Порубежник
Часть 35 из 39 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ну а видеть-то зачем хотел? Неужто мясцом побаловать старика?
– Ну давай поприбедняйся, еще и о немочи вспомни, – хмыкнул боярин.
– Ладно, не буду, – пожал плечами безопасник.
– Ты письмо от Данилы получил? – наконец сменил тему Романов.
– Получил. Странно как-то, н-но-о… Если Данила Ильич считает, что на тебя полностью можно положиться, то так тому и быть.
– Тогда вопрос к тебе имею. Тайной избе ничего о каком-либо заговоре неведомо?
– Ты это сейчас о чем? – насторожился Архип.
– Ведомо иль нет?
– Неведомо.
– Может статься так, что Федор Акимович знает о том в обход тебя?
– Нет.
– Если Мечникова не станет, а ты принесешь весть о заговоре, сумеешь занять его место подле Ростислава?
– Если это не пустой звук и все серьезно, то займу без труда. Но о чем ты вещаешь?
– О том, что вы тут совсем зажрались и мышей не ловите, коли за вас вашу работу Авось[7] выполняет.
– А по делу?
– А по делу все выглядит так. Князья Ростовский да Муромский замыслили отделиться от Киева и жить наособицу. А чтобы им не больно-то и мешали, озаботились обучением и снаряжением своего ополчения. В Муромо-Рязанском княжестве двести бояр, при каждом дружина в пять десятков, да сотня ополчения. Да при князьях дружины с ополчением. На поверку Юрий Ярославич может выставить войско более пятидесяти тысяч. Примерно столько же, похуже снаряженных, но так же хорошо обученных, наберет и Давыд Всеволодович.
– Князья обязаны снаряжать и содержать в порядке свое ополчение. Юрий Ярославич на это серебра не жалеет. И тут он в своем праве.
– А что насчет десятины в казну великого князя? Муромский на Москве-реке обнаружил белоснежные пески и варит чистейшее, прозрачное стекло. Отправляет караванами в Царьград. Прежде продавал через венецианцев. Теперь же у него весь товар скупает сам император. Цену дает приличную. К тому же продает ему греческий огонь и пищали, что ромеи покупают у пограничников. Причем значительно дешевле, чем можно купить у великого князя. И это еще не все. Давыд Всеволодович оженил своего среднего сына на дочери великого хана булгарского. Юрий Ярославич сговаривается о свадьбе своего старшего с дочерью Атраккана. Ну и не самое заметное, но едва ли не самое важное. В церквях княжеств помазанника Божьего не поминают и не славят. Сам все в кучу соберешь или разжевать и в рот положить?
– Уже собрал, – наблюдая за тем, как Романов крутит шампуры, дернул щекой Архип.
– Тогда вот тебе до кучи еще кое-что. Все случится в конце следующей весны, как только орды откочуют на летние пастбища. Первыми под удар попадут надельники. Причем не только в землях Муромского и Ростовского, но и на Черниговщине со Смоленщиной. Чуть только покачнется великокняжеский престол, как проснутся князья Полоцкие. Это они сейчас тише воды ниже травы. А случай представится, головы сразу поднимут. Ну и Новгород. Вот уж кому сильная великокняжеская рука как серпом по причинному месту. Тамошние купцы спят и видят, как бы ее скинуть. Так что полыхнет по всей Руси.
– Я тебя понял.
– А коли понял, то займись этим всерьез. Мы с Еремеем только по вершкам прошлись. И вон уж сколько нарыли. Ваших соглядатаев в княжествах либо встряхнуть хорошенько нужно, либо под нож пускать за предательство. А то и за глупость спросить. Она порой куда хуже бывает.
– И что ты за это желаешь?
– Мне нужен боярин Мечников. Когда и куда направится, чтобы можно было устроить засаду. Остальное я все сделаю сам.
– Неужели правда то, о чем сказывал Данила Ильич?
– Смотря что, – пожал плечами боярин.
– Князь Романов, Михаил Федорович? – внимательно глядя ему в глаза, спросил Архип.
– А, ты об этом. Так уж вышло. Пути Господни неисповедимы.
– Господа ли?
