально, но иметь страховку в сложившихся обстоятельствах Ёж счел полезным.

Сам подземный мир был признан некромантом неинтересным. Абракадавр был вполне самокритичен и понимал, что не может исследовать всё — следовало пользоваться результатами трудов других. На этом была спланирована и построена вся Лига. Двенадцать крупных цивилизаций, которых друг с другом связывали лишь использующие Зов Бессы и политики на Форуме? Это было совершенно неэффективно, хуже того — застойно. Несмотря на весь мир и покой подземных городов-ульев, Абракадавр заметил в Лтакте тщательно культивируемую нишевость — ни расе, ни нации, ни социуму, ни Сектору, ни индивидууму не позволено было прыгать выше головы. Баланс городов сохранялся тщательно и параноидально — кстати, возможно как раз из-за этого на их группу устроили столь категоричную облаву. Для Лтакта появившиеся ниоткуда бессмертные высокого уровня и целой компанией сами по себе были угрозой, вне зависимости от источника происхождения.

Возвращение могло быть… очень интересным.





* * *


— О… моя голова… — простонала Лала, держась за вышеупомянутую часть тела, — Ничего не соображаю. Ребята, я что-то пропустила?!

— Мы опустились в подземелье, Бенедикт наказан, а Джаргак больше не интересуется женщинами, — едко пробурчала занятая приготовлением еды японка. Вместо котелка Ай использовала… самонагревающуюся воду, удерживаемую в воздухе ее взглядом, поэтому будущий суп радостно кипел в натуральном виде, что было довольно свежим зрелищем.

— Он отрезал себе хозяйство? — встрепенулась Козырь, тут же хватаясь за голову руками и со стоном падая назад. Но даже в падении продолжив умозаключения, она с ужасом посмотрела на Акихиро, — Или он Рю… того?!

От такой инсинуации японец презрительно фыркнул и отвернулся, задев краем глаза орка. Видимо, какие-то мысли тоже не тем местом забрели в голову шиноби, потому как он вполне явственно поежился. Я лишь немного приоткрыл глаза, проверяя, как вокруг обстоят дела. Суп? Ясно, значит с наскока штурмовать не будем.

— Я избавился от излишков похоти, Лала. Не выдумывай, — продемонстрировал я свое участие в беседе, — Кстати, сходи-ка к джиннии, купи свиток за золотой. Может, тоже от чего-нибудь захочешь избавиться?

— Избавиться… — простонала лежащая на камнях женщина, массирующая себе виски, — Избав… ЭЭ!? ЭЭЭ!!!

— Не кричи. Мы не на прогулке, — оборвала стенания Козыря Митсуруги, сыпя в суп приправы.

— Я бы с радостью, только вот… куда делись все мои оттиски?!! — Лала Всёпропало вновь перешла на крик, — Я же теперь одна!! Впервые за столько лет!!! Спасите! Мне страшно!!





Глава 11 Ниже плинтуса




Я метнул вперед цепи, запутывая группу надвигающихся на нас мертвецов. Те бестолково закопошились, простирая вперед худые прогнившие конечности и хрустя костями об металл. Неспешно подошедший Умный Ёж выпустил на группку зомби небольшую тучку некроэнергии, а затем почти сразу втянул ее назад в себя, также через рот, вместе с той, что придавала бойкость этим иссохшим мумиям. Дешево, сердито, безотходно.

Первые… точнее, верхние этажи великого подземелья были просты до безобразия — если не считать продолжающейся тихой истерики Лалы Всёпропало, которая в основном и причиняла нам урон, пускай даже и моральный. Просторные низкие коридоры, вымощенные большими неотесанными блоками серого камня, светильники на потолках, напоминающие округлые хрустальные призмы… и зомби. Сухие, медленные, слабые, они разваливались на ходу. Единственным фактором, который мог бы вызвать тревогу, было то, что эти мертвецы стояли пачками по десятку-полтора, начиная свою пародию на атаку одновременно.

Пройдя за четыре часа три этажа серого камня и неловких мертвецов, никто из нас и не подумал расслабляться — настолько глубокая и элитная дырка в планете легкой прогулки точно не обещала несмотря на то, что даже я для большинства монстров Пана уже был опасным противником.

Зато мы быстро отработали тактику перемещения. Впереди всех и каждого, на уважительном расстоянии метров в пять шел Акихиро Рю. Японец оказался опытен в обнаружении ловушек и магических мин, а еще обладал очень полезным классовым приемом — при получении любого типа урона, он автоматически и очень быстро отпрыгивал на те же самые пять метров назад, а сам удар по нему не проходил. Арбалетные болты из стен, легкие проклинающие ловушки, труба, плюющаяся раскаленным паром — для шиноби это всё не представляло какой-либо опасности.