– На нечистого намекаешь, – хмыкнул Михаил.
Ответом ему было молчание и внимательный взгляд умного и умудренного жизненным опытом человека.
– Ты не о том думай, Архип. Главное, что я за единую и неделимую Русь, за крепкую власть помазанника Божьего. А там увидите во мне гниль, так всегда порешить сможете. Я ить один, а вас вон сколько.
– Днями боярин собирается с малой дружиной в свою вотчину. Я подам весть, – после непродолжительной паузы произнес Архип.
– Еремей будет ждать на постоялом дворе Леля.
– Расскажи, как оно было, – попросил Архип.
– Стареешь, что ли? О смерти стал задумываться? Не рановато?
– О ней подумать никогда не рано. Такую уж долю выбрал. Просто любопытно.
– Ну что же. Любопытство не грех.
Не мудрствуя лукаво, Романов выдал версию о свете в конце тоннеля, о светлой комнате в безвременье и без стен как таковых, об убеленном старце в белых одеяниях и с золотым свечением вокруг головы, об ангелах, парящих в воздухе, с золотыми обручами над головами.
Словом, красок не жалел, включил все свое воображение, на какое только был способен. И этот прожженный мужик, повидавший на своем веку разного, поверил в этот рассказ. Что было заметно даже неискушенному человеку.
– Еремей, делаем как условились, – провожая взглядом Архипа, произнес Романов.
– Понял. Все сделаю в лучшем виде.
– Только смотри, поаккуратнее там. Возьми троих из своего десятка. Пусть устроятся на том же дворе, но наособицу. Да упреди, коли за тобой придет слишком много народу, чтобы в драку не лезли. Им главное весть до меня донести, а не тебя вызволить. Тебя разом резать не станут, потянут в пыточную. Ты только продержись.
– Нет в Архипе гнили, – убежденно произнес Еремей.
– Может, и нет. Да только правда у каждого своя. Федор, он ить семью Петра под корень извел не потому, что зла им желал, а оттого что делу служил, на которое жизнь положил, и в правоту свою верил. И то, как обстоят дела в Рудном да Угольном, ту веру так и не покачнули. А в чем видит свою правоту Архип, никто не ведает.
Можно было бы опоить его зельем правды и дурманом да вызнать доподлинно его намерения. Но, как Данила, сам он на это не пошел. Предлагать ему такое – выказать недоверие. Опоить тайно – так он о том узнает. Все, кто имеет доступ к этим зельям, знакомы с похмельем после их использования, так как испытывали его действие на себе.
– Я тебя понял, боярин, – произнес Еремей, сплевывая травинку.
Опасения оказались напрасными. Архип исполнил все в лучшем виде. Оставалось только надеяться, что Михаил со своими дружинниками из охотников не превратятся в дичь.
Мечникова сопровождал десяток его дружинников да трое служителей тайной избы. Парни битые, подобные Илье, знающие не только свое дело, но и ратное. Даже двукратное превосходство дружины Романова не гарантировало успеха, уж его-то бойцы не могут похвастать богатым боевым опытом. А потому он делал серьезную ставку на внезапность и первый залп.
Лошади в принципе не умеют стоять неподвижно. Вот и мерин под ним время от времени переступал с ноги на ногу, всхрапнув, встряхивал головой да помахивал хвостом. И ничего-то ты с этим не поделаешь. Возможно, конечно, добиться того, чтобы животное замерло в полной неподвижности. Но это не человек, а потому надолго их не хватает.
А теперь помножить все это на три десятка голов. На поверку засада получалась достаточно шумная. Успокаивало только одно. В сердце Переяславского княжества, да еще и вблизи от стольного града Мечников чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы не предаваться паранойе. Двое воев в передовом дозоре на расстоянии сотни метров. Вот и все. Да еще и к опушке леса с густым подлеском не приближаются. Миновали засаду, стоящую плотным строем, и не заподозрили неладного.
Михаил вскинул арбалет и взял на прицел всадника, ехавшего во главе небольшого отряда. Скорострельность у этого оружия оставляет желать лучшего, зато убойность высокая, что совсем не лишено смысла, при том что воины Мечникова в ламелляре со стальными пластинами. А такой пробить может далеко не любая бронебойная стрела. Чуть больше угол, и цель разве только качнется от прилетевшего привета. У арбалета в этом плане шансов куда больше. Ну и опять же готовность выстрела.
Подгадав момент, Михаил плавно потянул за спусковой крючок. Тетива с резким и громким хлопком сорвалась с места, отправляя в полет оперенную смерть. И тут же, вторя ему, раздались хлопки еще дюжины арбалетов. Вслед за первым коротким росчерком болта в сторону небольшого отряда устремились другие.
Учитывая разницу в скорости звука и полета болта, в распоряжении Федора было меньше секунды. Однако он успел среагировать на характерный хлопок и резко пригнулся к холке коня, уходя с линии выстрела.
Воины, подобно боярину, сумели уклониться от болтов. Кто-то пригнулся вперед. Другие откинулись на круп лошади. Третьи успели перебросить из-за спины щит, благо хлопки послышались слева, и сделать это было достаточно удобно. Четвертые пришпорили коней, и те рванулись вперед, выводя всадников из-под удара.
И каково же было удивление воинов, когда лошади под ними начали валиться в дорожную пыль. Коней никогда не били, если только случайно. Ведь это дорогой трофей. Но Романова не интересовала добыча. Ему необходимо было во что бы то ни стало сравнять шансы своей дружины и воинов Мечникова. Поэтому арбалеты метнули болты не с бронебойными наконечниками, а со срезнями.
Лошадь под Федором получила обширную рану и упала на колени, начав заваливаться на бок. Удалось ссадить и остальных воинов. Все же конь – достаточно крупная мишень, чтобы уверенно ее поразить. Даже те, что рванулись вперед, получили свое, пусть и не туда, куда стрелки целились изначально.
Михаил ударил своего мерина пятками в бока, посылая его вперед, одновременно с этим бросая арбалет на луку седла и уводя руку назад, дабы подхватить находящееся в петле копье. Вот уж чего он не собирался делать, так это недооценивать противника. Как, впрочем, в его планы не входило и убийство, поэтому наконечник был тупым.
Отстрелявшиеся бойцы поступили точно так же. Разве только их копья были увенчаны стальными гранеными наконечниками. Остальные двигались следом, держа наготове арбалеты, на этот раз снаряженные бронебойными болтами.
Достать Мечникова копьем не получилось. Тот уклонился в последний момент. Правда, и его попытка перерубить ноги мерина не увенчалась успехом. Романов не стал испытывать судьбу и, выдернув ноги из стремян, соскочил на траву, выхватывая из-за спины меч. Трубка со стрелкой, напитанной парализующим ядом, была уже во рту. Бармицу Федор закрепить не успел, а потому шансы достать его были вполне реальными.
Бывший товарищ, несмотря на возраст, навалился на него столь быстро и умело, что пришлось постараться, чтобы не оказаться срубленным. Да еще Романов не успел перебросить из-за спины щит. Но ему удалось отвести удар, в последний миг выставив под углом свой клинок. Он тут же выплюнул стрелку с ядом. А чего тянуть? Тем более что момент благоприятный.
Следом атаковал сам, вынуждая противника двигаться, чтобы кровь быстрее струилась по жилам, разнося отраву по телу. Ему пришлось прикрыться щитом, в который впилось сразу две стрелы. Пара воинов передового дозора, видя происходящее, кинулась в атаку, невзирая на численный перевес противника. Ну и конечно же первым делом решили прикрыть своего боярина. Умно. Да только ему это не поможет. Яд достаточно скор на расправу, а потому уже начал действовать, вызвав пока еще легкое нарушение координации движений. Однако достаточное, чтобы Михаил это приметил.
Романов разорвал дистанцию с Федором и бросил клинок за спину, безошибочно определяя его в специально сработанные заплечные ножны. Следующую атаку боярина он принял на щит, одновременно с этим извлекая из петли один из метательных ножей. Вновь шаг назад, и принять клинок на щит. Взмах рукой, и снаряд отправился в полет. Масса у ножа такова, что пробивная способность его тонкого жала при определенных условиях сродни арбалетному болту. А потому даже стальная чешуя ламелляра не выдержала этого напора, не сумев уберечь своего владельца.