Следом, с щитом наголо, да в броне, передвигался я, одинокий как свечка в заднице, если не считать двух гулей на подтанцовке. Пока весь этот колхоз серых и длинных осуществлял главную ударную мощь отряда, служил прикрытием для отступающего шиноби, а в дальнейшем должен был работать как первая линия обороны. Учитывая, что коридоры и комнаты были совсем не циклопических масштабов, так я еще и работал комментатором, негромко озвучивающим для идущих позади новости и события с фронта. Прямо за мной должна была двигаться наша метательница острого, но Лала сейчас была вне зоны доступа и занималась в основном своим падением в глазах окружающих. В моих она уже прочно заняла место между «наживкой» и тем, кем очень хочется пожертвовать. Ради чего-нибудь.

Маги шли отдельной группой, прикрываемые с тыла еще двумя моими немертвыми копиями, и беседуя о чем-то своем, магическом. Без особого на то желания, лишь бы приглушить нытье Лалы.

Последняя… ныла. Лале было плохо, одиноко, непривычно, очень грустно и не хотелось жить. Умирать ей, впрочем, тоже очень не хотелось, учитывая, где мы находились, но как боевая единица Козырь была потеряна для общества. Чаще всего до меня доносились ее просьбы о возвращении в Лтакт, где она могла бы снова себе «наубивать» коллекцию оттисков и вернуть гармонию в собственный разум. Отрицательные ответы ее не успокаивали. Хотя… я бы сказал иначе — лишившись голосов в голове, Лала пыталась частично возместить потерю за счет голосов внешних, но болтать с ней ради ее душевного спокойствия, находясь при этом в явно непростом подземелье, никто не собирался. Но допечь японку трикстер сумела.

— Левитатор, — требовательно протянула руку объявившая привал Митсуруги по направлению к заплаканной Лале, что плелась почти всю дорогу за магами, — Немедленно.

— Что? — непонимающе захлопала глазами Всёпропало, рассматривая Ай как в первый раз.

— Мой левитатор, одолженный тебе для спуска в это самое подземелье, — почти по слогам проговорила архимаг, начиная надвигаться на отступающую психичку, — Я хочу его получить назад. Сейчас же.

— Не отдам! — плаксиво выкрикнула трикстер, умоляюще посматривая почему-то на меня, — Не… не имеешь права! Без него отсюда не выбраться!! Ты обещала предоставить всё необходимое для обратного пути!

— Я данное слово держу, — от вида улыбки Митсуруги даже стреляный воробей хватил бы инфаркт, — Но мне кажется, что тебе, Лала, необходимо… понимание, что здесь происходит. То, как ты себя ведешь, показывает, что ты непродуктивна и рассеянна. А значит умрешь… и что хуже всего — безо всякой пользы для дела. Дарить тебе универсальный левитатор я не собираюсь в таком случае — так что требую вернуть мою собственность. Сейчас же.

Мера сработала в достаточной степени, чтобы лишенная всяческих призрачных надежд Лала быстро намотала сопли на кулак, даже начав отираться возле меня и побрасывать ножички в живых мертвецов, что были с нами вплоть до пятого этажа. На шестом всё поменялось.

За эти пять этажей мы сделали два открытия. Одно из них заметил Ёж, оповестив нас, что площадь каждого следующего этажа на двадцать пять процентов больше предыдущего — коридоры длиннее, комнаты больше, ответвления чаще. Второе же открытие сделал я, заглянув в оповещения Системы — как оказалось, за этих едва шевелящихся мертвецов давали очень внушительные суммы опыта. В среднем за одного дохляка отряду начислялось по двадцать тысяч очков! Каждому! Такое распределение и количество опыта было той же странностью этого подземелья, что и невозможность уйти отсюда Зовом. Последнее вызывало у меня вопросы — зачем? В чем смысл подземелья, как не в его полном прохождении?

На пятом этаже поменялось всё. Вместо грубо вырубленных серых глыб появился сплошной гладкий песчаник, как будто мы попали в гигантский муравейник. Спустя три секунды появившийся возле меня с ругательством Рю доказал, что впечатление было правильным. Здесь было царство муравьев размером с упитанную таксу.

Их было много. Они не собирались ждать, когда мы придем сами. А еще они умели бегать по стенам и потолку… но это было не самым худшим.

Хуже всего было то, что все пять этажей насекомьего царства были объединены в одну систему.

А… нет. Хуже всего было то, что, соприкоснувшись с чем-то смертельным, твари тут же адаптировались под новые условия, не прося молока за вредность.