Второго всадника сняли из арбалета. В этот момент сам Федор устало рухнул на колени, после чего в бессильной злобе завалился на бок, устремив на Михаила ненавидящий взгляд. Скорее всего, последний предназначался не столько Романову, сколько самому себе за то, что так глупо попался. Ну и наверняка понял, что не обошлось без предательства, ведь он не мог не распознать воздействие яда.
Романов обернулся, осматривая поле боя. Все было кончено. Атака всадников под прикрытием арбалетчиков увенчалась полным успехом. Пока одни отвлекали, другие били с близкого расстояния и наверняка. Лишь четверо оказались убитыми копьями, остальных настигли болты.
– Ну здравствуй, Федор, – присаживаясь напротив связанного Мечникова, произнес Михаил.
Они достаточно отдалились от места схватки, чтобы чувствовать себя в безопасности. К тому же изрядно углубились в лесной массив, старательно заметая следы. Ну а пока суд да дело, и действие яда прекратилось. Вот никакого желания говорить с пленником, неспособным ворочать языком.
– Пригрели, стало быть, змею на груди, – презрительно сплюнув, произнес Мечников.
– Как аукнется, так и откликнется. Я вот думаю, взять да отплатить тебе той же монетой или ограничиться одним тобой.
– О чем ты?
– О твоей семье, Федя. Как считаешь, стоит мне порешить их всех? Ну чтобы другим неповадно было?
– Я тебя знать не знал, пока ты не появился на моем подворье.
– Ляха Михайлу Романова ты, конечно, не знал. А вот Михаила Федоровича Романова – очень даже. И говорю я сейчас о семье моего сына Петра. Припоминаешь?
– Го-о-осподи-и-и… Ну ладно бы еще назвался внебрачным сынком, решившим посчитаться за старшего брата. Благо Михаил Федорович никогда не был монахом. Но не-эт, нам обязательно самим боярином назваться нужно. Так хочется занять стол Пограничного? Так закатай губу, тебе не светит.
– Ну давай поприбедняйся, еще и о немочи вспомни, – хмыкнул боярин.
– Ладно, не буду, – пожал плечами безопасник.
– Ты письмо от Данилы получил? – наконец сменил тему Романов.
– Получил. Странно как-то, н-но-о… Если Данила Ильич считает, что на тебя полностью можно положиться, то так тому и быть.
– Тогда вопрос к тебе имею. Тайной избе ничего о каком-либо заговоре неведомо?
– Ты это сейчас о чем? – насторожился Архип.
– Ведомо иль нет?
– Неведомо.
– Может статься так, что Федор Акимович знает о том в обход тебя?
– Нет.
– Если Мечникова не станет, а ты принесешь весть о заговоре, сумеешь занять его место подле Ростислава?
– Если это не пустой звук и все серьезно, то займу без труда. Но о чем ты вещаешь?
– О том, что вы тут совсем зажрались и мышей не ловите, коли за вас вашу работу Авось[7] выполняет.
– А по делу?
– А по делу все выглядит так. Князья Ростовский да Муромский замыслили отделиться от Киева и жить наособицу. А чтобы им не больно-то и мешали, озаботились обучением и снаряжением своего ополчения. В Муромо-Рязанском княжестве двести бояр, при каждом дружина в пять десятков, да сотня ополчения. Да при князьях дружины с ополчением. На поверку Юрий Ярославич может выставить войско более пятидесяти тысяч. Примерно столько же, похуже снаряженных, но так же хорошо обученных, наберет и Давыд Всеволодович.
– Князья обязаны снаряжать и содержать в порядке свое ополчение. Юрий Ярославич на это серебра не жалеет. И тут он в своем праве.
– А что насчет десятины в казну великого князя? Муромский на Москве-реке обнаружил белоснежные пески и варит чистейшее, прозрачное стекло. Отправляет караванами в Царьград. Прежде продавал через венецианцев. Теперь же у него весь товар скупает сам император. Цену дает приличную. К тому же продает ему греческий огонь и пищали, что ромеи покупают у пограничников. Причем значительно дешевле, чем можно купить у великого князя. И это еще не все. Давыд Всеволодович оженил своего среднего сына на дочери великого хана булгарского. Юрий Ярославич сговаривается о свадьбе своего старшего с дочерью Атраккана. Ну и не самое заметное, но едва ли не самое важное. В церквях княжеств помазанника Божьего не поминают и не славят. Сам все в кучу соберешь или разжевать и в рот положить?
– Уже собрал, – наблюдая за тем, как Романов крутит шампуры, дернул щекой Архип.
– Тогда вот тебе до кучи еще кое-что. Все случится в конце следующей весны, как только орды откочуют на летние пастбища. Первыми под удар попадут надельники. Причем не только в землях Муромского и Ростовского, но и на Черниговщине со Смоленщиной. Чуть только покачнется великокняжеский престол, как проснутся князья Полоцкие. Это они сейчас тише воды ниже травы. А случай представится, головы сразу поднимут. Ну и Новгород. Вот уж кому сильная великокняжеская рука как серпом по причинному месту. Тамошние купцы спят и видят, как бы ее скинуть. Так что полыхнет по всей Руси.
– Я тебя понял.
– А коли понял, то займись этим всерьез. Мы с Еремеем только по вершкам прошлись. И вон уж сколько нарыли. Ваших соглядатаев в княжествах либо встряхнуть хорошенько нужно, либо под нож пускать за предательство. А то и за глупость спросить. Она порой куда хуже бывает.
– И что ты за это желаешь?
– Мне нужен боярин Мечников. Когда и куда направится, чтобы можно было устроить засаду. Остальное я все сделаю сам.
– Неужели правда то, о чем сказывал Данила Ильич?
– Смотря что, – пожал плечами боярин.
– Князь Романов, Михаил Федорович? – внимательно глядя ему в глаза, спросил Архип.
– А, ты об этом. Так уж вышло. Пути Господни неисповедимы.
– Господа ли?
– На нечистого намекаешь, – хмыкнул Михаил.
Ответом ему было молчание и внимательный взгляд умного и умудренного жизненным опытом человека.
– Ты не о том думай, Архип. Главное, что я за единую и неделимую Русь, за крепкую власть помазанника Божьего. А там увидите во мне гниль, так всегда порешить сможете. Я ить один, а вас вон сколько.
– Днями боярин собирается с малой дружиной в свою вотчину. Я подам весть, – после непродолжительной паузы произнес Архип.
– Еремей будет ждать на постоялом дворе Леля.
– Расскажи, как оно было, – попросил Архип.
– Стареешь, что ли? О смерти стал задумываться? Не рановато?
– О ней подумать никогда не рано. Такую уж долю выбрал. Просто любопытно.
– Ну что же. Любопытство не грех.
Не мудрствуя лукаво, Романов выдал версию о свете в конце тоннеля, о светлой комнате в безвременье и без стен как таковых, об убеленном старце в белых одеяниях и с золотым свечением вокруг головы, об ангелах, парящих в воздухе, с золотыми обручами над головами.
Словом, красок не жалел, включил все свое воображение, на какое только был способен. И этот прожженный мужик, повидавший на своем веку разного, поверил в этот рассказ. Что было заметно даже неискушенному человеку.
– Еремей, делаем как условились, – провожая взглядом Архипа, произнес Романов.
– Понял. Все сделаю в лучшем виде.
– Только смотри, поаккуратнее там. Возьми троих из своего десятка. Пусть устроятся на том же дворе, но наособицу. Да упреди, коли за тобой придет слишком много народу, чтобы в драку не лезли. Им главное весть до меня донести, а не тебя вызволить. Тебя разом резать не станут, потянут в пыточную. Ты только продержись.
– Нет в Архипе гнили, – убежденно произнес Еремей.
– Может, и нет. Да только правда у каждого своя. Федор, он ить семью Петра под корень извел не потому, что зла им желал, а оттого что делу служил, на которое жизнь положил, и в правоту свою верил. И то, как обстоят дела в Рудном да Угольном, ту веру так и не покачнули. А в чем видит свою правоту Архип, никто не ведает.
Можно было бы опоить его зельем правды и дурманом да вызнать доподлинно его намерения. Но, как Данила, сам он на это не пошел. Предлагать ему такое – выказать недоверие. Опоить тайно – так он о том узнает. Все, кто имеет доступ к этим зельям, знакомы с похмельем после их использования, так как испытывали его действие на себе.
– Я тебя понял, боярин, – произнес Еремей, сплевывая травинку.
Опасения оказались напрасными. Архип исполнил все в лучшем виде. Оставалось только надеяться, что Михаил со своими дружинниками из охотников не превратятся в дичь.
Мечникова сопровождал десяток его дружинников да трое служителей тайной избы. Парни битые, подобные Илье, знающие не только свое дело, но и ратное. Даже двукратное превосходство дружины Романова не гарантировало успеха, уж его-то бойцы не могут похвастать богатым боевым опытом. А потому он делал серьезную ставку на внезапность и первый залп.
Лошади в принципе не умеют стоять неподвижно. Вот и мерин под ним время от времени переступал с ноги на ногу, всхрапнув, встряхивал головой да помахивал хвостом. И ничего-то ты с этим не поделаешь. Возможно, конечно, добиться того, чтобы животное замерло в полной неподвижности. Но это не человек, а потому надолго их не хватает.
А теперь помножить все это на три десятка голов. На поверку засада получалась достаточно шумная. Успокаивало только одно. В сердце Переяславского княжества, да еще и вблизи от стольного града Мечников чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы не предаваться паранойе. Двое воев в передовом дозоре на расстоянии сотни метров. Вот и все. Да еще и к опушке леса с густым подлеском не приближаются. Миновали засаду, стоящую плотным строем, и не заподозрили неладного.
Михаил вскинул арбалет и взял на прицел всадника, ехавшего во главе небольшого отряда. Скорострельность у этого оружия оставляет желать лучшего, зато убойность высокая, что совсем не лишено смысла, при том что воины Мечникова в ламелляре со стальными пластинами. А такой пробить может далеко не любая бронебойная стрела. Чуть больше угол, и цель разве только качнется от прилетевшего привета. У арбалета в этом плане шансов куда больше. Ну и опять же готовность выстрела.
Подгадав момент, Михаил плавно потянул за спусковой крючок. Тетива с резким и громким хлопком сорвалась с места, отправляя в полет оперенную смерть. И тут же, вторя ему, раздались хлопки еще дюжины арбалетов. Вслед за первым коротким росчерком болта в сторону небольшого отряда устремились другие.
Учитывая разницу в скорости звука и полета болта, в распоряжении Федора было меньше секунды. Однако он успел среагировать на характерный хлопок и резко пригнулся к холке коня, уходя с линии выстрела.
Воины, подобно боярину, сумели уклониться от болтов. Кто-то пригнулся вперед. Другие откинулись на круп лошади. Третьи успели перебросить из-за спины щит, благо хлопки послышались слева, и сделать это было достаточно удобно. Четвертые пришпорили коней, и те рванулись вперед, выводя всадников из-под удара.
И каково же было удивление воинов, когда лошади под ними начали валиться в дорожную пыль. Коней никогда не били, если только случайно. Ведь это дорогой трофей. Но Романова не интересовала добыча. Ему необходимо было во что бы то ни стало сравнять шансы своей дружины и воинов Мечникова. Поэтому арбалеты метнули болты не с бронебойными наконечниками, а со срезнями.
Лошадь под Федором получила обширную рану и упала на колени, начав заваливаться на бок. Удалось ссадить и остальных воинов. Все же конь – достаточно крупная мишень, чтобы уверенно ее поразить. Даже те, что рванулись вперед, получили свое, пусть и не туда, куда стрелки целились изначально.
Михаил ударил своего мерина пятками в бока, посылая его вперед, одновременно с этим бросая арбалет на луку седла и уводя руку назад, дабы подхватить находящееся в петле копье. Вот уж чего он не собирался делать, так это недооценивать противника. Как, впрочем, в его планы не входило и убийство, поэтому наконечник был тупым.
Отстрелявшиеся бойцы поступили точно так же. Разве только их копья были увенчаны стальными гранеными наконечниками. Остальные двигались следом, держа наготове арбалеты, на этот раз снаряженные бронебойными болтами.
Достать Мечникова копьем не получилось. Тот уклонился в последний момент. Правда, и его попытка перерубить ноги мерина не увенчалась успехом. Романов не стал испытывать судьбу и, выдернув ноги из стремян, соскочил на траву, выхватывая из-за спины меч. Трубка со стрелкой, напитанной парализующим ядом, была уже во рту. Бармицу Федор закрепить не успел, а потому шансы достать его были вполне реальными.
Бывший товарищ, несмотря на возраст, навалился на него столь быстро и умело, что пришлось постараться, чтобы не оказаться срубленным. Да еще Романов не успел перебросить из-за спины щит. Но ему удалось отвести удар, в последний миг выставив под углом свой клинок. Он тут же выплюнул стрелку с ядом. А чего тянуть? Тем более что момент благоприятный.
Следом атаковал сам, вынуждая противника двигаться, чтобы кровь быстрее струилась по жилам, разнося отраву по телу. Ему пришлось прикрыться щитом, в который впилось сразу две стрелы. Пара воинов передового дозора, видя происходящее, кинулась в атаку, невзирая на численный перевес противника. Ну и конечно же первым делом решили прикрыть своего боярина. Умно. Да только ему это не поможет. Яд достаточно скор на расправу, а потому уже начал действовать, вызвав пока еще легкое нарушение координации движений. Однако достаточное, чтобы Михаил это приметил.
Романов разорвал дистанцию с Федором и бросил клинок за спину, безошибочно определяя его в специально сработанные заплечные ножны. Следующую атаку боярина он принял на щит, одновременно с этим извлекая из петли один из метательных ножей. Вновь шаг назад, и принять клинок на щит. Взмах рукой, и снаряд отправился в полет. Масса у ножа такова, что пробивная способность его тонкого жала при определенных условиях сродни арбалетному болту. А потому даже стальная чешуя ламелляра не выдержала этого напора, не сумев уберечь своего владельца.
Второго всадника сняли из арбалета. В этот момент сам Федор устало рухнул на колени, после чего в бессильной злобе завалился на бок, устремив на Михаила ненавидящий взгляд. Скорее всего, последний предназначался не столько Романову, сколько самому себе за то, что так глупо попался. Ну и наверняка понял, что не обошлось без предательства, ведь он не мог не распознать воздействие яда.
Романов обернулся, осматривая поле боя. Все было кончено. Атака всадников под прикрытием арбалетчиков увенчалась полным успехом. Пока одни отвлекали, другие били с близкого расстояния и наверняка. Лишь четверо оказались убитыми копьями, остальных настигли болты.
– Ну здравствуй, Федор, – присаживаясь напротив связанного Мечникова, произнес Михаил.
Они достаточно отдалились от места схватки, чтобы чувствовать себя в безопасности. К тому же изрядно углубились в лесной массив, старательно заметая следы. Ну а пока суд да дело, и действие яда прекратилось. Вот никакого желания говорить с пленником, неспособным ворочать языком.
– Пригрели, стало быть, змею на груди, – презрительно сплюнув, произнес Мечников.
– Как аукнется, так и откликнется. Я вот думаю, взять да отплатить тебе той же монетой или ограничиться одним тобой.
– О чем ты?
– О твоей семье, Федя. Как считаешь, стоит мне порешить их всех? Ну чтобы другим неповадно было?
– Я тебя знать не знал, пока ты не появился на моем подворье.
– Ляха Михайлу Романова ты, конечно, не знал. А вот Михаила Федоровича Романова – очень даже. И говорю я сейчас о семье моего сына Петра. Припоминаешь?
– Го-о-осподи-и-и… Ну ладно бы еще назвался внебрачным сынком, решившим посчитаться за старшего брата. Благо Михаил Федорович никогда не был монахом. Но не-эт, нам обязательно самим боярином назваться нужно. Так хочется занять стол Пограничного? Так закатай губу, тебе не светит.